Ты его не знаешь - Мишель Ричмонд Страница 46

Когда я вернулась к «Перекрестку», кафе уже открылось. Я заказала кофе «Суматра» и пробежала глазами по книжным полкам. Забавная сборная солянка из беллетристики и жизнеописаний: «Шаги в тумане: Сан-Франциско Альфреда Хичкока», «Храм Луны» Пола Остера и, между прочим, «Сон в начале тумана» Юрия Рытхэу. На нижней полке я углядела роман, который недавно прочла, своего рода литературная загадка о серии похищений в Сан-Франциско. Довольно интересно, но затянуто. Где-то в середине я уже начала пропускать длинные пассажи о глубинах памяти и комплексе вины — хотелось поскорее добраться до сути. Тогда мне пришло на ум, что подчас хорошей истории всего-то и требуется что начало, середина и финал. Быть может, потому книги Торпа и пользуются такой популярностью. Он не канителится с заумными материями, а на первых же страницах выводит героев и, не откладывая дела в долгий ящик, методично развивает сюжет. Если взглянуть на его работу объективно — что в моем случае почти невозможно, — придется признать: этот знает, как взяться за историю, как увлечь тебя и подвести дело к убедительной развязке как раз тогда, когда ты еще не готов закрыть книгу, когда тебе хочется еще.

«Некоторые писатели считают, что популярность подобна смерти, — сказал мне однажды Торп (про его планы написать о Лиле я еще ничего не знала). — Им кажется, что они продались, если слишком многим их книжки доставляют удовольствие. Но если — а точнее, когда — издадут мою книгу (постучим по дереву), пусть ее прочитает каждый. Каждый!»

Меня поразило это неприкрытое честолюбие, и я задумалась, не грозит ли и мне подобная гордыня. Впрочем, я из тех любителей литературы, которым больше нравится читать, чем писать. Колледж закончила, а что делать со степенью, понятия не имела. В отличие от Лилы, чей путь был предопределен в тот миг, когда она открыла свой первый учебник по арифметике, мое будущее оставалось тайной за семью печатями. Не амбициям, а счастливому случаю обязана я карьерой в кофейном деле. Тому самому случаю, который Лила искренне презирала.

В «Перекрестке» мало-помалу начал собираться народ. Я всматривалась в лица, выискивая Стива Стрэчмена. Если верить «Марин», он заглядывал сюда каждый будний день — выпивал чашку двойного латте, просматривал газету и направлялся в свою контору в нескольких кварталах от кафе. Я была уверена, что узнаю его по фотографии, прилагавшейся к интервью.

Без четверти восемь Стрэчмен еще не объявился. Я допила вторую чашку кофе, изучила все книжные полки, просмотрела «Нью-Йорк таймс» и потихоньку начала нервничать.

Восемь часов. Стрэчмена нет как нет. Я прикинула, не пойти ли прямиком к нему в контору? Нет, пожалуй, этак можно его спугнуть. «Невзначай» встретиться в кафе не в пример лучше. Интересно, как поступил бы частный сыщик? Или Торп? Как ему удавалось разговорить людей?

В десять минут девятого он вошел в дверь. Я не сразу его узнала — на фотографии он казался много полнее. Защитного цвета брюки, джинсовая рубашка, кожаные ботинки с металлическими набойками на носках. Наряд неброский, но от него разило деньгами: сразу можно сказать, что одежда из дорогущего магазина, где покупатели оставляют сотни долларов за рубаху, которой надлежит производить впечатление суровой простоты. Элегантно растрепанные волосы тронула седина, а ямочки на щеках обратились в складки. Он был красив, но на калифорнийский манер, то есть приятная наружность являлась следствием скорее баснословно дорогой экологически чистой еды и выходных на озере Тахо, нежели папы-маминым наследством.

Стрэчмен взял газету. Сквозь шум кофеварки я разобрала, как он сказал девушке за прилавком:

— Доброе утро, Изабель. Мне простой рогалик, без всяких добавок, пожалуйста, и двойной латте.

Уже с рогаликом, газетой и кофе в руках он обвел глазами переполненный зал, высматривая свободное местечко. Его взгляд упал на меня, я с улыбкой кивнула:

— Свободно.

— Повезло мне. Если утром симпатичная молодая женщина приглашает к себе за столик, значит, день будет удачным. — Он развернул газету. — Я это сказал? Тысяча извинений — мысли вслух.

Самое забавное, что он, похоже, не шутил. Слова и впрямь вырвались ненароком. Я ждала, когда он приглядится ко мне и увидит перед собой образ Лилы.

— Вы Стив Стрэчмен, — сказала я.

У него приподнялась бровь:

— Откуда вы знаете?

— Пользуюсь вашим въездом на Мост. Впечатляющая работа.

Он пожал плечами:

— Просто работа. А весь шум из-за того только, что у нас такие дела, как правило, делаются с черепашьей скоростью. — Стрэчмен смахнул с газеты хлебные крошки. Он не узнавал меня. — Как вас зовут? — спросил он.

— Элли, — отвечала я. — Элли Эндерлин.

Он через стол протянул мне руку. Лишь только наши руки соприкоснулись, по его лицу пробежала тень. Он поспешно отдернул руку, судорожно отхлебнул кофе.

— Что-то не так?

— У меня когда-то была знакомая по фамилии Эндерлин. Много лет назад. — Он смолк и уставился в газету, но не читал. Спустя несколько мгновений вновь поднял глаза, изучающе вперился в мое лицо. — Ее звали Лила… и у нее была сестра… — Он не сводил с меня глаз, пытаясь уразуметь, что к чему.

Помолчав, я отозвалась:

— Знаю.

— Какое совпадение, — выдохнул он. — Ведь это совпадение, верно?

Добротная одежда, обаятельная улыбка, добрые глаза. Наверняка носит с собой фотки детей, жене цветы дарит безо всякого повода. И девушку за прилавком знает по имени, поинтересовался, как у той дела. Ничего общего с нарисованным Торпом портретом высокомерного зазнайки себе на уме. Это с одной стороны. А с другой — он определенно смутился. Ему ужасно неуютно рядом со мной.

— Вы по-прежнему занимаетесь той знаменитой задачей? — полюбопытствовала я.

— Простите?

— Гипотезой Ходжа.

Он отмахнулся как от мухи:

— То было в другой жизни. С математикой давно покончено.

— Почему?

Он привстал, собираясь уйти, но остался. Только бы не ушел! — молилась я про себя. Никакого другого плана у меня в запасе не было.

— Способностей не хватило.

— Не может быть. Вы же получили Гильбертовскую премию.

Он нахмурился.

— Только за отсутствием другого претендента. Лила должна была ее получить. Об этом все знали.

— И тем не менее.

Я не представляла, что еще сказать. Просто тянула время. С Делией Уилер все было совсем по-другому. Там я худо-бедно разумела, с чего начать, как вести разговор. А со Стрэчменом как общаться? Бог его знает…

— Говоря откровенно, наверное, из-за нее я и бросил все, — заговорил Стрэчмен. — Знал, что таким, как ваша сестра, мне никогда не стать. Да и не она одна. Были и другие, с кем рядом я ощущал себя самозванцем. Приятель Лилы, Мак-Коннел, например. Мало того, что такая красавица, такая умница влюбилась в него, — у него еще и мозги были что надо.