Тайна великого живописца - Нина Дитинич Страница 47

Некоторое время все шли молча.

– Наверное, его работы теперь дорого стоят? – охрипшим от напряжения голосом произнесла наконец Маргарита.

– По логике вещей, да, – встрепенулся Данила, – но только нет у него своих работ. Чарущев, наш босс, выжимал Эдика до капельки, использовал в коммерческих делах, у него на творчество времени не оставалось, а для того чтобы дорого продаваться, нужно имя, хотя в среде художников он известен. А копии делал классные.

– И ты бы узнал его копию? – осторожно спросила Маргарита.

– Еще бы! – воодушевился Данила. – Да я бы на ощупь определил его работу!

Прихватив с собой копию «Неизвестной» из Третьяковской галереи, Суржиков утром приехал в фотостудию, чтобы пообщаться с Чарущевым.

Хозяина на месте не оказалось, и он сначала побеседовал с Верочкой, а потом зашел к художнику Марату Гарееву и, вытащив из тубуса копию «Неизвестной» Крамского, развернул перед изумленным художником.

– Хочу узнать ваше мнение.

Завороженно уставившись на холст, Марат неопределенно покачал головой. Потом нагнулся над картиной и стал ее внимательно изучать. Посмотрел на обратную сторону и после этого восхищенно причмокнул.

– Я бы подумал, что это подлинник, но все-таки копия. Очень качественная копия.

– Не подскажете, кто мог изготовить такую копию? – быстро спросил Суржиков.

Марат резко поднял голову:

– Уверен, это работа Эдика Хруста! Только он так виртуозно владеет кистью, что может подражать автору. Он вникает в самую суть картины, в суть художника, как бы перевоплощается в автора и пишет. Так, как он делает, никто не может.

– Делал, – мрачно поправил Суржиков.

Гареев скорбно вздохнул.

– Никто не мог писать, как Эдик. И какая мразь его убила?

– Найдем, обязательно найдем, – проговорил Суржиков. – Так вы уверены, что эту копию нарисовал Хруст?

– На сто процентов, картину написал Эдик.

– И часто он делал такие копии?

– Да у него море заказов было, – усмехнулся Марат. – Столько желающих качественную копию приобрести, к нему записывались чуть ли не на год вперед, такая была очередь.

Суржиков вздохнул, представляя, сколько же заказчиков нужно будет проверить, и вновь спросил:

– А копии каких картин обычно заказывают?

Марат улыбнулся:

– Чаще всего почему-то Айвазовского, ну и Шишкина, Репина, Поленова, Саврасова.

– А Крамского, вот, например, «Незнакомку»?

Художник нахмурился:

– «Незнакомку» редко, говорят, этот портрет несчастье в дом приносит.

Следователь приободрился, а может быть, и не так сложно будет отыскать заказчиков.

Аккуратно свернув копию, Суржиков вернул ее в тубус.

– Спасибо, Марат. А почему такое мнение о «Неизвестной»?

– Не знаю, говорят, она действительно приносит неприятности. У Крамского двое детей умерли через год после того, как он ее написал, сам тяжело заболел…

– Может, это совпадение? – возразил Суржиков.

– Может быть, – усмехнулся Гареев. – Но все, кто владел этой картиной, очень плохо заканчивали, только после того как она попала в музей, все дурное вроде бы прекратилось, так что нам теперь не о чем беспокоиться.

– Как сказать, – задумчиво проговорил следователь. – Вон Хруст написал копию, и его убили.

– Значит, картина из музея сбежала, – шутливо заметил художник.

– Думаю, вы не далеки от истины, – пробормотал Суржиков и вернулся в приемную. – Верочка, а вы не можете показать мне квитанции заказов на копии картин известных мастеров или журнал, ну куда вы заносили заказы?

– Мы не в журнал, а в компьютер заносили, ведем специальную базу.

– Мне нужны эти данные.

Верочка послушно залезла в ящик стола в поисках квитанций, потом залезла в компьютер. И на ее лице появилась растерянность.

– Что такое? Куда все делось? – но вдруг хлопнула себя по лбу. – Ой, забыла! Я же все шефу отдала.

– А зачем отдали? – криво усмехнулся Суржиков.

– Так он просил, я и отдала. Мало ли для чего ему понадобились эти сведения? – вздохнула Верочка.

– Понятно, – хмуро буркнул следователь. – А Чарущев скоро будет?

В этот момент хлопнула дверь, послышались шаги, и на пороге вестибюля появился владелец фотостудии.

Завидев следователя, он рассерженно нахмурился:

– Опять вы?! Ну, вы меня достали!..

– Зря вы так реагируете, – едко произнес Суржиков. – Поверьте, я не из любви к вам сюда хожу, а исключительно в интересах следствия. У меня к вам вновь вопросы…

– Что на этот раз вам нужно? – буркнул Чарущев, отпирая дверь в свой кабинет.

– Хочу, чтобы вы посмотрели кое-что, – с загадочной улыбкой произнес Суржиков.

Чарущев уселся в кресло и кивнул:

– Хорошо, показывайте.

Суржиков вытащил копию Крамского и положил ее на стол перед Чарущевым.

Чарущев развернул полотно с таким отвращением, словно в нем находился клубок ядовитых змей. А увидев «Неизвестную», невольно поморщился.

– Что это?

– Вот это я и хотел у вас узнать, ведь вы же эксперт.

Резко отодвинув от себя картину, Чарущев прошипел:

– Это грубая подделка!

– Эта, как вы говорите, «грубая подделка» находилась в Третьяковке, и никто не заподозрил, что подлинник пропал.

– Что вы от меня-то хотите? – взвизгнул Чарущев.

– Хочу, чтобы вы мне подсказали, кто написал эту копию?

– Откуда я знаю! – побагровел от злости владелец фотостудии.

Склонившись над портретом, Суржиков улыбнулся и, словно задумавшись, проговорил:

– А мне нравится эта копия, мастерски сделана. Напоминает кисть Эдуарда Хруста.

Чарущев вдруг мгновенно притих и будто съежился.

– Да, это работа Эдика. Ну вот если вы знаете, к чему этот допрос?

– Как она оказалась в музее? – прервал его Суржиков.

– Да не знаю я! Это его дела. Я Эдику говорил, не связывайся с мошенниками, а он меня, по-видимому, не послушал, за это его и убили.

– А как же конкуренты? Ваша основная версия.

– Не знаю я ничего! Может, и конкуренты, а может, еще кто… – произнес Чарущев с пришибленным видом. – Вы что, не понимаете, и меня могут убить? Посадите меня, что ли, – фальцетом воскликнул он. – У вас меня не достанут!