Комната в башне - Джулия Веллсли Страница 5

При этих словах Тарквин уверенно поднялся с места и распахнул передо мной дверь — этот благовоспитанный жест, как и предыдущие, вышел у него абсолютно естественным. Любой другой мальчик на его месте вызвал бы только усмешку.

Придя в свою комнату, я распахнула окно и выглянула во двор. Луна, ярко-желтая и совершенно круглая, как головка сыра, висела над самым карнизом. Где-то далеко мягко журчал и плескался ручей. В Лондоне такие тихие ночи невозможны: погрузившись во тьму, огромный город становится похожим на беспокойного великана, не перестающего кряхтеть и шевелиться даже во сне. Здесь же, в краю нескончаемых болот, казалось, стоило лишь затаить дыхание — и слуха касалось тихое поскрипывание, с которым шар земной нехотя поворачивается вокруг своей оси…

Господи, как ничтожен и беззащитен перед лицом мироздания человек! Сердце медленно бьется в груди, словно птица, запертая в клетке, и отчего-то становится тревожно… Но отчего?..

Наутро, после завтрака, я отправилась в небольшую экскурсию по дому. На первом этаже находились, кроме прочего, кухня и огромная кладовая. На втором, по обе стороны от лестницы, — спальни Веннеров и Мэри, напротив — моя спальня и еще одна комната для гостей. Боковой флигель занимал кабинет мистера Веннера — «чердак», как он его иногда называл в шутку. На первом этаже этого флигеля располагались и комнаты для прислуги. Соседний флигель пустовал, и мне его попросту не стали показывать.

Узкая винтовая лестница вела на третий этаж. Здесь начинались владения Тарквина — большая комната, о которой мне уже рассказывали. Опасливо покосившись на запертую дверь, Мэри, вышедшая в коридор, приложила палец к губам:

— Тс-с, он занимается.

В одиннадцать часов мистер Веннер пригласил меня в свой кабинет. Хозяин поместья восседал за огромным письменным столом, украшенным старинной чернильницей и массивною подставкой для перьев. Над столом была укреплена современная лампа на металлическом кронштейне — несмотря на то, что более уместным здесь был бы бронзовый подсвечник.

На стеллажах за пыльными стеклами поблескивали золотым тиснением корешки таких же старинных, как и мебель, тяжелых томов. Ровные переплеты энциклопедии «Британника», Диккенс, Шекспир, Скотт. Ветхие подшивки журналов. Интересно, открывал ли кто-нибудь из обитателей дома эти великолепные издания? Ближе к письменному столу располагались книги попроще, некоторые даже в мягкой обложке. Перед камином — два кожаных кресла. Со стены, не занятой стеллажами, уныло смотрели все те же оленьи головы, между ними красовался потемневший от времени пейзаж в массивной раме.

Когда-то, должно быть, в этой комнате так славно было посидеть у камина с гостем или в одиночестве, полистать любимую книгу, согреть душу глоточкрм старого доброго виски, распечатать долгожданное письмо… Ныне уюта здесь осталось не больше, чем в зале ожидания на вокзале.

— Присаживайтесь, мисс Оршад! — пробасил Веннер. — Нам с вами нужно кое-что обсудить. Если будете с чем-то не согласны, перебивайте, не стесняйтесь! Можете говорить все, что думаете, — я человек простой и околичностей не признаю. Итак, к делу. Тарквин, как вы сами вчера заметили, мальчик исключительный. Но главный его талант — музыка. Еще младенцем он пытался шевелить ручонками в такт колыбельной. А когда подрос настолько, что смог дотянуться до клавиш — в то время у нас еще было старенькое пианино, — стал сам сочинять пьесы. Мы купили ему маленькую скрипочку, почти игрушечную, и представьте себе: мальчик до всего дошел сам, ведь некому было даже научить его правильно держать смычок! Разумеется, мы тут же пригласили учителей. Но что они могли ему показать нового, кроме разминки для пальцев? Тарквину не хватает знания этой, как ее… композиции, правильно я говорю?

— Да, правильно.

— Вы будете в восторге от его игры. Если прибавить сюда ваши знания.

Я смущенно улыбнулась, и довольный Веннер продолжал:

— Разумеется, вы сами увидите, каких успехов он добьется. Не сразу, я и сам отлично понимаю, не сразу — на это понадобится время. Но мальчик очень честолюбив, и вы уж постарайтесь его почаще хвалить, пореже указывать на недостатки. Тарквин такой чувствительный, легко выходит из себя, когда у него что-то не получается. Сам ставит перед собой неразрешимые задачи и потом начинает нервничать… То есть я хотел сказать, что главное для него — добиться цели. Вы, я смотрю, ведете себя с ним, как со взрослым, и правильно делаете. Не сбивайтесь с этого тона.

— Я все понимаю.

Веннер облегченно вздохнул, и разговор перешел на менее серьезные темы.

Ближайшим городом, а точнее, городишком был Куллинтон. Магазин, гостиница и пара домов всего в трех милях от болота. В более отдаленном Куллин Комбе, рядом с железнодорожной станцией, находились больница и отделение лондонского банка.

Веннер упомянул еще несколько близлежащих городков, куда все семейство регулярно наведывалось за покупками. Вероятно, мой хозяин не желал, чтобы я вообразила себя отрезанной болотами от цивилизованного мира.

— Гм-м-м… Надеюсь, вы ездите верхом? — неожиданно спросил он.

— Еще не пробовала, — я улыбнулась.

— Тогда обязательно попробуйте! Самый лучший вид спорта. Вы уже видели наших лошадей?

— Нет.

— У нас их три. Мэри и Тарквин частенько прогуливаются верхом. Присоединяйтесь, как раз осмотрите все окрестности.

Я молча кивнула.

— Здесь у нас, конечно, не Лондон, но места красивейшие. Да и сельская жизнь имеет свои преимущества, не подумайте, что вам придется скучать…

В последних словах мне почудилась едва уловимая ирония.

— А если будете испытывать в чем-нибудь затруднения — милости прошу, приходите сюда и выкладывайте все начистоту. Буду только рад вас выслушать.

Наш разговор прервал приход Мэйкинс, объявившего, что обед готов.

К вечеру погода резко переменилась, и, прислушиваясь к потокам воды, ударявшей в стекло, я не один раз ловила себя на мысли о всемирном потопе. Пришлось весь день напролет довольствоваться созерцанием сплошной серой пелены за окном. О прогулке нечего было и думать. Общаться с Веннерами у меня не было ни малейшего желания, да и они, похоже, не слишком во мне нуждались.

Миссис Веннер весь день пропадала на кухне, решая со служанкой какие-то сложные кулинарные вопросы. Хозяин не выходил из кабинета. Мэри сидела у себя тихо, как мышка, и только к вечеру собралась на прогулку, однако меня не пригласила. И к лучшему — у меня совершенно отсутствовало желание бродить по болотам под моросящим дождем, в непроглядной пелене водяных брызг.

Тарквин также не выходил из своей комнаты. Я надеялась услышать скрипку, но с третьего этажа не доносилось ни звука. Может быть, он читает или учит уроки?

Последующие дни при встречах со мной Тарквин был подчеркнуто вежлив, но не так приветлив, как в первый день — скорее деловит и замкнут.