Голая правда - Светлана Успенская Страница 49

«Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой… (впрочем, не столь уж и глубокой, чтобы об этом можно было забыть…) однажды в гриднице высокой… (ну, не в гриднице, а в зале ресторана «Берлин») Владимир Солнце пировал… (ну, не Владимир, куда там доисторическому Владимиру до нашего любимого Антония Сцеволовича)».

Так вот, образовался у нас в театре один такой завзятый театрал, господин… э-э-э, как бы его так, господин… ну, назовем его Гарпагоновым. Ведь вы, мои любезные читатели, наверное, любите неутомительные упражнения для развития головного мозга, как-то: шарады, головоломки и прочие ребусы. Уж вам-то не составит труда узнать, кто скрывается за этой говорящей фамилией!

Так вот, этот господин Гарпагонов после неоднократного распития спиртных напитков в гостинице «Берлин» расчувствовался, прослезился и расщедрился на сумму… Ну, очень кругленькую и весьма приятненькую для бедного театра сумму, числовым выражением которой не могу смущать я слабонервных читателей. Ну, так и быть, я вам тонко намекну, что сия кругленькая сумма выражалась числом с пятью симпатичными нулями на конце. И выделена она была добросердечным меценатом, господином Шейлоком Гарпагоновым, на реконструкцию здания театра и для поездки всей труппы на фестиваль театров в город Эдинбург.

Не знал добренький господин Гарпагонов, что здание театра ну буквально за месяц до того было отремонтировано. Давно он не был в наших краях, пребывая в заграницах, в прекрасном далеке, однако сохранил в своем сердце, истомленном тягой к прекрасному, любовь к русской культуре. А также по простоте душевной не подозревал он, что труппы никакой нет в природе, а есть один-единственный господин Кабакини, который в своей скучной компании поехал в славный город Эдинбург, героически рискуя нажить себе ревматизм на берегах туманного Альбиона.

Оставшиеся от широкого жеста деньги Шейлока Гарпагонова были сразу же употреблены замечательным артистом мсье де Кабаканом на постройку летнего домика для… Ну что вы, мои проницательные читатели! Не для труппы театра, разумеется, а для своей семьи. И если вы думаете, что семья достопочтенного господина Кабаки — это труппа театра, то вы сильно заблуждаетесь…

К счастью, доброго господина Шейлока Гобсековича Гарпагонова вовремя убили. Нет, подозрительные мои читатели, ни в коей мере я не обвиняю многоуважаемого артиста Кабакмана в убийстве! Боже упаси, сохрани и помилуй! Это была бы форменная клевета! Да он и мухи не обидит, наш мягкий, сентиментальный Аристотель Сенекович, не говоря уже о слоне. Просто он воспользовался ситуацией… Удачно прокрутил деньги… Никто об этом не знал… Кроме старой приятельницы господина Гарпагонова, вашей покорной слуги Лизаветы С. Кроме того, еще несколько лет назад это не было зазорным, все так делали. Кто мог, конечно…

Не правда ли, замечательные истории имеются в моем загашнике? Не правда ли, теперь вам хочется, мои голодные читатели, чего-нибудь остренького, перченого, посыпанного толченым чесноком, мускатным орехом и гвоздикой? Не подать ли вам на закуску историй подпольной любви, летописей знойных страстей, годящихся и для бразильского телесериала?

Есть у меня в запасе такая историйка! Чрезвычайно милая. Как небезызвестный вам господин Кабакиади стал отцом в возрасте пятидесяти пяти лет, нимало того не желая…

Кто, кто она, главная героиня нашего сериала, кто она, падшая лилия, бутон розы, оборванный жестокой рукой безжалостного рока? Кто эта жертва знаменитого тирана? Кто эта любимая наложница арабского шейха из Нечерноземья? Разрешите вам ее представить.

Итак… Перед вами (оркестр играет туш)… Звезда нашей сцены… Несравненная… ЛИЗАВЕТА СМЕРДЯЩАЯ! Прошу любить и жаловать!..»

Лиля вздохнула и закрыла тетрадь. Теперь ей все ясно насчет мсье де Кабакана…

Что ж, надо искать новые фактики…

Утро светило нежным розовым светом, терявшимся в листве густых разлапистых кленов. Накануне прошел дождь, о нем еще напоминали темные пятна луж на асфальте, и прозрачный воздух еще сохранял ночную грозовую свежесть. Густо гудели тепловозы, таща в отстойник зеленые вагоны дальних поездов. Площадь трех вокзалов, как всегда, гремела автомобилями и кишела приезжим народом.

Посвистывая, Григорий Жало дефилировал вдоль стен Казанского вокзала и наслаждался прекрасной погодой. Поводов для отличного настроения у него было предостаточно. Во-первых, у него сегодня выходной день, во-вторых, у его девчонки, Жанны, которая торгует в переходе около универмага «Московский», день рождения, и вечером намечается небольшой сабантуйчик, а в-третьих, у него припасен небольшой, но приятный подарок для возлюбленной — перстенек, который Гриша давеча удачно сторговал у приезжего лоха.

Он вынул руку из кармана, вытянул ее и издалека, любуясь, взглянул на колечко. Ослепительное солнце отразилось от его полированных граней, и в глаза прыгнул фиолетовый зайчик. Григорий зажмурился. Подходящий подарок для такой классной девчонки, как Жанна. И главное, совсем дешево — всего две сотни отдал, да и те фальшивые!

Жало улыбнулся и почесал вихры. Все-таки он молодец. Эти две бумажки ему сунули на рынке за кожаную куртку. Он переживал, матюкался, но сбыть их боялся, подсудное дело… Но вот и пригодились они… «В побрякушках я, конечно, не смыслю, — с ложной скромностью размышлял Григорий, — но где нужно провернуться, там уж не буду зевать…»

И главное, как удачно получилось… Подошел к нему мужик: волчий взгляд, синяя наколка, морда кирпича просит. Жало малость струхнул, в гражданине этом минимум сто кило, да и по всему видно, приятель с уголовным прошлым, с таким и словом зацепиться страшно… Ну вот, подходит и говорит, мол, перстенек есть для твоей бабы, мне он никуда, только карман тянет. Мне, мол, деньги нужны, а не брюлики, возьми, задешево отдам…

Ну, Григорий ломался, ломался, мол, на кой это мне надо, но потом смекнул. Нечестным трудом заработал мужик, потому и отдает за бесценок. А ему чё? А ему ничё! Купил — и взятки гладки, ничего не слышал, ничего не знаю… Да и кто когда дознается про такую мелочь, как колечко… Взял, конечно, чего шанс упускать.

А камень-то какой здоровый, дорогущий, наверное! Металл-то, наверное, ерунда, мельхиор какой-нибудь, но камушек! Как говорится, то, шо любишь! Во Жанна обрадуется!

Перед подземным переходом Гриша достал из кармана расческу, пригладил вихры и посмотрелся в витринное стекло киоска. Посмотрим, как она теперь с ним заговорит. Небось быстро забудет про Лысого… Для верности Григорий достал из кармана штанов дезодорант, брызнул на себя и зажмурился — запах, хоть топор вешай!

— Привет, — беззаботно бросил он крутобедрой девице с дюжиной бюстгальтеров, гроздью висевших на руке. — Как сегодня торговлишка?

— Да так себе, — отозвалась Жанна. — А ты чего приперся?

— Поздравить тебя с утра пораньше. Вот и подарочек принес…

— Да ты что? — Жанна расплылась в довольной улыбке и кокетливо захихикала. — Ну, покажь…