Три орудия смерти - Гилберт Кийт Честертон Страница 48

– Давайте предположим, – приятным голосом докладчика, читающего лекцию на увлекательную тему, заговорил он, – что я попаду в белый круг второй мишени, в дюйме от его края.

Группа гостей как будто очнулась и стряхнула с себя оцепенение. Хейтер бросился к Хьюму, а Смайт разразился проклятиями.

– Что за фиглярство…

Слова Смайта утонули в оглушительном грохоте выстрела. В воздухе еще висели его отголоски, когда учитель с безмятежным видом спрыгнул со стены.

– Если кто-то пожелает сходить и взглянуть, – произнес он, – я думаю, он обнаружит доказательство моей невиновности. Разумеется, не в том, что я стрелял в губернатора, а в том, что хотел попасть не в то место на его теле, в которое угодил, но куда-то еще.

Снова воцарилось молчание, а затем эту комедию неожиданных событий увенчал очередной выкрик, тем более неожиданный, что его издал единственный человек, о котором все позабыли.

В толпе раздался высокий пронзительный голос Тома:

– Кто пойдет смотреть? – кричал он. – Ну, чего же вы не идете?

Это было так же удивительно, как если бы заговорило дерево в саду. И в самом деле, волнение последних событий повлияло на росток медленно развивающегося рассудка, заставив его быстро распуститься, как происходит с побегами некоторых овощей под воздействием химических веществ. И это было еще не все, потому что в следующий момент «овощ» исполнился поистине животной энергии, одним прыжком преодолев расстояние от двери до стены. Гости увидели круговерть длинных ног и рук на фоне вечереющего неба. Это Том Трейл перемахнул через садовую стену и, увязая в песке, устремился к мишеням.

– Это что, сумасшедший дом? – воскликнул сэр Гэрри Смайт.

Его лицо налилось кровью, а глаза злобно светились, как будто с трудом сдерживаемая ярость все ближе подбиралась к поверхности, готовясь вырваться наружу.

– Бросьте, мистер Хьюм, – уже спокойнее заговорил Хейтер, – все знают вас как очень здравомыслящего человека. Вы хотите, чтобы я всерьез принял ваше заявление о том, что вы прострелили ногу губернатору без малейшей на то причины, даже не стремясь его убить?

– У меня была очень веская причина, – ответил учитель, озадачивая собеседника не сходящей с губ улыбкой. – Я сделал это, потому что очень здравомыслящий человек. Вообще-то я умеренный убийца.

– И как это, черт побери, следует понимать?

– Я довольно много внимания уделил разработке философии умеренного убийства, – все тем же любезным голосом принялся разъяснять учитель. – Только на днях я говорил о том, что большинству людей необходимо частичное убийство. Особенно это касается тех, кто занимает ответственный пост в период сложной политической ситуации. Сейчас дело обстоит так, что наказания всегда слишком суровы. Для того чтобы провинившееся лицо исправилось, требуется лишь малая толика убийства. Чуть больше, и последствия необратимы. Чуть меньше, и губернатор Полибии уходит от наказания.

– Вы действительно хотите, чтобы я поверил, – фыркнул шеф полиции, – будто вы взяли за обыкновение простреливать всем общественным деятелям левую ногу?

– Нет-нет, – поспешно, но очень серьезно отозвался Хьюм. – Поверьте мне, к каждому нужен индивидуальный подход. Если бы это был министр финансов, я бы, возможно, отстрелил ему кусочек левого уха. Премьер-министру пришлось бы расстаться с кончиком носа. Но основной принцип заключается в том, что с этими людьми должно произойти хоть что-нибудь. Небольшая проблема личного свойства могла бы пробудить их дремлющие таланты и способности. Однако если и существует на земле человек, – продолжал Хьюм с мягким нажимом, как будто демонстрируя научный опыт, – если есть такой человек, которого сама природа предназначила подвергнуться процедуре умеренного убийства, то это лорд Толлбойз. Других выдающихся людей зачастую просто убивают, и всем кажется, что ситуация разрешилась наиболее адекватным образом и конфликт исчерпан. Убийца их просто устраняет, и больше о них не думают. Но случай Толлбойза необычен. Он мой работодатель, и я достаточно хорошо его знаю. На самом деле он прекрасный человек, джентльмен и патриот, и что еще более важно – настоящий либерал, весьма справедливый. Однако, постоянно находясь на государственной службе, он не заметил, как напыщенность стала овладевать им все больше и больше, пока не превратилась в его часть, как этот его чертов цилиндр. Что требуется в подобном случае? Я решил, что ему необходимо провести несколько дней в постели. Несколько оздоравливающих дней стояния на одной ноге и раздумий о тонкой грани между человеком и Господом Вседержителем, которую так легко переступить.

– Довольно слушать этот вздор! – воскликнул заместитель губернатора. – Если он утверждает, что стрелял в Толлбойза, то я полагаю, мы должны его арестовать. Пусть знает.

– Наконец-то вы попали в точку, сэр Гэрри, – с жаром произнес Хьюм. – Похоже, сегодня я пробудил не один дремлющий интеллект.

– Хватит с нас ваших шуток, – с внезапной яростью заорал Смайт. – Я арестовываю вас за покушение на убийство.

– Знаю, – улыбаясь, ответил учитель, – в том и заключается шутка.

В это мгновение у платана снова взметнулись руки и ноги, и в сад влетел юноша Том.

– Так и есть, – громко отдуваясь, закричал Том. – Он попал точно туда, куда и говорил.

До самого конца допроса, пока странное сборище не распрощалось на лужайке перед домом, мальчик продолжал смотреть на Хьюма так, как только ребенок может смотреть на человека, в ходе игры продемонстрировавшего какие-то потрясающие способности. Но когда он вместе с Барбарой, находившейся в состоянии неописуемого недоумения и смущения, возвращался домой, она обнаружила, что ее спутник необъяснимым образом придерживается своей собственной точки зрения, обосновать которую он не мог. Нельзя было сказать, что он не поверил Хьюму или изложенной им версии событий. Казалось, он верит не тому, что Хьюм рассказал, а скорее тому, о чем он умолчал.

– Это загадка, – с торжественным упрямством повторял Том. – Он обожает загадки. Он говорит всякие глупости только для того, чтобы заставить человека думать. Вот что мы должны делать. Он не любит, когда люди сдаются.

– Что мы должны делать? – спросила Барбара.

– Думать о том, что все это означает на самом деле, – ответил Том.

В его утверждении, будто мистер Джон Хьюм любит загадки, была доля истины, потому что, даже когда шеф полиции брал учителя под стражу, тот озадачил полицейского очередной головоломкой.

– Понимаете, – жизнерадостно произнес он, – вы можете повесить меня только наполовину, потому что я убийца только наполовину. Я думаю, вам уже приходилось вешать людей.

– К сожалению, иногда приходилось, – ответил полковник Хейтер.

– Вы когда-нибудь вешали человека, чтобы предотвратить повешение? – заинтересовался учитель.

Глава VI. Что же произошло на самом деле

Это неправда, что во время своего непродолжительного недомогания лорд Толлбойз не снимал цилиндр даже в постели. Не является правдой и другое, более умеренное утверждение, будто он приказал принести ему любимый головной убор, как только смог подняться на ноги, и носил его в качестве завершающего штриха к костюму, состоящему из зеленого халата и красных шлепанцев. Но верно то, что он при первой же возможности возобновил ношение своей шляпы и исполнение важных государственных обязанностей к немалой, как поговаривали, досаде его подчиненного, заместителя губернатора.