Полное затмение - Лиз Ригби Страница 5

Ломакс отказался. Он и сам не понял почему. Ему ведь хотелось, чтобы Джулия принесла кофе. Через несколько секунд Ломакс твердо знал, что больше всего на свете ему хочется именно чашечку кофе. К тому времени когда Берлинз вернулся в свой кабинет вместе с Джулией, их неоконченный разговор был забыт, а Ломакс понял, что может думать только о кофе. Он выждал, сколько смог, а затем прокрался к аппарату. Ломакс нажал на кнопку с надписью «крепкий и черный» и приготовился ждать. В это мгновение появилась Джулия. Ломакс виновато отпрыгнул, а аппарат фыркнул и зашипел.

— Я поняла, что вам хочется кофе. Вот и догадалась, что вы здесь. — Джулия помолчала. — Не поможете мне? Профессор Берлинз ушел к телескопу.

— Конечно. — ответил Ломакс, взяв в руку обжигающе горячий пластиковый стаканчик.

Они вместе склонятся над клавиатурой, будут смотреть на экран, их головы сблизятся, когда Ломакс будет объяснять ей, как пишется «ангстрем»…

— Вы действительно можете прочесть то, что я тут напечатала? Для меня это лишено смысла. Я не просто не знаю этих слов и не понимаю предложений, не могу даже определить, где предложение начинается, а где заканчивается. Мне не хочется, чтобы профессор Берлинз подумал…

Голос Джулии беспомощно сник.

Ломакс шел за ней к кабинету Берлинза.

— А что там с комитетом по затмению? — спросил он.

Она повернулась, чтобы ответить, и Ломакс поймал себя на том, что восхищается ее длинными изящными руками. Никогда еще Ломакса не восхищали так руки. Он попытался припомнить что-нибудь о предплечьях Кэндис, но не смог. Пока они шли к кабинету Берлинза, Джулия что-то рассказывала о комитете по затмению. Ломакс не слышал ни слова.

Джулия навела порядок в кабинете Берлинза. Открыла окно. На столе стояла вазочка с крошечными желтыми весенними цветами. Помощница профессора пригласила Ломакса сесть на свой стул напротив экрана, а сама занялась пачкой бумаг. Он видел ее уголком глаза: Джулия перебирала документы. Даже глядя в экран, Ломакс чувствовал ее присутствие. Она не пользовалась духами, но Ломакс ощущал ее нежный и чистый запах. Так пахла его маленькая дочка после ванны, сонная и разомлевшая.

Джулия сидела на столе Берлинза, поставив ноги на шкаф с картотекой и что-то читая. Ноги слегка приподняты и согнуты так, что джинсы тесно обтягивали их.

— Ну и что я там наделала? — через плечо спросила Джулия.

— Это не ваша вина. Он частенько забывает о синтаксисе и прочем, — ответил Ломакс.

— И все же он блестящий ученый, верно?

Блестящий ученый, построивший теорию о происхождении Вселенной, но неспособный правильно выстроить предложение. Ломакс не собирался развеивать ее стереотипы. Он рассеянно кивнул и продолжил чтение.

Рядом с Джулией было трудно сосредоточиться. Время от времени Ломакс бросал на нее взгляды и восхищался тем, как волосы падают с плеч, или тем, как изгибается спина, когда Джулия наклоняется, чтобы что-то прочесть. Очевидно, ему часто придется изучать ее спину. Гораздо труднее заставить себя посмотреть ей в лицо. Ломаксу хотелось рассматривать не только грудь и бедра Джулии, хотя и это занятие он находил весьма захватывающим. Именно безупречная симметрия лица восхищала его больше всего. Красота Джулии казалась Ломаксу классической — той, что может быть выражена простым уравнением. Высота скул, овал лица, линии щек и подбородка — все пребывало в гармонии. Может статься, подумал Ломакс, что когда-нибудь ему уже встречалась женщина с подобным лицом, однако она не затронула его чувств. Красота Джулии заставляла сердце трепетать, потому что в ней чувствовался намек на некий изъян. Почти все время ей удавалось контролировать холодную симметрию, но иногда глаза выстреливали, улыбка кривила черты, губы изгибались, и на короткое мгновение красота теряла свое совершенство.

Джулия повернулась и обнаружила, что Ломакс смотрит на нее. Он тут же уставился в экран, и снова в глаза ему бросилось обручальное кольцо. Ломакс кое-что стер и переставил точки.

— И кому это нужно? — внезапно спросил он, бросив взгляд на Джулию.

Она тут же покраснела и взмахнула бумагами, исписанными Берлинзом.

— М-м-м… не знаю… он ничего мне… Понятия не имею.

— Но это же просто…

— Что?

Ломакс остановился. Он не знал, как объяснить. В этих двух-трех листах не было ни начала, ни конца.

— Это же просто разрозненные записи. Идеи. Потому все так запутано. Зря вы так беспокоитесь, — произнес он, вставая.

— Но я же…

— Все хорошо. Вы прекрасно поработали.

Ломаксу хотелось остаться, поболтать с ней, полюбоваться ее лицом. Повинуясь внезапному импульсу, он спросил:

— А долго профессор спал сегодня после обеда?

— Совсем не спал. Он все время был со мной.

Чтобы скрыть гнев, Ломакс нахмурился. Он постарался успокоиться, медленно кивнул, но гнев не уходил. Берлинз солгал. Маленькая, ничего не значащая ложь — старик, вероятно, хотел скрыть свою слабость. Однако ложь остается ложью.

— Я не должна была показывать вам эти записи, — внезапно проговорила Джулия. — Что-то в них расстроило вас.

Ломакс вытащил степлер и нажал на него. И тут же вскрикнул от боли. Две капельки крови показались на большом пальце. Джулия подошла и повернула его руку так, чтобы на свету рассмотреть ранку. У нее были длинные прохладные пальцы. Джулия изучила рану, поохала над ней и предложила поочередно пластырь, дезинфицирующее средство и чистую салфетку. Он отдернул руку и отодвинулся. Наверное, слишком быстро — Ломаксу показалось, что губы Джулии слегка дрогнули, а в глазах появилось обиженное выражение, но исправлять положение было уже слишком поздно. Отступая, он задел шнур и выдернул его из розетки. Изображение на экране погасло.

Ломакс чертыхнулся, извинился, снова подсоединил шнур, столкнул со стола желтые цветы. Казалось, Джулия трепещет, словно птичка, захваченная врасплох беспорядком, который он учинил. Покраснев, Ломакс поднялся с места.

— Файл сохранится, система делает это автоматически…

— Этот кабинет маловат для вас, — произнесла Джулия.

Стоило ей напомнить Ломаксу о его росте, как он сразу ссутулился, словно неловкий подросток, и боком направился к двери, на ходу снова извиняясь.

— Вы думаете, что не должны были читать эти бумаги, — промолвила Джулия. Неожиданность и точность ее замечания заставили Ломакса остановиться. — Он не сказал, что это конфиденциально. Иначе я бы… Мой первый день здесь, а я уже…

Ее беспомощность ранила Ломакса гораздо сильнее, чем собственные угрызения совести, гнев или ноющий палец.

— Вы не сделали ничего плохого. Я же в команде профессора. Мы хорошие приятели, у нас нет друг от друга секретов… Вероятно, он собирался показать мне эти бумаги, потому и дал вам их напечатать.