Дама сердца Железного Дровосека - Татьяна Луганцева Страница 48

После этого дам ждала релаксация в специальной капсуле с музыкой и разноцветным светом, увлажнение всего тела кремом на основе минеральной воды, уход за руками и ногами, а также свежевыжатые соки и фиточай в специальном баре.

– Я как заново родилась, – вздохнула Светлана Сергеевна.

– Так и рассчитано. – Джон вытащил из кармана сотовый телефон и присвистнул: – Ого! Двадцать неотвеченных вызовов. Прошу прощения, но я должен вас покинуть.

– А… – потянулась за ним Элли.

– А вечером я обязательно приглашу тебя на ужин. И вас, Светлана Сергеевна, тоже.

Джон ушел.

– Потрясающий мужчина! – задумчиво посмотрела ему вслед Светлана Сергеевна.

– Угу…

– Ну вот, опять моя дочка загрустила… Ты прямо как лампочка, Элли, честно… Он появляется – ты включаешься, уходит – ты тухнешь… Ты уж как-нибудь соберись!

– Что, так видно? – ужаснулась Элина.

– Еще как! А тебе нужно привыкать, что Джон у юбки твоей сидеть не будет. У него совсем иная жизнь была. Нельзя привязывать такого мужчину. Он и от легких в общении женщин уходил сам, а уж если почувствует давление… Ты должна будешь сидеть и ждать, и обеспечивать ему уют, и никаких упреков, никаких домашних разборок, чтобы захотел возвращаться к тебе снова и снова, чтобы он просто почувствовал понятие дома.

– Ну вот видишь… Я не актриса, скрывать ничего не умею. Не обучена я этому!

– Вот уж чего в тебе нет, так того нет… – согласилась Светлана Сергеевна. – Совсем прямая, что думаешь, то и говоришь.

– Разве это плохо? – спросила Элли, открывая дверь перед мамой и пропуская ее вперед, в дивной красоты сад.

– Хорошо, но не всегда. Надо уметь немного прикидываться. А ты… ты читаема, как книга.

– Как книга – еще ничего, не хотелось бы стать отрывным календарем, – вздохнула Элина.

– Потрясающий мужчина, – опять вздохнула Светлана Сергеевна. – В нем столько харизмы… Влад был совсем другим. Но общее в них все-таки есть. Жалко, что жизнь братьев развела.

– А что общее?

– Добрые они. Вот ты, я вижу, думаешь, что он рисуется, ходит «петухом». А я в Джоне этого совсем не наблюдаю. Он достиг такого уровня, что ему не нужно рисоваться перед людьми. Он прекрасно знает, что красив, но личного счастья ему это не принесло. И он умен, способен трезво все оценить, понять… А что мужчина уверен в себе – так это прекрасно. За такого и можно спрятаться, как за каменную стену. А с неуверенным в себе женщине самой приходится возиться, потакать его прихотям. Оно тебе надо?

– Нет. Мама, ты словно уговариваешь меня. Как будто я против! Дело в нем… Джон честно предупредил меня, что он – «не для моей чистой души», что несет женщинам только разочарование. Что не способен любить.

– Так и сказал? – внимательно посмотрела на нее мама.

– Ну да.

– Так это же хорошо, дурочка! – хлопнула ее по спине Светлана Сергеевна.

– Что ж тут хорошего? – удивилась Элли. – Если разобраться, просто страшно…

– Столь категорично могут говорить только люди, очень многое пережившие, получившие сполна и измен, и разочарования. Они на самом деле думают, что не способны на большое чувство. Но если Джон вспомнил об этом чувстве, задумался о любви, глядя на женщину, то есть на тебя, значит, не все еще потеряно. Ты должна ему помочь. И ни в коем случае не разочаровать, так как можешь стать последним разочарованием в его жизни, – решительно сказала Светлана Сергеевна.

Сердце Элли застучало с удвоенной силой.

В своей комнате, глянув в зеркало, Элина отметила, что у нее и глаза горят, и кожа разгладилась, как бы засветилась изнутри. А еще она чувствовала легкость во всем теле. Элли напевала веселые мелодии и ходила пританцовывая. Накручивала волосы на пальцы, наносила блеск на губы… И ждала, ждала, когда настанет вечер и вернется Джон, и они снова будут вместе. Ей было не до ужина, главное – опять была рядом с ним.

Но вечером Элину ждало разочарование. К ней заглянул Теодор и сообщил, что в Париже нелетная погода, поэтому Джон вернуться не может.

– В Париже?! – оторопела Элли.

– Он улетел туда на личном самолете. Сейчас позвонил и просил предупредить тебя, – ответил Тео.

– А Джулия? – вдруг спросила, мгновенно «скисшая» Элина.

– Что – Джулия?

– Где она, ты не знаешь?

Теодор потуже запахнул шелковый халат.

– Вот почему вы, женщины, сами напрашиваетесь на неприятности? Джулия улетела с ним. Ну, ты же слышала, что она хотела…

– Она хотела в Милан, – сказала Элли безжизненным голосом.

В голове крутились самые неприятные мысли. «Вот теперь и понятно, почему Джон не пришел. При виде такой красотки не то что про меня, свое имя забудешь. Она все-таки добилась своего. Джулия такая же раскованная, как он. Я-то, глупая, вцеплялась в простыню, чтобы не лежать перед ним в купальнике, а она способна раздеться догола. Джон – мужчина. Любит, не любит, но ему нужна женщина. И я его упустила. Это как раз то, о чем говорила мама. Надо быть поувереннее в себе, пособраннее и порасторопнее, а то я так все пропущу в этой жизни…»

– Элли! Ау! Вернись! Ты слышишь меня? – Голос Тео вернул ее в реальность.

– Что? Извини, задумалась.

– Так вот я и говорю. Джулия собиралась в Милан на показ новой коллекции, хотела что-то купить, посетить бутики. А тут приклеилась к нему просто насмерть. Узнала, что Джон летит в Париж, и сразу же заявила, что бутики есть и там. Вот и полетела с ним. Эй, Элли, что с тобой? На тебе лица нет… Ты не заболела? А то здесь сейчас за ответственного я остался, и если что, Джон мне голову снесет.

– Он и не вспомнит обо мне, так что не беспокойся.

Элли развернулась, собираясь уйти, но Теодор поймал ее за руку.

– Эй, подруга, а не хотела бы ты посетить винные погреба?

– В густых зеленых виноградниках? – вздохнула она.

– Именно в них.

– Сейчас – с удовольствием бы… Может, лучше будет?

Тео подхватил ее и поволок в уже известное ей место. По скорости, с которой он несся, стало понятно, что мужчина и сам не против пропустить стаканчик-другой.

Теодор, словно угадав ее мысли, пояснил:

– Я и винодел, и любитель вина, то есть все совпало…

Они снова пришли в дом с дегустационным залом и застали там двух женщин преклонного возраста. Те вручную наносили на бутылки с элитными винами этикетки и прочие опознавательные наклейки, а затем, вытирая тряпочкой, любовно складывали их в ящики.

Теодор поздоровался с ними и что-то с трудом объяснил.

– Плохо по-английски понимают, – сказал он Элине.