Фильма пятая. Фильма шестая - Борис Акунин Страница 48

Она распрямилась. В том, что можно больше не прикидываться,было даже что-то отрадное. А о последствиях она не думала, слишком многовсякого пережила за эту ночь.

– Никогда не видела, как убивают, – сказала Мавка иобхватила себя за плечи. Они все еще дрожали.

Романов вдруг закашлялся. Вынул папиросу, раскурил. Надо же– у него тоже прыгали пальцы. А казался железным.

– Я вам задал вопрос. Не виляйте.

– Вопрос? А, про хозяев… – Она устало вздохнула. – Нет уменя никаких хозяев.

– Как это?

– А так. Хватит нам под хозяевами жить.

– Кому «нам»?

– Украинцам. Украине. Мне что Москва, что Вена, все едино.Чем больше вы друг дружке крови выпустите, тем слабее станете.

Говорить правду было хорошо. Мавка лишь повторяла то, о чеммного раз толковал ей Опанас. Это он велел ей сначала предложить свои услугиавстрийцам, потом русским. Но про это, конечно, подпоручику знать незачем.

– Сейчас Австрия слаба, вы ее давите. Наступление вонзатеяли. Если оно удастся, Австрия может рухнуть. Тогда вы, москали, слишкоммного о себе возомните. Никогда не выпустите нас из своих медвежьих лап. Еще изападную Украину заграбастаете. Вот почему я сейчас помогаю им, а не вам.

Она еще долго говорила о Деле. О том, чем была наполнена еежизнь все последние годы. И от этих речей на душе понемногу становилось легче.Плечи больше не тряслись.

– Вы, стало быть, жрица Идеи? – язвительно спросилподпоручик, когда она закончила. – Чистая и непорочная? Что ж вы тогда с врагомв постель полезли?

– А вы? – спокойно ответила она.

Он опять закашлялся.

– …Ладно. Перейдем к практической части. Как вы держитесвязь с той стороной?

Мавка снова стала осторожной.

– Раньше через Нимца. Теперь не знаю.

И не дрогнула под цепким, недоверчивым взглядом.

– Вот вам мое предложение, – сказал Романов после длиннойпаузы. – Делаю вам его только потому, что… – Он покосился в сторону спальни. –Сами знаете почему. Законы военного времени гарантируют вам виселицу. Но вы правы.Я… я тоже хорош. И мысль о том, что веревка сдавит шею, которую я…

Он не договорил и вдруг залился краской. Мавка смотрела нанего с удивлением, будто только сейчас по-настоящему разглядела.

Подпоручик сердито загасил папиросу. В пепельнице было уже сполдюжины окурков, некоторые почти целые.

– Не думайте, что я в вас влюбился. Вы мне отвратительны! –буркнул он. – Но вашей смерти я не желаю. Вот единственный ваш шанс: начинайтеработать на нас. Всерьез, без двурушничества. Сейчас такой момент, когда вашапомощь может нам сильно пригодиться. Насчет независимой Украины я мало чтопонимаю. Не моего ума дело. Однако напрасно вы думаете, будто мы побеждаем.Немцы с австрийцами нас здорово прижали, из последних сил сдачи даем. Если вэтот раз не победим, будет ваша Украина австрийской. Вы этого добиваетесь?

Она покачала головой. Но думала в эту минуту вовсе не обАвстрии и даже не об Украине.

– В общем, решайте. Даю срок до завтра.

– А если откажусь, что? – с любопытством спросила Мавка.Подпоручик был ей очень интересен. – Отправите на виселицу?

Романов насупился. Молчал минуты две.

– Если откажетесь, то просто исчезните. Чтоб я вас больше невидел. И австрийцы тоже…

Ему сейчас хотелось только одного – поскорей оказатьсянаедине с собой. Но, даже выйдя со двора, уйти Романов пока не мог.

Остановился у околицы, чтобы его было видно из хаты.Закурил, задрал голову – вроде как любуется звездным небом.

В кустарнике что-то хрустнуло.

– Вася, ты? – тихо позвал он.

– Никак нет, – раздалось из кустов. – Прапорщик еще с вечеравелел мне сюда встать, а сам у хаты Банщика залег. Виноват я, ваше благородие.Не видел, как Нимец вылез. Отсюда глядеть – колодец загораживает. Но вы, славаБогу, сами управились…

Не понравилось Алеше, что Калинкин своевольничает. Но, сдругой стороны, хорошо, что Слива здесь.

– Значит, так. – Он выпустил вверх струйку сизого дыма. –Бегом туда. Калинкина сменить. Самое главное место сейчас у хаты Банщика – могудоверить этот пост только вам. Объяснять некогда. Главное вот что: еслиУчительница туда явится, вызывайте наряд и берите обоих. Ясно?

– Так точно.

– Калинкин пусть мчится сюда и стережет Учительницу. Я уйду,как только он прибудет сюда. Исполняйте.

Шорох, приглушенный звук шагов, тишина. Отличный все-такиработник Семен Слива. Ни одного вопроса, ни одной зря потраченной секунды. Ачто Нимца проглядел, так из кустов часть двора действительно непросматривается.

Логика у Алексея была простая. Если Мавка останется дома,значит, согласна на сотрудничество. Если же кинется к Банщику, делать нечего –придется обоих арестовать. Всё равно роль болтуна-хлестакова провалена.

Существует еще одна возможность. Не особенно вероятная,однако исключать ее нельзя. Что Банщик – сам по себе, а Учительница связана нес ним и побежит докладывать кому-то другому. На этот случай тут будет дежуритьКалинкин. Откроется еще один австрийский след – превосходно.

Докурил одну папиросу, зажег другую. Все время оставался навиду, прохаживался вдоль околицы, как бы в задумчивости. Пусть Мавка думает,что он колеблется, правильно ли поступил, оставив ее одну. Пусть понервничает.

Минут через десять в дальнем конце улицы показался тонкийсилуэт Калинкина. Он бежал, подавал знаки, что хочет поговорить. Но объяснятьсяс ним сейчас было некстати.

Романов сердито отмахнулся – от Калинкина, но Мавка, еслиподглядывала, должна была подумать, что чувствительный подпоручик жестикулируетсам с собой, отгоняет сомнения.

Сразу после этого Алексей очень быстро ушел. Завернул заближайший угол и наконец-то смог немного расслабиться.

Все распоряжения отданы, неотложные меры приняты. Можноразобраться в мыслях и чувствах…

Он вернулся к себе, долго ходил из угла в угол.

Разобраться в мыслях и чувствах, увы, не получилось. Нужнобыло с кем-то поговорить. На свете имелся лишь один человек, с которым он могподелиться своим смятением, кому мог излить душу.

Из штаба позвонил Козловскому. Час был поздний, удалосьзастать князя на квартире.

– Сейчас оденусь. Через четверть часа буду у аппарата, –сказал он сонным голосом, когда Алексей объяснил, что хочет пообщаться позащищенной линии.

Гарантированная от прослушивания телефонная связь быланалажена между фронтовым управлением и радиопунктом, откуда Романов отправлялшифровки.