Государственный обвинитель - Игорь Зарубин Страница 49

Он приехал через три дня. Ворвался в квартиру радостный, загорелый, прижал Наташу к себе на секунду и сразу побежал в ванную.

— Как Инна? — крикнул оттуда, включив душ. — А у нас пожрать есть что-нибудь? Не представляешь, какой я голодный!

Наташа пошла на кухню и достала из холодильника вчерашний суп. Поставила на плиту и зажгла огонь. Все делала механически, так робот.

Выскочив из ванной, муж побежал в комнату посмотреть на дочь, и оттуда послышался его радостный возглас:

— Какие мы большие стали!.. Наташа, а где мой халат?.. Ладно, не надо, я спортивки надену.

Потом он долго с аппетитом ел. Наташа сидела напротив и старалась не смотреть в его сторону. Ей было почему-то очень стыдно.

— Я две амфоры нашел, — сказал он, поставив тарелку в раковину и налив себе чаю. — Так, дешевка. Но все равно.

— Поздравляю, — холодно сказала Наташа.

— Неважный сезон. — Он наконец заметил, что с женой что-то не так, и спросил. — А почему такая кислая? Случилось что-нибудь?

— Ничего, — спокойно ответила Наташа.

— Вот и отлично. — Витя чмокнул ее в щеку. — Ты не представляешь, как я по тебе соскучился. Жаль, что ты со мной не смогла поехать. Граф так переживал, что ты…

— Я знаю, — спокойно сказала она и посмотрела ему прямо в глаза.

— Что? — Витя улыбнулся.

— Он мне звонил. Приезжал три дня назад людей набирать. Они там могильник раскопали, он в музей приезжал. Предлагал тебе с ним поехать на недельку.

— В каком смысле? — спросил муж, все еще продолжая глупо улыбаться.

Наташа опустила голову и тихо сказала:

— Теперь уже все. Теперь уже совсем все. Я твои вещи упаковала.

— Зачем? — Виктор начал бледнеть.

— Чай допивай и можешь катиться на все четыре стороны. Если захочешь развестись, я препятствовать не буду.

— Что ты говоришь? — опомнился муж. — Какой развод, зачем? Наташа, ты думаешь, что говоришь?

— Да. У меня было время, чтобы подумать. — Она просто силой заставляла себя не вцепиться ему в волосы и не выцарапать глаза. — Больше ждать, пока ты найдешь жилье, я не стану. Если хочешь, я сама могу на первое время к маме перебраться. Но я пока не хочу, чтобы она знала.

— Но уже поздно, — вдруг тихо сказал он. — Мне некуда идти.

Наташа посмотрела на часы. Была уже половина одиннадцатого.

— Хорошо, можешь переночевать на кухне.

Он пришел к ней, когда она уже лежала в постели и пыталась заснуть. Сел на краешек кровати и тихо сказал:

— Ее зовут Лариса.

Наташа ничего не сказала. Только напряглась, как пружина, готовая в любой момент распрямиться.

— Мы с ней лет пять назад познакомились, еще до тебя.

— Мне это не интересно, — ответила она.

— Да-да, я понимаю. — Витя вздохнул: — Но ты все поймешь. Должна понять… Она калека.

Наташа подняла голову и посмотрела на мужа. Улыбнулась и тихо сказала:

— Это бесполезно. Лучше не говори ничего, а то только хуже будет. Нам обоим. Случайно, твою Ларису не Катя зовут?..

— В аварию попала три года назад, — продолжал он, не обратив внимания на ее слова. — Ампутировали обе ноги. Живет теперь в Химках с родителями. Мы с ней жениться должны были через месяц, а тут… — Голос его дрогнул. — А тут эта авария…

— Почему же ты раньше не рассказал? — спросила Наташа, все еще не веря его словам.

— Она так хотела с тобой познакомиться! Вик тор вдруг разрыдался и упал на подушку. — Я к ней езжу раза два в месяц. А когда она узнала, что у нас дочка родилась, даже распашонку связала. Какой я гад, какой я гад! Как мне стыдно перед ней…

Наташа повернулась к мужу. Лицо его было в слезах. Нет, он не врал. Он в самом деле страдал. И его было очень жалко.

— У меня есть ты, есть Инна. А у нее никого нет. И не будет никогда. Ну не могу я ее вот так взять и бросить, пойми ты! — Он вдруг обнял Наташу и крепко прижал к себе. И она не стала сопротивляться. — Верь мне, верь, Наташенька! Никто мне, кроме вас с Инной, не нужен. Но так ведь нельзя, правда? Взять и оставить человека в беде. Ведь нельзя же…

— Я тебе верю. — Наташа вдруг почувствовала, что и сама уже плачет. — Только почему ты молчал все это время? Почему раньше не сказал?

— Я боялся, что ты не поймешь. — Он посмотрел ей в глаза: — А когда тебя лучше узнал, подумал, что поздно говорить. Хотел пару раз, но так и не решился. А потом — сама знаешь, я столько наворотил…

— Дурачок. — Наташа тихо засмеялась. — Какой же ты все-таки у меня дурачок.

И нежно поцеловала его в губы…

— А на острове, помнишь, ты сказала, что я дурак…

— Ты сильно изменился, — улыбнулась Наташа.

Они никогда не должны были встретиться. Бывший тренер по карате, детдомовец Юм — и женщина, увлекающаяся античностью, молодая мать.

Но они не могли не встретиться, потому что он был убийцей, а она — государственным обвинителем.

Потом Наташа часто думала о том, что послужило причиной именно такого стечения обстоятельств, почему судьба или, если хотите, рок пересек ее, Наташи, линию жизни с линией жизни Юма. Тогда ли все началось, когда отец читал ей отрывки из римского права, тогда ли, когда она уже сама забросила девчоночьи развлечения и уселась за книги, быстро проскочила обязательное детское Майна Рида, Роберта Стивенсона, Александра Дюма — и зачитывалась Достоевским, Толстым, Тургеневым… А потом сама стала читать Плевако, Кони, Кодекс Наполеона… Или когда, увлекшись историей, решила было идти на истфак, но в последний момент почему-то подала на юридический.

Нет, к этому времени все уже решилось. А вот раньше… О первом в истории человечества судебном процессе снова узнала от отца.

Это, конечно, был миф. Судили Ореста за убийство матери, Клитемнестры. Которая сама убила мужа и детей. А защищал Ореста Аполлон. Голоса судей разделились поровну. Поэтому за подсудимого вступилась Афина, и он был оправдан.

Отсюда и пошла презумпция невиновности. Все сомнения трактуются в пользу подсудимого. И этот тонкий пассаж тогда особенно волновал Наташу.

Перед государственным обвинителем лежало многотомное дело. Это была первая в ее практике банда, страшная, безжалостная.

Дело вела давняя знакомая Наташи Клавдия Васильевна Дежкина. Они познакомились еще тогда, когда Наташа стажировалась в Генпрокуратуре. Эта домашняя женщина совершенно не вписывалась в суровые интерьеры главной обвиниловки страны. Но дела раскручивала — дай Бог каждому «важняку». Наташа читала составленное Дежкиной обвинительное заключение и понимала, что добавить к нему почти нечего. Так, некоторые детали…