Вакханалия - Юлия Соколовская Страница 45

Я врала и не краснела. Пусть шевелятся. При явном несоответствии поступающих из разных источников данных проще всего скрыть собственную ложь. В информационном поле я защищена милицией, и никто никогда не проверит, что же в действительности мне рассказал капитан Верест.

— Это преступление, Лидия Сергеевна?

— Это ниточка, Борис Аркадьевич.

— Но Марышев не обязан знать Тамбовцева лично. Если есть младший партнер, то что ему мешает работать напрямую со страховым агентом, не вовлекая в эту часть работы шефа?

— Марышев утверждает то же самое. Но любопытная ситуация, правда? До свидания, Борис Аркадьевич. Никому не говорите о нашем разговоре, хорошо?

Я отключила телефон, не дожидаясь резонного вопроса о причинах столь нелепой откровенности.

Облачившись в любимую ночнушку с магическими кружевами, я опять села за компьютер. Электронную почту я обычно проверяю трижды в неделю, чаще не вижу смысла. Мой почтовый ящик не пользуется бешеной популярностью, в отличие от того же Ромки Красноперова, с которым общается вся компьютеризованная Россия. Но бывает, и мне пописывают. Тихо позевывая, я вызвала почтовую программу. С сервера спрыгнуло аж четыре сообщения! Хотя и ничего необычного. По приезде с дачи я ни разу не заглядывала в почту. Плюс неделя на нервах, из которой я только три дня провела в гармонии с собой, — кто бы сунулся в мой Компьютер? Варюша не имеет такого обыкновения, мама не умеет. Она пультом от телевизора с трудом научилась пользоваться; для нее подход к компьютеру равносилен подходу к атомной электростанции с пробитым реактором. С большущим удовольствием она бы закрыла его брезентом, а сверху наложила бы жирное, несмываемое вето…

На первом послании значилось кратенько: «От Рубиковича». Я не стала его открывать. Потом, когда настроение появится. До назначенного срока остается хвост без недельки, что бы ни написал мой любимый редактор, а поезд ушел. На втором значилось: «Добрый день. «Евротекс». Дорогой господин, Вас беспокоит рекламно-маркетинговая группа «Евротекс»… Увы, господа, рекламно-маркетинговая группа «Евротекс» нас не беспокоит… В корзину. Однозначно.

«Системный администратор «Мэтр Байт». Спешим уведомить Вас, что на Вашем счету осталось 22 рубля. В случае дальнейшего непогашения мы будем вынуждены…» Тэ-экс. И здесь же: «…Доводим до Вашего сведения, что с ноября текущего года в целях улучшения качества связи производится реструктуризация сети провайдеров…» Тэ-экс… «К сожалению, планируется поднять оплату на 80 %. Если Вас не устраивает данный тариф, Вы можете обратиться к другому…» К черту. В корзину. Однозначно. Кооператив «Лишь бы бабки содрать».

«Вам предлагается в сжатые сроки, не посвящая милицию, провести поиски пропавшего в поселке «Восход» предмета и заработать 10 тыс. долларов. С вами свяжутся».

Без подписи.

Я тупо смотрела на это недлинное послание и пока понимала только одно: слово «вам» написано со строчной буквы. Не уважают.

Спохватившись, прочитала еще раз. Вызвала «свойства» из контекстного меню — докопаться до адреса отправителя. Докопалась — но уж больно невразумительный был адрес. Слишком много латинских букв, а из понятного только «точка. ком». Явно какое-нибудь Интернет-кафе на отшибе; не будет же таинственный адресант внаглую сообщать свой домашний адрес.

Я сидела, глядя в мерцающий экран, слышала, как сердце отстукивает время, и чувствовала, что в душу опять исподволь забирается страх. Убийца не хочет меня отпускать. Тактику агрессии и запугивания он временно отложил, отныне предлагал взаимовыгодное сотрудничество. Надеюсь, не на постоянной основе?

Черт возьми, неужели смирился с мыслью, что он глупее меня?

В плане поскандалить по пустякам и получить свое я легко уложу мужчину на лопатки. Поэтому законное право присутствовать при беседе с мадам Розенфельд я отвоевала. Существовал риск, что в субботу мадам смоется на дачу. Поэтому решили брать объект рано утром, пока тепленькая. По договоренности с Верестом к семи утра я выбралась на проспект, где меня и подобрал хромающий на все четыре колеса «Москвич» с облезлым кузовом.

— Бесподобная машина, — похвалила я, вкручиваясь в заслуживающий отдельного описания салон. — Это не с него Владимир Ильич на Финском ораторствовал?

Костян Борзых, сидящий за рулем, с готовностью хохотнул. Верест протянул руку:

— Гнездись скорее. Поехали.

По счастью, дорога не затянулась. Магдалина Ивановна Розенфельд проживала на улице Красноярской, недалеко от вокзала. Тряся железом, мы проехали по Челюскинцев, свернули в одну из арок и, поплутав среди пятиэтажек, подрулили к дому № 30 — такому же хрущевскому, как и большинство в округе.

— У вас санкция на обыск есть? — спросила я.

Верест отрицательно покачал головой:

— Откуда? По ночам прокуроры санкций не дают.

— На сознательность будем давить, — добавил Борзых и обеими руками, похожими на обрезки чугунной трубы, показал как именно.

— Несчастные, — пробормотала я. — Вы не знаете, с кем связались…

Действительность превзошла ожидания. С бандитами приятнее общаться, как потом признался Костя Борзых. Во-первых, бандиты пацаны нормальные, во-вторых, мыслят конкретно, как менты, в-третьих, их поведение предсказуемо, а если случаются беспредельщики, то и беспредел их конечен. Мадам же Розенфельд оказалась хуже любого отморозка. Для начала она категорически не пожелала открывать. Требовала корочки в глазок. По предъявлении оных орала, что поддельные и она уже звонит в милицию. Пришлось пригрозить домоуправом и немедленным выносом двери. Дверь приоткрылась. Но легче не стало.

— Соседка? — уперлась в меня старуха презлющими глазками. — Это как прикажете понимать? Я не позволю!..

— Магдалина Ивановна, — пискнула я, — эти люди не сделают вам плохого. Они пришли просто поговорить. В противном случае вам прислали бы повестку…

— А вот это не пройдет, — помахала старуха перед нашими носами скрюченным артритным пальцем. — Я уже беседовала с милиционерами и все им рассказала.

Мне нечего добавить.

— Относительно происшествия — конечно, Магдалина Ивановна, — мягко сказал Верест. — Но мы пришли по другому поводу.

И спокойным, почти убаюкивающим тоном начал говорить о мусорке, об известной книге с мышиными зубками, о том, что книга является собственностью государства, а ее содержимое облагается троекратным налогом…

Что тут началось! Старуха кричала о заслугах перед партией, о спокойной старости, о том, что будет жаловаться во все инстанции и что никакой книги она не находила, какое они имеют право! (колючие глазки при этом затравленно бегали). Попытка Кости Борзых осмотреть квартиру была прервана на начальном этапе: полубезумная старуха впалой грудью загородила шкаф и зашипела, как змея.

— А может, запереть ее в ванной, а, Леонидыч? — закипая, предложил Борзых. — Достала уже.