2/3 успеха - Иоанна Хмелевская Страница 49

— А ты поняла, что же выяснилось, в конце концов, с Пшеворским? — спросил он сестру. Девочка напомнила брату:

— В блокноте, помнишь? На листочке, который мы нашли в комоде. M«ohq»mn «Пшев.» в скобках. Рядом с телефоном Баранского.

— А, вспомнил!

— А когда она так страшно испугалась, я сразу догадалась, что это Пшеворский и тоже занимался марками.

— Кто такой этот Пшеворский? — полюбопытствовал пан Доминик. Девочка ответила:

— В том-то и дело, не знаем! Известно лишь, что тоже связан с марками, или скупает их, или продаёт.

— Или крадёт, — добавил Павлик.

— Или у него украли. Возможностей много. Но теперь я уверена — марки где-то здесь. Или в квартире пани Спайеровой, или у пани Наховской. И у неё они их хотят отобрать путём шантажа. Надо что-то придумать…

Задумчиво подпершись рукой и глядя в окно, Яночка произнесла:

— Жаль, что от пани Наховской мы никакой помощи не получим. Чтоб этому придурку, её сыну, лопнуть на месте! Все из-за него.

Пан Левандовский, которому дети так безоглядно доверились, принял близко к сердцу их проблемы. С волнением выслушав их рассуждения, предположения и выводы, он, помолчав, решился:

— Ладно, так и быть. Скажу вам правду. Знаю я этого сына…

* * *

Брелочек в виде лошадиной головы привёл Збиню в жуткий восторг. Когда же его заверили, что он один такой на свете, у коллекционера и вовсе глаза и зубы разгорелись. А запросили за это сокровище всего ничего: информацию о контактах Зютека с Очкариком. Збиня поднапрягся.

Зютек знал Збиню как облупленного. Знал, что кроме брелочков его больше ничто на свете не интересует, и позволял себе иногда расслабиться в его обществе, поболтать о том о сём. И хотя работодатели много раз твердили парню, что рот раскрывается только для жратвы, а не для болтовни, уж он-то, Зютек, лучше знал, когда нельзя и словечка пикнуть, а когда и можно себе немного позволить. Например, второму их приятелю, Роману, или Ромеку, как его все звали, ни за что бы даже намёком не упомянул о своих делах. Другое дело этот свихнувшийся на брелочках Збиня. А при Ромеке — рот на замок. Ромек воображал себя чуть ли не журналистом, страшно любил собирать разную актуальную информацию и ещё больше любил её опубликовывать. Пока, правда, только в школьной стенной газете, но хвалился, что раз его заметку даже напечатали в столичной прессе. Правда, не уточнил где. Ясно, с Ромеком надо ухо держать востро. А вот Збиня…

Сам по себе Збиня был человеком честным и порядочным, несмотря на своё хобби. Если бы Зютек ясно и недвусмысленно поделился с ним своими секретами и неприятностями последних дней, если бы сказал чёрным по белому, что это секреты, о которых никому нельзя говорить, Збиня оказался бы в очень сложном положении. Секретов не выдают, а друзей не предают, это и ежу ясно. К счастью, Зютек ни о каких секретах и не упоминал, никаких страшных тайн не выдавал и не требовал заверений, что дружок будет нем как могила. Зютек просто жаловался на свою собачью жизнь и на некоторых сопляков, которые эту жизнь делают и вовсе уж невыносимой, жаловался на проблемы и неприятности, но жаловался как-то так, абстрактно, надо же хоть перед кем-то облегчить душу. Вот он и облегчал перед Збиней, не требуя ни сочувствия, ни клятвы верности. Да и жаловался туманно, намёками, а когда Збиня по своей наивности не понимал и пытался что-то уточнить, Зютек словно и не слышал его вопросов.

Возможно, Збиня бы и оставил свою безнадёжную затею, уж очень непросто было общаться с приятелем, но лошадиная голова стояла перед внутренним взором коллекционера и не позволяла ему отступиться.

— Очкарик в принципе марками не занимается, — как можно небрежнее выдал информацию Збиня, стараясь не показать распиравшей его гордости. — Стакнулись они с Зютеком на Саской Кемпе случайно, там кто-то помер, ну и каждый туда по своему делу заявился. Зютек не болтун, сами знаете, пришлось покрутиться, чтобы за язык его потянуть, а потом концы с концами связать. И выходит, там, у этого покойника какие-то марки — высший класс! И Очкарик намылился их подменить. Тот самый экстра класс прихватить, а bg»lem подложить абы что. И все будет чики-чики и в ажуре, количество то же, вот качество малость не того. Вроде я правильно понял, но не уверен. Вы наверняка разберётесь, что к чему.

Закончив речь, Збиня с большим трудом оторвал взгляд от сиявшей на столе золотым блеском лошадиной головы и взглянул на Яночку и Павлика. Те смотрели на него почти с мистическим ужасом.

Начав расследование в понедельник, брат с сестрой развили неплохой темп. Стимул в лице брелочка чрезвычайно вдохновил Збиню, и он мог доложить результаты своих расспросов уже в среду вечером.

За столом они сидели втроём. Стефек заметал с пола то, что осталось от большого разбитого цветочного горшка с землёй и каким-то цветком. Цветок уже давно засох, так что ему было все равно, а вот горшок был красивый, жаль. Так думала Яночка, понимая, что это из-за неё произошла катастрофа, из-за неё у Стефека все валится из рук. И со стен, и с окон. Вот и теперь: заехал своим стулом в стенку, выбив в ней порядочную дыру и смахнув с подоконника вышеупомянутый горшок. Извёстку он подмёл ещё раньше.

Збиня опять уставился на стимулирующий брелочек и вдохновенно продолжал:

— Вот Зютек и подрядился доставить ему то самое г.., ну, дерьмо, ну, в общем, всякую марочную дрянь. Да тут у них какие-то сложности приключились, одним словом.., что-то у них сорвалось.

Стефек уже давно громко и демонстративно кашлял над разбитым горшком. Павлик рассеянно взглянул на друга и опять уставился на его брата, ожидая продолжения рассказа, но тот заикался на одном месте на всяких «ну» и «значит» — и ни с места. Яночка была сообразительнее брата. До неё сразу дошёл смысл кашля. Заслуги надо поощрять и отмечать, иначе добрые намерения могут ведь и засохнуть на корню, ну как вот этот несчастный цветок.

— Да, мы знаем, — сказала девочка. — Это благодаря ему. — И кивнула в сторону Стефека.

От счастья совок с землёй и черепками выпал из рук мальчика, его содержимое вывалилось на тапочки брата. Збиня инстинктивно отдёрнул ноги.

— Ты что? Все из рук валится, совсем парень сдурел! — разразился он проклятиями, стряхивая с тапок землю. — Марш в кухню, высыпь все это в мусорное ведро! И принеси компот! И вообще лучше посиди в кухне. Один вред от тебя! Я тут, видишь, важные вещи обсуждаю, нечего тебе, щенку, свой нос совать.

— Есть чего! — заупрямился младший брат. Збиня грозно приподнялся со стула:

— Поговори у меня…

Тут до Павлика дошло и он вмешался:

— У Стефека свой участок, он ведёт Зютека, так что должен знать, как обстоит дело. А каша заварилась та ещё! И сдаётся мне, речь идёт как раз о тех марках, что уже пятьдесят лет разыскивает наш дедушка. Мы помогаем ему искать. И твой брат тоже, так что пусть слушает.

Збиня посмотрел на брата с отвращением, но ничего не сказал, а Стефек подумал о Павлике — что значит настоящий друг!