Друзья до смерти - Неле Нойхаус Страница 47

— Конечно. Только возвращайся не поздно.

Зандер кивнул и помолчал, провожая ребят взглядом, потом со вздохом сказал:

— Лукас сказал мне сегодня утром, что хочет прервать практику.

— Работа в «Грюнцойге» ему тоже больше не светит, — ответила Пия. — Думаю, что после оглашения завещания Паули Эстер Шмит вряд ли скажет Лукасу хоть одно доброе слово. Паули оставил Йонасу и Лукасу пакет акций стоимостью примерно в восемьдесят тысяч евро.

Зандер от удивления чуть рот не раскрыл.

— Непостижимо! Когда старик ван ден Берг узнает, он обалдеет!

— А кстати, насколько хорошо вы знаете отца Лукаса?

— Довольно неплохо, — ответил Зандер. — Он член попечительского совета зоопарка. И мы почти соседи.

— Вы знали, что отцов Йонаса и Лукаса связывают деловые отношения?

— Весьма вероятно. — Зандер внимательно посмотрел на Пию. — Ван ден Берг — член правления банка, отец Йонаса — председатель правления крупной фирмы. Такие люди обычно знакомы друг с другом.

— Он председатель наблюдательного совета холдинга Бока, — сказала Пия.

— Большие боссы любят совмещать прибыльные должности, — ответил Зандер. — А что может быть прибыльнее, чем пост председателя наблюдательного совета?

— Конечно! — Пия улыбнулась. — Но меня интересует, почему ван ден Берг решил оставить эту должность.

— Хотите, я его спрошу? — предложил Зандер совершенно серьезно. — Я увижу его сегодня вечером.

Пия на минуту задумалась.

— Ну, разве что вам представится случай завести разговор на эту тему.

— Думаю, в свете происходящих событий это будет несложно, — ответил Зандер.

Пия взглянула на часы. Они вернулись в зимний сад и прошли через дом. Анника усердно гладила, ребенок сидел в манеже и с чем-то играл. Когда Зандер вошел в комнату, малыш принялся поднимать решетку.

— Деда, вверх! Деда взять! Вверх! — кричал он, протягивая ручки.

Мрачное лицо Зандера осветила улыбка, он подхватил мальчишку и подбросил его в воздух. Анника перестала гладить и смотрела на отца и восторженно верещавшего малыша. Пии вдруг стало не по себе. Она не знала почему, но чувствовала, что больше не в силах наблюдать эту семейную идиллию. Весь день она спокойно входила во все открытые двери, но внезапно ощутила, как, словно грозовая туча, наползает страх одиночества.

— Фрау Кирххоф, подождите! — крикнул Зандер ей вслед. — Я поставил машину прямо за вашей!

Пия ускорила шаг, но он догнал ее у ворот в сад, все еще улыбаясь.

— Что случилось?

Улыбка исчезла с его лица, он озабоченно смотрел на нее.

— Ничего, — ответила Пия. — А в чем дело?

— Просто вы вдруг стали такой… подавленной.

Он еще ко всему прочему и мысли читать может?

— Мне надо раскрыть два убийства, — ответила Пия.

И почему она тоже не может просто уткнуться в чье-нибудь плечо в поисках утешения, как Антония? Как бы ей хотелось рассказать Зандеру, как было страшно вчера ночью! Но что он подумает, если она, совсем посторонний человек, вдруг поведает ему, как страшно ей стало оставаться одной в собственном загородном доме? У него и так своих забот хватает, не стоит обременять его лишними.

— Заходите еще в зоопарк — мороженого поедим, — сказал в этот момент Зандер. — Буду рад вас видеть!

Пия заставила себя улыбнуться.

— С удовольствием! Как только разберусь с делами, у меня появится больше времени для приятных встреч.

Они стояли около машины Зандера и смотрели друг на друга. Пия отвела взгляд. Она терпеть не могла чувствовать себя неуверенно, а присутствие Кристофа совершенно выбивало ее из колеи.

— Мне пора. — Она достала из кармана ключ от машины. — Приятного вам вечера!

— Спасибо, вам также! — Он освободил ей место для проезда. — Я позвоню вам, если узнаю что-нибудь об отце Лукаса.

На обратном пути, пока вела машину, Пия чувствовала, как колотится ее сердце и дрожат руки. Чувства явно все путали, а это было совсем нехорошо. Чтобы ориентироваться в том запутанном лабиринте, в который превратилось расследование, она должна сохранять ясность мысли.

Пия проснулась оттого, что ей прямо в лицо светил фонарик. Сердце бешено билось, она лежала в постели будто парализованная, не в силах даже пальцем пошевелить. Пия знала — в комнате кто-то есть. Ее прошиб холодный пот, но она не могла ни вскочить, ни закричать, ни схватить табельное оружие, которое лежало рядом с кроватью. Луч фонаря скользнул в сторону, глаза привыкли к темноте, и вскоре она смогла различить знакомый силуэт.

— Лукас! — прошептала она, с облегчением истерически хихикнув. — Что это значит? Как ты вошел?

Ей стало стыдно, потому что из-за жары она спала почти голой, в одних трусах. Лукас склонился над ней, его прекрасные зеленые глаза покраснели и были полны слез. В отличие от того вечера в субботу, ей не было неприятно, что он так близко. Она ощутила прикосновение его рук к своему телу и закрыла глаза. Но внезапно он схватил ее запястье, развернул ее спиной и, навалившись всем телом, прижал Пию к кровати. Она хотела сбросить его, но он оказался сильнее. Пия открыла глаза и, увидев искаженное лицо Лукаса, испугалась. Молча и яростно они боролись друг с другом. Он был таким тяжелым, что она не могла ни шевельнуться, ни вздохнуть. Она хотела закричать, но из горла не вырвалось ни звука. В полной панике она поняла, что кричать бесполезно, — ее никто не услышит, ведь у нее нет соседей, даже случайных прохожих тут не бывает. Она одна и совершенно беззащитна. Слезы брызнули у нее из глаз, потекли по лицу, не давали дышать. И тут Лукас развернул Пию к себе. Его взгляд пронзил ее насквозь. Он сочувственно улыбнулся и обхватил пальцами ее шею.

— Пожалуйста, не надо, — пролепетала она. — Пожалуйста, прошу…

— Ты разочаровала меня, Пия, — хрипло прошептал он. — А знаешь, что я делаю с людьми, которые меня разочаровывают?

И сжал ее горло…

Пия раскрыла глаза и уставилась в темноту. Футболка была мокрой от пота, сердце бешено билось, все тело дрожало. Она лежала неподвижно и ждала, пока успокоится сердцебиение. Несколько лет у нее не было таких снов. Она потянулась к выключателю и зажгла свет. Половина четвертого, утро. Окно распахнуто, но никакой ночной прохладой не веет. Во рту пересохло, горло дерет. Пия заметила, что действительно плакала. С дрожью в коленках она прошла в кухню. Две недели Кирххоф не притрагивалась к сигаретам. Теперь она обшарила все куртки в кладовке и только в зимней нашла старую открытую пачку сигарет. Первая затяжка подействовала как наркотик, в голове помутнело, но пальцы перестали дрожать, пот высох. Много лет она не вспоминала те каникулы 1989 года во Франции, которые так невинно начались, а закончились катастрофой. Долгие месяцы после этого страх был ее постоянным спутником. С годами она заглушила воспоминания о том случае, и они больше не возвращались.