Золотой запас. Попытка политического фэнтези - Александр Анучкин Страница 46

Лена согласилась оставить свою машину на стоянке, выразила восхищение его автомобилем. Да, он никогда не бедствовал, но и никогда не стремился к показной роскоши. «Ягуар», собранный по спецзаказу, бросался в глаза. Он, в самом деле, очень хотел объяснить ей, зачем нужен весь этот шик, зачем пыль в глаза, что у него, на самом деле, около десятка самых разных машин, включая и разбитые «Жигули», и даже армейский «УАЗ», – просто так нужно. Хотел, но, конечно, не стал. Он понимал, что сегодня вечером или завтра утром толкнет Лену в бездонную пропасть, но у нее еще оставался шанс. Пусть один, пусть призрачный, но оставался.

Вечер удался. Они оба были в прекрасном настроении, которое, правда, иногда отдавало истерикой; Лена много пила и все время смеялась, он цедил гранатовый сок и бесконечно балагурил – впервые, может быть, за много лет. Баранина на косточках была выше всяких похвал, горячий, только что испеченный лаваш таял во рту, ночное водохранилище отражало огромный и невероятно яркий месяц. Ко всему, что было этой ночью – и там, в ресторане, и потом – в Лениной квартире на Петровке, – были применимы только превосходные эпитеты. Так, наверное, должен заканчиваться качественный любовный роман – когда после долгой и нелепой разлуки герои наконец обретают и друг друга, и счастье.

Потом они заснули, крепко обнявшись, и для Лены этот сон был легким и даже волшебным. Может, во всем виноваты коньяк, пьянящий запах чего-то цветущего за окном и крики бешеных цикад на берегу Пироговки, а может, она просто очень давно мечтала о таком дне.

Его сон был совсем иным.

Ему снился бред

Пожары

Люди бегают

Собаки лают

Моторы работают

Цветные пятна расплываются

А потом ему ничего не снилось.

Он просто летел в огромную яму, не мог разглядеть дно и беззвучно кричал, звал на помощь.

Оказалось, что беззвучным его крик был только во сне. Он вскочил на постели, тряся мокрой головой, испуганная женщина в наспех накинутом халате стояла поодаль с пустым стаканом в руках. Чтобы разбудить, привести в чувство, Лена вылила ему на голову ледяную воду.

Он непонимающе смотрел вокруг, сознание возвращалось медленно, слишком медленно. Лена обняла его голову, и ему захотелось разрыдаться. С большим трудом сдерживаясь, он отстранился.

– Что с тобой?

– Я не могу, не умею сказать…

– А ты попробуй, м-м? Попробуй. Эх, дурак ты, дурак. Если б ты знал, как долго я ждала этого дня. Если б только знал…

– Я могу очень сильно навредить тебе, Лена.

– Уже навредил, раз так говоришь. Но я прощаю, – она засмеялась. – Говори уже. Сегодня такая специальная ночь, когда можно все, совсем все.

– Я, я… я не могу. Может, потом?

– Как скажешь, милый. Можно и потом. Тебе ведь что-то нужно от меня, верно?

– Как ты догадалась?

– У тебя лицо такое.

– У меня тут где-то был диск… – Он начал копаться в смятой, валявшейся на полу одежде. – Вот он. Этот диск очень важен для меня. Невероятно важен. Я хочу оставить его тебе. Умоляю, ничего с ним не делай и обещай, что не будешь смотреть, что на нем.

– Хорошо, милый. Обещаю. Ты ведь уйдешь сейчас? Когда я увижу тебя снова?

– Я не знаю. Слушай, это не все. У тебя ведь достаточно связей на телевидении?

– О, более чем.

– Если ты что-то узнаешь обо мне, что-то такое… если это случится раньше, чем я дам о себе знать, пожалуйста, пообещай, что отдашь его туда, где его посмотрят, ладно? А потом, если хочешь… Ты завтра получишь от меня письмо, там будет все. Хорошо?

– Ты порядком напугал меня, но разве у меня есть выбор?

– Спасибо. – Он стиснул ее так крепко, что хрустнули кости. Лена засмеялась.

Она смеялась и чувствовала, как по щекам почему-то ручьем льются слезы, он сжимал ее изо всех сил, и она обнимала его, этого странного, такого сильного и такого несчастного мужчину, все крепче и крепче. Они хотели, наверное, чтобы все это было бесконечным, чтобы долго и счастливо, чтобы в один день.

Но потом он резко отстранился, оделся и, поцеловав ее еще раз, выбежал на лестницу. Долго шарил по карманам мятых брюк в поисках ключей, потом нашел в бардачке сигареты и зажигалку. Открыт все окна и курил, выдыхая вверх, в московскую ночь, которая вдруг стала совсем по-южному пряной и наполненной загадочным звоном. Приближался рассвет, и он впервые понял, что в книгах не врут – последний, по-настоящему последний рассвет, когда знаешь это наверняка, вдруг становится совершенно особенным. Он пьянит, но не может напоить. Хочется остановить часы, шагнуть в сторону, а потом – перемотать пленку. Но – нет, х…шки. Даже замедлить время нельзя.

Рано утром Немец нарвался на засаду. Он забрал оставленный Куратором в условленном месте конверт с последними инструкциями – при их единственной встрече тот обещал, что это дело станет финальным, – и шел в сторону припаркованной на набережной машины. Он был немного напуган и подавлен последними событиями, но бодрился. Мысль о том, что на его счету в банке уже около полумиллиона долларов, а вскоре сумма округлится, как-то примиряла с действительностью, смягчала горечь последнего провала, да и вообще, если вдуматься, его жизнь сложилась не так уж и плохо: в самом деле, ведь мог погибнуть там, в Чечне, но остался жив. Мог сотни раз подорваться при разминировании, но Бог миловал, да и способностей хватило.

У него в кармане лежал заграничный паспорт с несколькими визами: Британия, Канада, немецкий шенген. Он закончит все и уедет, чтобы провести остаток дней так, как захочет. Может, откроет маленький бар на берегу моря или автомастерскую где-нибудь в Восточной Европе. Найдет, наконец, хорошую добрую девушку, и вместе они нарожают красивых и крепких детей. Можно будет тогда выписать из России больную маму и спокойно завершить жизнь – в окружении приятных людей, глядя из окна на маленький садик с красивыми тропическими цветами, название которых он всегда забывал.

Его суровое, почти деревянное лицо постепенно разглаживалось и расплывалось в мечтательной улыбке. Мечты его и погубили. Он подпустил их слишком близко. Утреннюю тишину разорвал резкий крик: «Стоять, руки в гору, оружие на землю! ФСБ! Я стреляю без предупреждения!»

Он успел поморщиться с досады, оценить собственные шансы, сгруппироваться и прыгнуть в сторону. Он успел даже дотянуться до рукояти «ТТ» в подмышечной кобуре, и на этом – все кончилось.

У оперативной группы было вполне конкретное задание: попытаться взять живым, но, в случае попытки сопротивления или бегства, стрелять не раздумывая. Они так и сделали – по первым движениям подозреваемого поняв, что давать ему хоть один шанс глупо. Он – профи, и сейчас обязательно прольется кровь. Стреляли наверняка: одновременно три человека.