Драгоценности Жозефины - Алина Егорова Страница 5

В этот раз им повезло хотя бы в том, что полтора свидетеля у них уже имелось. Полтора – из-за того, что один из них – бдительный сосед, пенсионер Валерий Иванович, который и вызвал полицию, увидев, как некий подозрительный тип открывает ключом дверь Дворянкина, второй может считаться свидетелем пока лить условно, а потому наполовину – и есть тот самый тип. Долговязый, субтильный парень в грязной футболке и с взъерошенными, давно не мытыми светло-русыми волосами, пригорюнившись, сидел на кухне под присмотром оперативника Шубина. Его задержали на соседней улице, по которой он торопливо шел, испуганно озираясь по сторонам. В столь поздний час по району людей бродило немного, и наряду полиции не составило особого труда обнаружить парня, от которого отчаянно исходили мощные флюиды тревоги. При нем оказалась спортивная сумка со сменной одеждой, довольно-таки хорошим ноутбуком и предметами личной гигиены. Из паспорта юноши следовало, что ему семнадцать лет и он житель Великих Лук – Евгений Александрович Глазыркин.

– Ноутбук подрезал. Гастролер, – заключил сержант, подталкивая Глазыркина к машине.

– Это мой ноутбук! – пискнул паренек, пытаясь защитить свое имущество.

– Шагай, там разберемся, чей. Хотя и так ясно. Убийство из корыстных побуждений, статья сто вторая, – блеснул знанием Уголовного кодекса страж порядка.

Евгения привезли в ту самую квартиру на двадцать четвертом этаже, из которой он полчаса назад бежал, перелетая через ступени. Проклятая ненавистная квартира с тяжелой, обитой деревом дверью, бордовым прорезиненным ковриком для ног, канареечным звонком и латунным номером сто тридцать шесть. За последние два дня он изучил дверь вдоль и поперек, оттоптал коврик, продавил кнопку звонка. Глазыркин приходил сюда по несколько раз на дню; звонил, стучал кулаком, стоял на общем балконе, пялясь во двор, а потом уходил восвояси.

В другой раз Евгения доставили бы в отделение, там он посидел бы до утра в обезьяннике, и уж потом стали бы с ним разбираться. Но дело не терпело отлагательств – у оперов еще теплилась надежда раскрыть его по горячим следам. Теплилась не теплилась, а попытаться стоило. Поэтому наряду было велено вести задержанного на место преступления, где работала следственная группа и горел желанием сотрудничать свидетель. Заехав по дороге на «рыбное место» – к ларькам, где всегда ошивалась сомнительная публика, полицейские прихватили двух подставных – подходящих на эту роль по возрасту и внешности молодых людей.

– Это он! Он, паразит! – возбужденно заверещал Валерий Иванович, увидев испуганного Глазыркина. – Попался, голубчик! Думал, можно безнаказанно по чужим квартирам шастать и людей резать? А вот тебе шиш! Я тебя, подлеца, сразу заприметил – ходил тут кругами, высматривал, какую бы квартиру обчистить. Глазок мне вчера жвачкой залепил, паршивец. Но я его сегодня отлепил! Не повезло тебе, стервец, потому как нарвался ты на отставного погранца, Валерия Ивановича. А Валерий Иванович не лыком шит. Я, если хочешь знать, когда служил, таких мерзавцев вроде тебя каждый день на границе отлавливал. У меня на всякую шелупонь профессиональное чутье, как у полярной лайки! – переполняясь чувством собственной значимости, вещал сосед Дворянкина.

– Спасибо, Валерий Иванович, распишитесь здесь и можете идти, – отпустил свидетеля Тихомиров.

– И все? – удивился пенсионер, ставя закорючку в протоколе.

– Ваша помощь еще понадобится, но позже. Мы вас потом пригласим. А пока идите отдыхать, скоро уже утро.

– Может, сейчас что надо сделать? Вы не стесняйтесь, эксплуатируйте. Я все равно уже не усну, – пробормотал Валерий Иванович в дверях, понимая, что его вежливо выставляют и в его услугах не нуждаются. С едким осадком обиды старик поплелся к себе – опять он никому не нужен! Никому, даже полиции!

Илья Сергеевич пристально взглянул на паренька: детское лицо, в глазах покорность судьбе. Его не ввел в заблуждение неопрятный внешний вид скитальца. Только что из-под родительского крыла, слишком домашний для таких преступлений, пришел к выводу следователь. Да и с момента смерти Дворянкина сутки прошли. Если бы парень был убийцей, вряд ли бы он сюда вернулся.

– Рассказывай, герой, о своих подвигах, – строго велел Тихомиров. – И желательно правду! Будешь юлить – создашь себе дополнительные проблемы.

Глазыркин еще больше ссутулился, словно стараясь сделаться как можно меньше, бросил на следователя затравленный взгляд, вздохнул и начал говорить.

– Мы поступаем! ЕГЭ сдали превосходно, теперь с такими результатами грех не поступить. Если по какой-то случайности – ну, мало ли… тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить – в один институт не поступим, то в другой обязательно пройдем. Мы подаем документы сразу в пять вузов – больше пяти, к сожалению, нельзя, – хвастливо сообщила Нина Сергеевна.

– Зачем сразу в пять? – удивилась Виктория Михайловна на другом конце провода.

– Затем, чтобы хоть в один да поступить наверняка, – назидательно заметила Нина Сергеевна. Она в очередной раз поразилась непростительной беспечности приятельницы – у той дочь в девятый класс перешла, а она не ориентируется в элементарных вопросах, касающихся высшей школы.

– И где же столько институтов? В наших Великих Луках их раз, два и обчелся. Или Женя в столицу собрался?

– Именно! – торжественно произнесла Нина Сергеевна. – Мы будем учиться в Ленинграде! – Она, как и большинство людей ее поколения, упрямо продолжала называть Петербург Ленинградом.

– Молодец какой! – ахнула Виктория Михайловна. – Совсем самостоятельный!

– Да, он у меня такой, – гордо вымолвила мать абитуриента. – Только вот звонит редко. И связь в Ленинграде плохая – звоню ему, звоню, а он то трубку не берет, то вне зоны доступа. Вчера всего два раза ответил и лить один раз позвонил сам.

– Не переживай – все-таки ответил, а значит, жив-здоров.

– Ой, что ты говоришь! Нельзя так говорить, а то еще сглазить. Конечно, жив-здоров. Я с ума сойду, если с Женей что-нибудь случится. Костьми лягу, а ребенка своего в обиду не дам.

Чтобы приятельница по дури не накликала беды, Нина Сергеевна спешно с ней попрощалась и положила трубку.

Когда единственный и горячо любимый сын Нины Сергеевны объявил о своем намерении учиться в другом городе, ее чуть не хватил удар.

Он сказал это поздним вечером и как бы между прочим и тем самым лишил мать сна.

– Уехать из дома, неизвестно куда?! Только через мой труп! – заявила Нина Сергеевна, мужественно держась на ногах лишь ради того, чтобы остановить сына, который уже отправился спать.

– Брось, Нина, – спокойно произнес отец. – Парень уже взрослый, пусть едет.

– Да как ты можешь?! Это же чужой город, у нас там никого нет! А если случится что? Кто ему поможет? Чем он там будет питаться? А если потеряется? Заболеет? Останется без денег и документов? Где он будет жить?! – запричитала Нина Сергеевна. Глаза ее сверкали, пухлые щеки зарумянились, в голосе было столько энергии, что Александр Ильич лукаво улыбнулся – жена у него, оказывается, еще о-го-го, с огоньком, если хорошо подуть!