Балтиморский блюз - Лаура Липман Страница 48

— Боже правый… — выдохнула Тесс.

То, что она приняла за гротескную ухмылку, оказалось дыхательной трубкой, пересекающей его лицо. «Животное» было портативным кислородным баком. Маколи шел по коридору медленно, словно невеста на первой своей свадьбе, плывущая к алтарю среди лепестков роз. Когда он наконец добрался до гостиной, Тесс была готова разразиться слезами — в равной степени от разочарования и жалости.

— Меня посадили на кислородный бак месяц назад или около того, — сказал он вместо приветствия. — Нужно время, чтобы к этому привыкнуть.

— Разумеется, — отозвалась Тесс, бессмысленно мотая головой в знак согласия. Она все пыталась заставить себя осознать, что этот едва живой старик и есть тот самый яростный монстр, которого нарисовало ее воображение.

— Вонни говорит, что у вас есть новости о моем чеке. — Он говорил хрипло, каждая буква вырывалась со свистящим шипением. — Я так обрадовался, когда узнал об этом. Я уж думал, что не доживу до тех пор, когда смогу увидеть свои деньги.

— Ах да, чек… — Лицо с трубкой гипнотизировало Тесс; она таращилась на Маколи, как невоспитанный ребенок. — Разумеется. Но, боюсь… я принесла не самую хорошую новость. Видите ли, после смерти Майкла Абрамовича возникли определенные сложности.

Мистер Маколи вспыхнул, но прилив голубоватой анемичной крови к лицу больше напоминал приступ удушья. От разочарования он не смог выдавить ни слова, издав лишь слабое шипение.

— Абнер, Абнер! — воскликнула миссис Маколи, оторвавшись от телевизора, и Тесс вспомнила, как Донна Коллингтон и судья хохотали над ее криками в зале суда. — Следи за дыханием! Помнишь, доктор говорил, что ты должен следить за дыханием.

Маколи помахал рукой у лица — мол, я в порядке. Заговорить он смог только через несколько секунд.

— Ничего не понимаю. В газете писали, что остальные, дела которых объединили в одно производство, уже получили возмещение, и ведь они судились уже позже меня.

— Здесь другое дело. В консолидированных процессах, кажется, не предусмотрена апелляция. Я не очень хорошо в этом разбираюсь. На самом деле, я работаю… рассыльной.

— Мы выиграли дело два года назад. Я сразу сказал, что хочу получить этот чек до того, как мне придется использовать респиратор через каждое слово. — Он замолчал, чтобы отдышаться. — А потом я сказал, ладно, только отдайте мне его до того, как меня подключат к кислородному баку. Я надеялся, что мы сможем съездить куда-нибудь, немного попутешествовать. А теперь… — Он умолк в ожидании, когда восстановится дыхание. — Теперь я могу просить только о том, чтобы это произошло до того, как я окажусь прикованным к постели. Или до того, как я умру.

Тесс бросило в краску.

— Отвратительная сделка. Мне очень жаль.

— В конце концов, что такое восемьсот пятьдесят тысяч долларов? Огромная, почти нереальная сумма. У нас нет детей. Адвокат получит свою долю, а это шестьсот тысяч. Это очень большие деньги, у нас никогда столько не было, и они ничего не значат. Просто номер, который мне присвоили. — Он снова замолчал, чтобы продышаться. — Представьте себе, они рассчитали эту цифру по формуле. Приятно знать, что ты стоишь восемьсот пятьдесят тысяч долларов. Но пока я не увижу чек, я в это не поверю. Они думают, что могут не платить мне, потому что я для них мелкая сошка.

— Так поэтому вы отправились в офис с битой «Луисвиль Слаггер»? Потому что узнали, что остальные жертвы уже получают чеки?

Он застенчиво улыбнулся, гордый собой:

— В газете все перевернули с ног на голову. Буквально все. Во-первых, это была «Эдирондак», черная бита. Я купил ее прямо там, — и правда, рядом со стулом стояла черная бейсбольная бита. — А еще они наврали про мой пистолет.

— У вас был пистолет?

— А как же. Милый маленький кольт тридцать восьмого калибра. Держу его для самозащиты. Я положил его в карман и заставил Вонни отвезти меня в центр. Она долго мялась, но потом согласилась. И я попросил этого панкующего охранника пропустить меня без представления.

— И он согласился?

— Согласился, после того как я дал ему двадцать долларов.

— Это такой блондинчик? С дюжиной часов на руках?

— Ага.

Как интересно. Оказывается, за сходную плату Джой готов забыть, что видел Милти и его солдат. Надо не забыть сказать об этом Тинеру.

— Так что я поднялся наверх. Я никогда не видел этого Абрамовича — на суде его не было. Даже после того, как его наняли и повесили на него асбестовые дела, я не мог до него дозвониться. Я постоянно попадал на кого-то молодого.

— На Аву Хилл?

— Нет, это был Ларри Чамберс — тот самый парень, который вел дело в суде. Скользкий тип. Такой воды не замутит.

— Итак, вы поднялись наверх, — напомнила она, пытаясь вернуть беседу в нужное русло.

— Итак, я поднялся наверх. Адвокат — он сидел за большим столом и смотрел в окно, на воду. Никаких бумаг на столе, ничего. Просто смотрел в окно, сложив руки, словно ребенок, который ждет, когда кончатся уроки. Я навел на него пистолет и сказал, что его убить мало за то, что он сделал.

— Он был напуган?

— Нет. Он улыбнулся — по-настоящему улыбнулся, искренне, словно я его приятель. Потом он сказал: «Вы совершенно правы». Умник такой, выставил меня на посмешище. Вот я и набросился на него. Но мне было трудно дышать, и он… ну, он обнял меня, что ли. Баюкал меня, как ребенка. Потом отобрал у меня пистолет и вызвал полицию.

— То есть остальное он просто придумал? И «Луисвиль Слаггер», и то, как вы гонялись за ним вокруг стола?

— А еще не вернул мне пистолет. Он сказал, что это ради моего же блага, потому что расхаживать по улицам с револьвером незаконно, даже если он зарегистрирован. Он был прав — если бы они узнали о пистолете, мне было бы значительно труднее выкарабкаться. Даже если бы он снял обвинение.

— Мне не показалось, что Майкл Абрамович старался понравиться людям?

— Может, у него были причины оставить мой пистолет себе. Может, он знал, что тот молодчик охотится на него.

Тесс понимала, что не стоит убеждать Маколи в невиновности Рока. Он ведь считает, что она работает на «О’Нил, О’Коннор, О’Нейлл». Было бы странно выгораживать человека, обвиняемого в убийстве того, кто считается ее боссом.

Но мысль о пистолете не оставляла ее. Неужели Абрамович кого-то боялся? Понимал ли он, что рано или поздно за ним придут? Если он хорошо спрятал пистолет, он должен до сих пор там находиться, и само существование оружия может послужить доказательством того, что Абрамович знал, что его жизнь в опасности, еще до того, как на сцене появился Рок.

— Итак, юная леди, как вы считаете, когда я получу свой чек? — спросил мистер Маколи. Его жена с надеждой подняла на нее глаза.

Тесс обдумала варианты. Она может солгать им, сказать им то, что они хотят услышать — только для того, чтобы им пришлось пережить очередное разочарование. Она может сознаться в том, что не имеет к этим деньгам никакого отношения. А можно выбрать золотую середину — сообщить им, что они вряд ли увидят свои деньги, но себя не раскрывать.