Клятва смерти - Нора Робертс Страница 47

— Это все из-за жетона. — Колтрейн показала Еве свой жетон, повернула его в руке, изучая, словно видела в первый раз. — Мне нравилось его носить. Но он не был мне нужен. Не так, как тебе. Кое для кого работа — это всего лишь работа. Ты знаешь, что я — как раз такая. Да, это тебе известно. Вот ты и решила, что это дает тебе право думать, будто я способна использовать жетон для личной выгоды.

— А ты использовала?

Свободной рукой Колтрейн откинула назад свои роскошные волосы.

— А разве мы все не используем служебное положение в личных целях? Разве ты так не поступаешь? Я не имею в виду презренный металл. Ты извлекаешь личную выгоду каждый день, потому что ты главная, ты всеми командуешь, ты ведешь следствие. От тебя жизни зависят. И при этом ты гонишь, гонишь, гонишь от себя воспоминания о том, чем ты была, ради того, чем стала сейчас.

— Речь не обо мне.

— Именно о тебе. Всегда и только о тебе. Жертва, убийца, следователь. Триада. Они всегда взаимосвязаны. От одного к другому, от другого к третьему. Каждый приносит что-то свое. В этой игре без любого из них не обойтись. — Колтрейн вздохнула с легкой досадой. — Но я не ожидала, что придется умереть на работе, и, скажу тебе честно, меня это жутко бесит. А ты этого ждешь.

— Я жду, что меня убьют?

— Ну, ты же сидишь на столе в морге, разве нет? Так же, как и я. Впрочем, «ждать» — это не то слово. Ты… готова. — Колтрейн кивнула, радуясь, что нашла верное слово. — Да, так гораздо лучше. Ты готова умереть ради этого жетона. А я не была готова. Я была готова делать свою работу, пока не наступила бы пора оставить ее и выйти замуж, завести детей. Ты до сих пор удивляешься, как тебе удается быть копом и женой. Ты не можешь понять, как это можно — иметь семью, детей… Ты и думать об этом не хочешь.

— Дети жуть нагоняют. Непонятные и…

— Ты сама была ребенком, когда он тебя мучил. Когда он тебя избивал, терроризировал, насиловал. Ты не сможешь родить ребенка, пока не поймешь до конца, не примешь, не простишь того ребенка, которым сама была.

— Тебя убили, и ты думаешь, что это дает тебе право промывать мозги?

— Это ваше подсознание, лейтенант. А я-то что, я просто одна из ваших мертвых. — Колтрейн бросила взгляд на стену с бесчисленными стальными ящиками. — Одна из многих. Вы с Моррисом… Просто удивительно, как вы с Моррисом чувствуете себя здесь как дома. А тебе никогда не приходило в голову об этом подумать?

Даже во сне Ева почувствовала, как краска бросилась ей в лицо.

— Черт, это уж точно не мое подсознание.

— Но уж и не мое. — Колтрейн со смехом мотнула головой, отбрасывая назад волосы. — Любить человека без секса, даже без сексуального влечения… Это нечто особенное. Я рада, что теперь у него есть ты, что у него есть это с тобой. У нас с ним все было по-другому. Сексуальное влечение? — Она щелкнула пальцами. — Вот с такой скоростью. Но это было только начало. У нас было нечто большее. Он был особенный, единственный. Даже если бы я осталась жива, думаю, он был бы у меня единственным, с кем мне хотелось бы быть, в кого верить, от кого детей рожать.

— А как насчет Алекса Рикера? Сексуальное влечение?

— Еще как! Но ты же знаешь, как это бывает. Кому ж знать, если не тебе, какой магнетизм излучает такой мужчина, как Рорк.

— Алекс не такой, как Рорк.

— Не такая уж между ними большая разница. — Колтрейн с улыбкой показала на Еву. — Тебя это смущает. Мы с тобой тоже вовсе не такие уж разные. Обе влюбились, обе этого хотели. Но мы поступили по-разному. Вот ты могла бы уйти от него, если бы он не отказался от теневого бизнеса?

— Не знаю. Не уверена. Но я точно знаю одно: если бы он предложил мне быть с ним, жить с ним и отворачиваться, когда он нарушает закон, он не был бы Рорком. Тем Рорком, который предложил мне быть с ним, и я с ним осталась.

Теперь Колтрейн погрозила ей пальцем:

— Но он же нарушает закон.

— Это трудно объяснить. Даже я сама не понимаю. Он не нарушает закон ради собственной выгоды. Больше не нарушает. А когда нарушает, то лишь ради высшей цели. Потому что верит в правду, в справедливость. Бывает, мы с ним по-разному понимаем правду и справедливость, но, главное, он верит. Рикер не бросил теневой бизнес ради тебя. Я догадалась об этом.

— Эти мужчины… У обоих были жестокие отцы, а их матери умерли, матерей они оба не знали. На них это сильно повлияло. И разве не это — хотя бы отчасти? — делает их такими привлекательными для нас? Они оба — опасные и неотразимые. Они хотят нас и хотят делать нам подарки.

— Ну, подарки меня не волнуют. А вот тебе они были дороги. Иначе ты не вернула бы их назад. Ха. Это твое подсознание. Считай, мы квиты. Ты их вернула, потому что для тебя они были важны. Именно поэтому ты не могла оставить их у себя. А если б оставила, разрыв не был бы полным. Ты же носила кольцо — подарок родителей! Напоминание о том, кто ты и откуда родом. Из крепкой состоятельной семьи.

— Это ты верно подметила.

— Может, ты смотрела сквозь пальцы, пока была с ним. Может, даже говорила ему то, что не следовало, потому что жетон — это всего лишь работа, не главное в твоей жизни. Но ты не брала взяток. Это не то, что ты от него хотела, и не то, что ты ему давала. Будь это иначе, ты и жетон бы вернула. Ты могла врать себе, когда была с ним, что это твое личное дело, и никого не касается, чем ты занимаешься в свое свободное время, с кем встречаешься, кого любишь.

Улыбка Колтрейн стала теплее и шире.

— Ну и кто у нас промыватель мозгов?

Не отвечая на вопрос, Ева продолжила:

— Но даже если работа — дело вторичное, она все равно становится помехой в личной жизни. Она стала помехой, а он не собирался меняться. Ты не могла любить его по-прежнему, когда он перестал тебя понимать и не захотел пойти тебе навстречу. Поэтому ты вернула ему подарки и ушла от него. Но ты оставила у себя жетон.

— Много счастья он мне принес! — Колтрейн вскинула взгляд на Еву, ее яркие зеленые глаза наполнились печалью. — Я не хочу здесь оставаться.

— Тебя скоро выпишут.

— Думаешь, мы сможем куда-то уйти, пока не узнаем правду? Думаешь, существует покой без правосудия?

— Нет, не думаю, — признала Ева, прекрасно понимая, что жажда правосудия никогда не позволит ей остановиться, всегда будет толкать ее вперед. — Ты здесь не останешься. Даю тебе слово, клянусь тебе: ты здесь не останешься.

«Можно ли дать клятву убитой женщине во сне?» — думала Ева. А если она дала клятву, что это означает? Что ей самой это было нужно?

Одеваясь, Ева бросила взгляд на Рорка. Сидит себе как ни в чем не бывало с чашкой кофе, биржевыми сводками и котом. И не такой уж у него сейчас опасный вид. И не похож он на плохого парня. Просто красивый до невозможности, а так — ничего особенного, обычный бизнесмен.