Дневник грабителя - Дэнни Кинг Страница 47

— Предупреждаю тебя, черт возьми…

Норрис ничуть не ниже и не худее меня, и ввязываться с ним в драку мне не хочется настолько же сильно, насколько я ненавижу его.

— И о чем же ты намереваешься меня предупредить? Собрался вызвать копов?

— Ублюдок, — говорю я.

Я выхожу через парадную дверь и направляюсь к фургону, который мы оставили за домом. Норрис все еще внутри, шарит по комнатам, и его ничуть не трогает тот факт, что женщину, совсем еще недавно в них жившую, только-только закопали в землю. Если бы она лежала в гостиной в гробу, он, наверное, и в рот ей заглянул бы, чтобы проверить, нет ли золотишка и там.

Я не могу с таким мириться. Даже по моим меркам поведение этого недоделка чудовищно.

Я подъезжаю к дому спереди, не глуша мотор, вылезаю из фургона, беру камень из декоративной каменной горки в саду и швыряю его в окно гостиной.

В тот момент, когда я запрыгиваю обратно в машину, на нескольких окнах в соседних домах отдергиваются шторы.

Я мчусь домой на сумасшедшей скорости. В моих карманах нет ничего, кроме единственной вещи — обручального кольца. Я забрал его с собой, чтобы быть уверенным, что оно не попадет в лапы Норриса. Я не намереваюсь оставлять его себе или продавать. Завтра рано утром я вернусь к дому этих людей и положу кольцо в их почтовый ящик.

А раз уж я решился на подобное, то вместе с кольцом положу и извинительную записку.

Этот случай напомнил мне об одной заметке, которую пару лет назад я прочитал в какой-то газете. Подробностей описанного я, естественно, уже не помню, так что расскажу вам эту историю в двух словах.

В шестидесятые годы в Лондоне или по крайней мере в Ист-Энде заправляли — вы наверняка об этом знаете — Ронни и Регги Крэй. Они избивали людей, отбирали у них деньги, в общем, творили полный беспредел.

Само собой разумеется, все их любили. В особенности богачи и разные знаменитости.

В их клубы приходили и здоровались с ними за руку поп-музыканты, кинозвезды, Барбара Виндзор и куча других известностей. Их фотографировал сам Дэвид Бейли, а их портрет писал какой-то старый болван, пользующийся огромной популярностью в те годы, — не помню имени. Ронни и Регги считались героями, богами, их обожали, ими восхищались.

Как-то раз эти ребята зверски замочили двух каких-то парней и были приговорены к пожизненному заключению. В тюрьме они провели лет тридцать, но сердцами своих обожателей продолжали владеть и там.

Все это предыстория, главное начинается только сейчас.

Несколько лет назад одну галерею ограбили, вынесли из нее половину хранившихся в ней картин. Одна из этих картин была портретом Ронни и Регги, написанным тем стариком.

Ронни и Регги узнали о случившемся и выразили по этому поводу свое крайнее недовольство.

И вот что я нахожу самым занимательным во всей этой истории — в течение буквально пары дней картину прислали им по почте с запиской, в которой приносились извинения и выражалось сожаление о произошедшем недоразумении.

Прислали двум стареющим гангстерам, просидевшим за решеткой более тридцати лет! Вот что значит уважение. Потрясающе, правда?

Кстати, так, для сведения, я к ограблению той галереи не имею никакого отношения.

Расскажу вам об одном случае, когда я должен был попросить прощения, но так и не сделал этого.

Я страстный болельщик «Арсенала». В какой момент им стал, даже не помню. Еще мальчишкой, когда другие ребята рассказывали друг другу, что непременно станут пожарными, машинистами поезда и тому подобным, я мечтал только об одном: как выйду однажды на поле в знаменитом красно-белом костюме.

Я и по сей день, хоть больше и не ношу пижам и ни с кем не обмениваюсь наклейками, остаюсь фанатом этих ребят. А пару лет назад в одной из своих любимых пивнушек увидел одного из них, можете себе представить?

Я подхожу к нему, сажусь за его столик и начинаю говорить, что с раннего детства считаю их всех своими кумирами и все такое. В такие моменты меня переполняют самые приятные ощущения — я вспоминаю о том, как радовался забитым именно этим парнем голам, как впервые ездил в Хайбери, сколько мне было лет, когда я уже знал наизусть имена всех бывших и настоящих игроков «Арсенала» (я и до сих пор помню многие из них).

Ему нравится со мной общаться. Он сам мне об этом говорит.

— С тобой интересно поболтать.

Я трепался с ним и его женой полночи и был безумно этому рад. Потом взял у него автограф, мы обменялись рукопожатиями, и я спокойно удалился — вместе с сумкой этой дамочки.

Я взял ее себе на память в качестве сувенира, ну, вы понимаете.

Оказывается, этот чудак (его имени я называть не буду, почему — вам скоро станет ясно) совсем недавно купил в самой роскошной части нашего города огромный дом. А у меня — спасибо сумочке его жены — появился его адрес.

Я направляюсь к их дому дня два спустя и прощупываю почву — так, чисто из любопытства, — и возвращаюсь домой с ковриком для вытирания ног и сеткой для бутылок с молоком. Я вовсе не собирался их красть, но не смог с собой совладать.

Вы только задумайтесь: в эту сетку ставили когда-то молочные бутылки, которые опустошал сам великий футболист. А на коврике — сейчас он с гордостью красуется перед моим парадным — до сих пор сохраняются следы его знаменитых ног.

Класс!

Через три недели с небольшим ко мне перекочевывают и тяпка из его сада, и тележка, и каменная цапля, и столик. Я бесконечно ему благодарен.

Но всех этих вещей мне недостаточно. Я хочу заполучить какой-нибудь достойный сувенир, нечто такое, чем можно дорожить по-настоящему. В общем, в один прекрасный день, вернее, поздний вечер я беру отвертку, сажусь в фургон, заезжаю за Олли, и мы направляемся осуществлять мою мечту.

Для столь шикарного дома забраться в него нам удалось невероятно просто. Сначала мы проникли в гараж, дверь в котором едва держалась на петлях, потом — в сам дом через внутреннюю дверь, оказавшуюся незапертой. Я никак не ожидал подобной небрежности от игрока столь сильной команды. Увидев аккуратно сложенные у холодильника садовые инструменты — очевидно, он решил больше не оставлять их на улице, — я отметил, что перед уходом будет не лишним захватить с собой приспособление для подстрижки кустов.

— Вот это вещь, это я понимаю. Иметь в качестве сувенира что-нибудь такое — совсем другое дело, — говорю я, доставая из сушки для посуды кружку. — Наверняка это его кружка. Посмотри-ка.

— Кружка как кружка, — говорит Олли, абсолютно меня не понимая.

Он никогда не был футбольным болельщиком. Несколько матчей в своей жизни, может, и посмотрел, но больше от нечего делать. Не знаю, как вы, а лично я всегда считал, что в парнях, не увлекающихся футболом, есть что-то… странное.