Белорусский набат - Дмитрий Черкасов Страница 49

Чиновник сухо попрощался с водителем и в сопровождении охранников направился к своему дому.

* * *

Владислав ушел в низкую стойку, развернулся на сто восемьдесят градусов и перекатился через левое плечо, оказавшись за спинами нападавших.

Оппозиционеры по инерции наскочили друг на друга. Двое упали.

– Бей его! – истошно заорала толстая бабища в огромных очках и метнула в Рокотова сумочку.

Та пролетела в паре метров от биолога и шлепнулась на траву.

Упавших подняли товарищи, и толпа агрессивно двинулась на Влада.

– Вот мне интересно, – спокойно спросил Рокотов, – чего это вы ко мне прицепились?

– Сексот! – тоненько крикнула толстая бабища.

– Гэбэшник! – взревел перепачканный в грязи молодой парнишка.

– Москаль! – неожиданно громко и отчетливо произнес очнувшийся на секунду Педюк.

– Да мы тебя на куски порежем! – у двоих в руках сверкнули ножи.

«Бакланы, – констатировал Влад и плавно сдвинулся в сторону, уходя на левый фланг растянувшихся цепью оппозиционеров, – мозги заклинило напрочь. Придется бежать. Одному мне с ними не справиться…» Самый смелый внезапно рванулся вперед и оказался в метре от Рокотова.

Мелькнула рука с растопыренными пальцами, будто нападавший намеревался дать противнику. пощечину.

На полпути кисть переоценившего свои силы оппозиционера встретилась с ладонью тренированного бойца. Доля секунды – и средний и указательный пальцы оказались в захвате. Влад немного поддернул парнишку на себя и резким движением сломал оба пальца у основания пясти. Оппозиционер упал ничком на землю. Но на полпути его перекошенное от боли лицо встретилось с предусмотрительно выставленным Рокотовым коленом, в которое юный «борец с режимом» впечатался переносицей. Без сознания он рухнул на дорожку.

Биолог сделал шаг назад.

– Сволочь! – патетически воскликнула толстуха и повернулась к парням.

– Чего ж вы ждете?!

На Влада кинулся самый здоровый, держа в вытянутой руке складной охотничий нож.

* * *

Татьяна Прутько накрутила на палец локон давно не мытых волос и задумчиво уставилась на лежащие перед ней краткие биографические справки.

Листов бумаги было девять.

В верхнем правом углу каждого листа была наклеена фотография «соискательницы» сексуальных домогательств Президента. С черно-белых снимков таращились разномастные мордочки, объединенные лишь одним – у всех в глазах читался правозащитный задор.

Иосиф Серевич вопросительно посмотрел на Прутько.

– Ну?

– Не нукай, не запряг, – недовольно бормотнула Татьяна.

– Ты решать что-нибудь будешь?

– Буду, буду, отстань…

– Давай быстрее. Мне еще материалы в послезавтрашний номер проглядеть надо.

* * *

– Я не могу так, с кондачка…

– А сама не желаешь поискать девушек? – язвительно осведомился главный редактор «Народной доли». – Митинг уже послезавтра. Если мы ничего сейчас не решим, то упустим прекрасную возможность выставить Луку извращенцем и маньяком.

– Время еще есть…

– Тебе это только кажется. Мне надо знать сегодня, чтобы успеть подготовить интервью с ними.

– А они согласятся?

– Опять двадцать пять! Я ж тебе уже сказал, что Вячорка с ними провел беседу. Согласны все. Но девять жертв – это многовато. Выберем двух, и дело с концом. Остальных подключим позже…

– Эта щекотихинская идея мне не очень… – призналась Прутько. – Доказать, что Лука затаскивал баб в постель, трудно…

– Да при чем тут это! – вскипел Серевич. – Пусть он доказывает, что этого не делал. Наша задача – протолкнуть материал. А послезавтра в момент его выступления мы запустим этих баб в первые ряды. То-то смеху будет!

– А менты?

– Что – «менты»?

– Задержат и признанку выбьют.

– Не задержит их никто! Там рядом будут группы НТВ и западников. Все просчитано давно. Как Лука рот откроет, так бабы поднимут крик. У четверых из них есть дети, Маленькие. Вот и начнутся вопли про брошенных чад… Если все удачно пройдет, мы иск в Страсбург организуем. Или в Гаагу. Типа, от имени обесчещенных женщин. Тогда Луку ни в одну европейскую страну не пустят.

– Красиво говоришь…

– Слушай, Таня, не тяни. От тебя одно надо – пальцем ткнуть и данные этих баб к себе записать. Чтоб от правозащитников выступить, Не хочешь, тогда я к Потупчику пойду. Он же у вас председатель наблюдательного совета…

– Вячорка с Худыко вопрос согласовал?

– Естественно…

– Ас Поздняковичем?

– Слушай, на кой нам этот Позднякович, а? Он только формально лидер у народнофронтов-Цев, ты же знаешь… Сам в Польше живет, сюда носа не кажет. В «БНФ» все Худыко решает. Вот с ним Вячорка и говорил.

Пругько провела пальцем по прыщавой щеке. Номинальный глава «Белорусского Народного Фронта» действительно обосновался в Польше. Но не потому, что на родине ему грозили какие-нибудь неприятности, а по более прозаической причине, У Поздняковича в Польше был налажен бизнес по транзиту угнанных в Европе автомобилей, и он не хотел оставлять свое предприятие без присмотра.

У Пругько в фирму Поздняковича были вложены средства. И ей следовало поддерживать с ним дружеские отношения. Иначе в один прекрасный день ей заявят, что деньги пропали. Наезжать же после такого заявления на Поздняковича не только бессмысленно, но и опасно. Ибо курирующие автомобильный бизнес чеченцы предпочтут по-быстрому замочить Татьяну, а не выслушивать ее претензии.

– Надо Поздняковичу все-таки позвонить…

– Сама и звони, – раздраженно выдохнул Серевич. – Ты же с ним делишки вертишь, тебе и карты в руки.

– Хотя он против не будет, – Пругько вытерла потные ладони о засаленную юбку.

– Так ты решила насчет кандидатур?

– Сейчас… – правозащитница вновь стала перебирать бумаги.

Газетчик покрутил в руках папку с письмами сочувствующих «Народной доле» постоянных читателей и решил дать Пругько еще десять минут на раздумья. Он вытащил первое попавшееся послание и углубился в хитросплетение текста, пришедшего из Санкт-Петербурга.

Читатель В. П. Туповский был Серевичу знаком.

Сей продукт неудачной внутривидовой мутации целиком и полностью оправдывал свою фамилию. Валерий Петрович Туповский был непроходимо и воинственно глуп. В родном городе он Подвизался в качестве независимого историка, кропал статейки и даже сподобился выпустить книжонку, где переврал не только суть произошедших в двадцатом веке событий, но и напортачил с хронологией. Когда же ему указали на очевидные ляпы, Туповский обвинил во всем «неумеху-редактора».