Нечестивый союз - Сюзанна Грегори Страница 45

Тут до Бартоломью дошло, что Джонстан задал ему какой-то вопрос и теперь ожидает ответа. Круглые голубые глаза Джонстана, устремленные на собеседника, светились от любопытства. Бартоломью смешался, не зная, как скрыть свое невнимание от любезного соседа по столу.

– О да, – промямлил он, наконец, надеясь, что столь немногословный ответ поможет ему не попасть впросак.

Джонстана, однако, этот ответ привел в недоумение.

– Моя матушка всегда твердила то же самое, – сказал он, пожав плечами. – Но до сих пор ни один из докторов не разделял ее мнения. Что ж, я скажу ей, что она может лакомиться им, сколько душе угодно.

Любопытно все-таки, о чем шла речь, вздохнул про себя Бартоломью. Оставалось лишь надеяться, что неведомое лакомство, к которому питала пристрастие матушка Джонстана, не пойдет ей во вред.

Покинув Фисвик, Бартоломью, согласно распоряжению канцлера, направился в замок, дабы сообщить Талейту еще об одной жертве неведомого убийцы. Де Ветерсет вынужден был признать, что они не имеют права хранить в тайне очередную страшную находку, и неохотно согласился поставить шерифа в известность. На прощание канцлер напомнил Бартоломью, что о трупе Фруассара ему следует молчать, ибо огласка чревата новыми убийствами.

Бартоломью провели в тот же самый кабинет, где минувшим днем беседовал с шерифом Майкл. Поначалу Талейт отказался его принять, заявив, что он слишком занят и не собирается тратить время на досужую болтовню с университетскими бездельниками. Бартоломью пришлось сообщить сержанту о новой жертве убийцы. Тому ничего не оставалось делать, кроме как проводить доктора в кабинет шерифа. Едва войдя, Бартоломью понял, что вчерашний разговор с Майклом настроил шерифа против всех представителей университета. Врач с раздражением подумал, что друг его мог бы быть поучтивее. Если они с шерифом действительно желают поймать злоумышленника, им следует помогать друг другу, а не предаваться пустым раздорам.

Бартоломью попытался исправить дело и осведомился у Талейта о здоровье жены и маленького сына. Когда ребенок появился на свет, кожа его имела странный желтый оттенок. Повитуха непререкаемым тоном заявила, что в теле младенца слишком много желтой желчи и, дабы привести жизненные соки в равновесие, необходимо пустить ему кровь. Кровопускание традиционно считалось прерогативой цирюльников, однако после черной смерти в городе остался один-единственный представитель этого славного ремесла – никому не внушавший доверия Робин из Гранчестера. Именно поэтому к ребенку пригласили Бартоломью.

Осмотрев новорожденного, доктор заявил, что в кровопускании нет ни малейшей необходимости. Вместо этого он посоветовал нанять ребенку кормилицу и прописал легкую настойку ромашки, чтобы облегчить лихорадку и вызвать целительный сон. Появление в доме кормилицы позволило матери новорожденного отдохнуть, и вскоре, несмотря на мрачные предсказания повитухи, мать и младенец стали быстро поправляться. Правда, осмотрев роженицу, Бартоломью вынужден был признать, что вследствие полученных при родах повреждений она более не сможет иметь детей. Во время своего последнего визита в дом шерифа доктор с удовольствием убедился, что мать и ребенок здоровы, веселы и более не нуждаются в его услугах.

Тем не менее Талейт принял вопрос Бартоломью с откровенной враждебностью и погрузился в чтение бумаг.

– Какое вам дело до моей семьи? – процедил он, не поднимая головы.

Подобный ответ обескуражил Бартоломью. На правах доктора он всегда осведомлялся о самочувствии своих знакомых, и те отвечали ему с неизменной готовностью. Должно быть, Талейт поссорился с женой, решил Бартоломью. Не пытаясь более завоевать расположение шерифа, он перешел прямо к цели визита. Услыхав о том, что найдено тело еще одной убитой женщины, Талейт утратил напускное хладнокровие и в ужасе вскочил со стула.

– Господи боже, еще одна мертвая потаскуха! И снова с перерезанной глоткой!

Бартоломью молча кивнул, ожидая, пока шериф успокоится.

– Скорее всего, эту женщину убили и положили в гроб Николаса около месяца назад, – сообщил он, когда Талейт опустился на стул. – Вечером накануне похорон канцлер и его клерки оставили гроб с телом Николаса в часовне. Отец Катберт утверждает, что гроб был запечатан, прежде чем церковь закрыли на ночь. На следующее утро останки Николаса собирались предать земле. Однако ночью кто-то похитил его тело и заменил его телом убитой женщины.

– Но зачем? – вопросил Талейт, задумчиво покачав головой. – Я не вижу причин для столь мерзостного деяния.

– Я тоже пребываю в полной растерянности, – развел руками Бартоломью. – Неизвестный злоумышленник никак не мог знать, что впоследствии могила Николаса будет вскрыта. Полагаю, он рассчитывал, что подмену обнаружат прежде, чем гроб опустят в могилу.

– Значит, по-вашему, убийца хотел, чтобы в гробу Николаса нашли женский труп? – спросил Талейт, теребя свою жидкую бородку. – Да, по всей видимости, так оно и есть. Ведь тела прочих своих жертв он оставлял в довольно многолюдных местах. Например, в саду вашего колледжа, доктор.

– Есть еще одно крайне неприятное обстоятельство, – произнес Бартоломью. – На убитой была козлиная маска.

– Козлиная маска? – изумленно выдохнул Талейт. – Доктор, вы смеетесь надо мной?

– Ничуть, – покачал головой Бартоломью.

Шериф подошел к окну и выглянул во двор, где солдаты с ленцой занимались фехтованием.

– Что ж, – произнес он, резко поворачиваясь. – Я не имею понятия, что скрывается за этим. Вне всякого сомнения, происшествие чрезвычайно странное. Но в мире часто творятся странные вещи.

К счастью, подобные вещи творятся не столь уж часто, возразил про себя Бартоломью, удивленный явным нежеланием шерифа говорить о козлиной маске и об осквернении трупа. Не было ли наигранным потрясение, выказанное Талейтом при известии о новой жертве? Так или иначе, доктору оставалось лишь вновь сменить тему.

– Насколько я понимаю, мастер Талейт, вам известны некие факты, и они позволяют утверждать, что смерть всех этих женщин – дело рук одного злоумышленника? – осведомился Бартоломью. – Возможно, убийца оставлял на телах метки или знаки?

Бартоломью хотел выяснить, был ли нарисован маленький кровавый круг на ноге первой жертвы преступника, Хильды.

– О да, – кивнул Талейт, вперив в доктора взгляд холодных голубых глаз. – У всех женщин перерезаны глотки. У всех сняты башмаки. Согласитесь, совпадений вполне достаточно.

– А больше вы ничего не заметили? – настаивал Бартоломью.

В глазах Талейта вспыхнули подозрительные огоньки.

– На что вы намекаете, доктор? – вкрадчиво спросил он, по-прежнему сверля Бартоломью глазами.

– У меня и в мыслях нет на что-то намекать, – пробормотал Бартоломью, не сумев скрыть своего смущения.

Он уже горько сожалел о том, что пустился в расспросы. Надо было оставить это Майклу – монах поднаторел в подобных делах и умел отыскать ключ к каждому. На память доктору пришли слухи о том, что шериф проводит расследование недавних убийств с намеренной небрежностью. Именно так считали Майкл, де Белем и Стэнмор. Возможно, здесь есть доля истины и бездействие шерифа вызвано некоей особой причиной.