Нисхождение - Патриция Хайсмит Страница 5

Он обернулся, когда Адамс принес выпивку.

— Что вы думаете о войне? — как всегда растягивая щеки в улыбке, спросил его Адамс. — Израильтяне одержат победу.

— Вы имеете доступ к новостям? У вас есть радио? — заинтересовался Ингхэм. Нужно будет купить транзистор, решил он.

— Я могу поймать Париж, Лондон, Марсель, «Голос Америки», практически все, — заявил Адамс, делая жест в сторону двери, ведущей, должно быть, в спальню. — Так, самые разные репортажи, но арабы обречены.

— Поскольку американцы настроены произраильски, полагаю, следует ожидать антиамериканских демонстраций?

— Пару-тройку, несомненно, — произнес Адамс, столь радужно, как если бы обсуждал пересадку в саду новых цветов. — Жаль, что арабы не в состоянии видеть дальше собственного носа.

Ингхэм улыбнулся:

— Мне показалось, что вы должны быть на их стороне.

— Это почему?

— Вы здесь живете. Полагаю, испытываете к ним симпатию.

С одной стороны, он читает «Ридерс дайджест», который всегда считался антикоммунистическим, с другой — а что с другой?

— Мне нравятся арабы. Мне нравятся все люди. Но я считаю, что арабам следует уделять большее внимание собственной земле. Что сделано, то сделано — я имею в виду создание Израиля, правильно это или нет. Арабам надо заняться собственной пустыней и перестать жаловаться. Слишком много арабов сидит на заднице ничего не делая.

«Это правда», — подумал Ингхэм, но, поскольку Адамс читал «Ридерс дайджест», он настороженно относился ко всему, что тот говорил, и следил за тем, что говорил сам.

— У вас есть машина? Как вы считаете, арабы перевернут ее?

Адамс добродушно хохотнул:

— Только не здесь. Моя машина, черный «кадиллак» с откидным верхом, стоит под деревьями. В Тунисе, разумеется, проарабские настроения, но Бургиба не допустит чрезмерных волнений. Он не может этого позволить.

Адамс заговорил о своей ферме в Коннектикуте и о бизнесе в Харфорде, где у него имелся завод по разливу безалкогольных напитков. Он с наслаждением предался воспоминаниям. У него был счастливый брак. Дочь, которая жила теперь в Тулсе с мужем. Ее муж считался талантливым инженером, рассказывал Адамс. «Я боюсь влюбиться в Ину, — подумал Ингхэм. — После Лотты я боюсь влюбиться в кого бы то ни было». Это казалось ему столь очевидным, что он удивился, почему не догадался об этом раньше. И почему подумал об этом именно сейчас, когда разговаривал с этим малопримечательным маленьким господином из Коннектикута? Или он сказал, что родом из Индианы?

Ингхэм попрощался, уклончиво пообещав встретиться с Адамсом в баре завтра вечером перед обедом, где-то часов в восемь. Адамс сказал, что время от времени обедает в отеле, чтобы не готовить самому. Возвращаясь в главный корпус отеля, Ингхэм думал об Ине. Его чувство к ней было светлым и вполне трезвым. Он не был без ума от нее. Она была дорога ему и очень много значила в его жизни. Перед тем как подписать контракт на экранизацию своей книги «Игра в «Если», он показал его ей, потому что ее одобрение значило для него не меньше, чем одобрение его агента. (Если честно, Ина съела не одну собаку на подобных контрактах, однако ему хотелось услышать от нее похвалу.) Образованная, привлекательная и умная, она притягивала его и в физическом плане. Это была абсолютно надежная и уравновешенная женщина, поглощенная своей работой, которая никак не походила на бездельницу и наркоманку — какой, следует признать, оказалась Лотта. К тому же Ина обладала настоящим талантом по части написания сценариев. По правде, она годилась для этой работы куда лучше, чем он, и Ингхэм не переставал удивляться, почему Джои предложил писать сценарий ему, а не ей? Или, может, он предлагал, но она не могла надолго покинуть Нью-Йорк? Джон и Ина знали друг друга немногим дольше, чем Ингхэм каждого из них. Она могла и не сказать ему, что Джон предлагал ей написать сценарий к «Трио», подумал Ингхэм.

Внезапно Ингхэм почувствовал себя почти счастливым. Если сегодня, когда он придет в отель, не будет письма от Джона и если его не будет и завтра, а Джон не появится тринадцатого, то он может делать все, что ему заблагорассудится. Возможно, он поддался ленивому темпу африканской жизни. Не надо дергаться. Пусть дни идут своим чередом. Он подумал, что Фрэнсис Дж. Адамс возбудил его любопытство. Выдержки из «Ридерс дайджест»! Американский образ жизни! Адамс явно выглядел чрезвычайно довольным собой, довольным всем на свете. В наше время это просто поразительно. Пока Ингхэм гостил в бунгало, арабский парнишка принес свежее банное полотенце, и Адамс заговорил с ним по-арабски. Кажется, Адамс нравился парнишке. Ингхэм попытался представить себе, как бы он прожил в отеле целый год. Неужели Адамс — американский агент? Нет, для этого он слишком наивен. Или это всего лишь маскировка? В наше время не так легко разобраться. Ингхэм так и не пришел ни к какому заключению насчет Адамса.

Тринадцатое июня наступило и прошло. От Джона не было никаких вестей, и, что еще более странно, не было никаких вестей от Ины. Четырнадцатого, вдохновленный хорошим ленчем в отеле, Ингхэм телеграфировал Ине:

«Что происходит? Напиши в отель «Ла Рен» Хаммамет. Люблю тебя. Говард».

Он отправил телеграмму на адрес Си-би-эс [4], во вторник утром, — по крайней мере, это первое, что будет ждать ее на работе. Он пробыл в Тунисе уже две недели без каких-либо вестей от Джона или Ины. Даже Джимми Гоетц, не большой любитель писем, прислал ему открытку с пожеланием удачи. Джимми уехал в Голливуд писать сценарий по какому-то роману. Его открытка пришла в отель «Дю Гольф».

Медленно потянулись дни. Первые два казались невыносимыми, затем Ингхэм мысленно воспрянул духом, а может, просто успокоился, так что время перестало действовать ему на нервы. Он несколько продвинулся в плане сценария, вынашивая в голове четкий план первых трех глав.

Теперь Ингхэм жил в отеле на полупансионе, поэтому съедал свой ленч и обедал где-нибудь на стороне, чаще всего в ресторане «Ше Мелик», приблизительно в километре от Хаммамета. Он мог возвращаться к себе пешком вдоль берега — особенно приятно это было вечером, когда солнце не так припекало, — или же на машине. Довольно дешевый и гостеприимный ресторанчик «Ше Мелик» примостился на террасе, несколькими шагами выше улицы. Виноградник отбрасывал тень на террасу, одним своим концом выходившую к соломенному сараю для скота, где иногда находились дожидавшиеся убоя козы и овцы. Иногда, вместо живых животных, там можно было увидеть развешанные шкуры, с которых капала кровь; над ними роились мухи, и голодные кошки пытались стянуть их вниз. Ингхэму не нравилось смотреть в эту сторону. Самым примечательным в «Ше Мелик» являлись его разномастные посетители. Ингхэм мог наблюдать здесь погонщиков верблюдов с тюрбанами на головах, тунисских или французских студентов с флейтами или гитарами, французских, иногда и английских туристов, а также простых деревенских жителей, которые неторопливо потягивали свою охлажденную розовую воду, сверкали зубами и грызли фрукты до самой полуночи. Как-то раз он взял с собой Адамса. Адамс конечно же бывал здесь и раньше, но не проникся к этому месту такой же симпатией, как Ингхэм. Он выразил желание, чтобы там было почище.