Смерть под маской красоты - Мэри Хиггинс Кларк Страница 48

– Точно. Но потом у меня случилось маленькое недоразумение с властями, и я сел отдохнуть за решеткой. Она нашла себе работенку в модной конторе по связям с общественностью, а когда получила шанс перевестись в их филиал в Вашингтоне, тут же за него ухватилась.

Баркер глубоко затянулся сигарой и громко закашлялся.

– Неа, Арабелла была такая, что не удержишь, даже если б захотелось. Когда я в прошлом году откинулся, она стала мне названивать и рассказывать про этого придурка Шипмана, но он был для нее хорошим раскладом, все время дарил драгоценности и знакомил с модными людьми.

Баркер перегнулся через стол и многозначительно произнес:

– Включая президента Соединенных Штатов, Генри Паркера Бритлэнда Четвертого.

Он помолчал, потом снова откинулся на спинку стула и осуждающе посмотрел на Санди.

– Сколько человек во всей этой стране когда-нибудь сидели за одним столом с президентом и перешучивались с ним? Вот вы сидели хоть раз?

– Нет, не доводилось, – честно ответила Санди, вспомнив первый вечер в Белом доме, когда она отклонила приглашение Генри поужинать.

– Видите, о чем я! – торжествующе вскрикнул Баркер.

– Ну, разумеется, будучи госсекретарем, Томас Шипман мог обеспечить Арабелле хорошие связи. Но, по словам мистера Шипмана, именно он настоял на разрыве их отношений. Он, а не Арабелла.

– Ага. Ну и что?

– Тогда почему он ее убил?

Лицо Баркера потемнело, и он ударил кулаком по столу.

– Я предупреждал Арабеллу не угрожать ему этой чепухой с таблоидами. Я говорил ей, что сейчас она имеет дело совсем с другими людьми. Но раньше у нее такое прокатывало, и она меня не послушала.

– А, так раньше прокатывало? – воскликнула Санди, вспомнив, что она предлагала Генри именно такой сценарий. – А кого она пыталась шантажировать?

– Какого-то парня, с которым работала. Не знаю, как его звали. Никчемный человечишка. Но если парень выступает в весе Шипмана, ссориться с ним – хреновая идея. Помните, что он сделал с Кастро?

– Она часто говорила о своих попытках шантажировать его?

– Нечасто, и только мне. Я все твердил ей прекратить, но она решила, что срубит на этом пару баксов.

Глаза Альфреда Баркера внезапно наполнились слезами.

– Я ведь вправду ее любил. Но она была такая упрямая… Ничего не слушала.

Он умолк, на мгновение полностью уйдя в свои переживания.

– Я предупреждал ее. Даже показывал ей цитату.

От такого поразительного заявления Санди непроизвольно вздрогнула.

– Мне нравятся цитаты, – сказал Баркер. – Я их читаю, чтобы посмеяться или подумать, в общем, для всего, если вы меня понимаете.

Санди кивнула.

– Мой муж очень любит цитаты. Он говорит, они содержат мудрость.

– Ага, вот и я о том! А чем занимается ваш муж?

– Он сейчас без работы, – ответила Санди, рассматривая свои руки.

– Да, нелегко. А в сантехнике он разбирается?

– Не очень.

– А с цифрами работать может?

Санди грустно покачала головой.

– Нет, в основном он просто сидит дома. И много читает, вроде тех цитат, о которых вы упомянули, – ответила она, стараясь подвести собеседника к нужной теме.

– Ага, я прочел одну Арабелле, и просто удивительно, как она подходила. Я наткнулся на эту цитату и показал ей. Я всегда твердил ей, что большой рот доведет ее до беды; так оно и вышло…

Баркер порылся в верхнем ящике стола и достал потрепанную бумажку.

– Вот она. Читайте.

Он протянул Санди страницу, явно вырванную из сборника цитат. Один фрагмент текста был обведен красным:

Под этим камнем, комком глины,

Лежит Арабелла Янг,

Которая только 24 мая

Научилась держать язык за зубами

– Это с какого-то старого английского надгробья. Вот так вот! Кроме даты, сплошное совпадение… – Баркер тяжело вздохнул и снова откинулся на спинку стула. – Да, мне будет точно не хватать Арабеллы. Она была забавная.

– Вы ужинали с нею в тот вечер, когда она умерла, верно?

– Ага.

– Вы не подвозили ее к дому Шипмана?

– Неа. Я говорил ей, что хватит уже, но она не слушала. Так что я посадил ее в такси. Она собиралась одолжить его машину, чтобы вернуться домой… – Баркер покачал головой. – Только не собиралась ее возвращать. Арабелла была уверена, что он ей все отдаст, лишь бы она не пошла в таблоид, – заметил он, потом немного помолчал. – И вот, посмотрите, что он с ней сделал!

Баркер вскочил, его лицо перекосилось от гнева.

– Надеюсь, они его поджарят!

Санди тоже встала.

– В штате Нью-Йорк смертный приговор приводится в исполнение путем летальной инъекции, но я уловила вашу мысль. Скажите, мистер Баркер, а что вы делали после того, как усадили Арабеллу в такси?

– Знаете, я ждал, что меня будут об этом спрашивать, но копы даже не потрудились поговорить со мной. Они сразу знали, что схватили убийцу Арабеллы. Короче, когда я усадил ее в такси, то поехал к матери и повез ее в кино. Я так делаю раз в месяц. Я был у нее дома до без четверти девять и в очереди за билетами без двух минут девять. Парень в билетной кассе меня знает. Мальчишка, который продает в кино попкорн, тоже меня знает. Рядом с нами сидела женщина, мамина подруга, и она знает, что я сидел там до конца фильма. Так что я не убивал Арабеллу, но я знаю, кто ее убил!

Баркер грохнул кулаком по столу, свалив на пол пустую бутылку из-под газировки.

– Хотите помочь Шипману? Украшайте его камеру!

Рядом с Санди неожиданно возникли двое охранников из Секретной службы. Оба мужчины пристально смотрели на Баркера.

– Не стоит колотить по столу в присутствии этой дамы, – холодно посоветовал один из них.

Впервые с той минуты, когда Санди вошла в его кабинет, Альфред Баркер потерял дар речи.

Томас Экер Шипман не обрадовался звонку Марвина Клейна, помощника Генри Бритлэнда, который передал ему просьбу президента повременить с признанием вины. «Какой в этом смысл?» – подумал Шипман, недовольный, что не может уладить дело. Все равно он неизбежно отправится за решетку, и хочется быстрее покончить с этим. Кроме того, дом уже стал напоминать ему тюрьму. Как только сделка о признании вины будет согласована, пресса живо заинтересуется его делом, но потом Шипмана посадят, и они переключатся на следующего недотепу. Шестидесятипятилетний мужчина, который отправляется за решетку на десять или пятнадцать лет, не может надолго остаться горячим материалом.