Мой любимый киллер - Татьяна Полякова Страница 5

— Господи! — вскрикнула я, бросила сумку и,взбежав вверх, принялась воевать с крышкой. — Что это было? —испуганно шептала я, не в силах найти объяснение подобному грохоту. Оземлетрясении в наших краях никогда не слышали, и предположения возникали самыефантастические. — А вдруг самолет упал? — ахнула я и удвоила усилия.Крышка наконец подалась, я смогла выбраться на поверхность и шагнула на улицу:остатки того, что несколько минут назад было моим домом, догорали под неяркимосенним солнцем.

Я попробовала закричать и не смогла. Вытянула руки по швам изамерла, как солдат на параде в ожидании команды. Взрыв был такой чудовищнойсилы, что от стен осталась лишь груда обломков, разлетевшихся по всему участку.То, что никто из находившихся в доме просто не мог выжить, было ясно, ивсе-таки я бросилась к тому месту, где раньше была веранда. Когда я в последнийраз видела сына, он поднимался на крыльцо.

Плотная стена огня не позволила сделать даже шаг. Я выла,загораживая лицо руками, и пыталась повторить попытку, но все это былобессмысленно. Я услышала звук сирены, где-то кричали люди, а я, враз осознав,что все кончено, заползла за погреб, равнодушно наблюдая оттуда за всеобщейсуетой. Я могла думать только об одном: Ванька хотел спуститься со мной впогреб, а я отослала его в дом. Сама отослала. Если бы я позволила емуспуститься он бы остался жив…

Я пролежала за погребом часа два, хотя, может быть мне такпоказалось. Странно, но за это время никто не обратил на меня внимания.Появилась милиция, народ прибывал, но все это оставило меня совершенноравнодушной, никого из людей я не хотела видеть. На четвереньках достигла концаучастка, выбралась на дорогу и бегом припустилась в сторону рощи, где и сиделадо самой ночи. Все, что я тогда делала и о чем думала, вспоминается крайнесмутно. Что-то гнало меня прочь из города, дальше от обугленных развалин дома.Уже под утро я оказалась в садовом кооперативе, в доме, принадлежавшемродителям Димки, рухнула на кровать и, кажется, потеряла сознание.

Беспамятство чередовалось с тревожным сном, и в себя япришла только на третий день. То есть, придя в себя, я не знала, сколько прошловремени, вскочила, бессмысленно кружа по единственной комнате садового домика,и пыталась убедить себя в том, что все происшедшее не более чем дурной сон.Потом отыскала кофту свекрови, натянула ее, потому что погода испортилась истало холодно, и направилась в город. До него было не более километра, я шла,кутаясь в кофту и зябко ежась, все еще пытаясь убедить себя в нереальностипроисходящего.

В кармане кофты завалялось немного мелочи, я шла и зачем-тотрясла ее в руке, монетки звякали, а я считала: раз, два, три. Через некотороевремя я вышла к троллейбусной остановке и замерла перед газетным киоском: прямона меня с фотографии смотрел мой сын. Я вздрогнула, судорожно вздохнула изакрыла глаза. Фотография была старой, Ваньке там четыре года. Точнее,фотографий было две, на одной я, мой муж, мама и свекровь со свекром во времяотдыха на турбазе. Фотографировал нас тогда Ванька при помощи моего отца,поэтому в кадр они и не вошли. А вот чуть ниже была помещена фотография сына.Где они ее взяли? Должно быть, у родителей… Только ведь их нет… никого…

— Можно мне газету? — с трудом проговорила я ивыгребла из кармана мелочь. Женщина посмотрела на меня с недоумением, но газетупоспешно протянула. Схватив ее, я торопливо зашагала в сторону парка. Здесь яустроилась на скамейке и, собравшись с силами, развернула газету. Из статьи,озаглавленной броско и даже поэтично, я смогла кое-что узнать о моем муже. Ксожалению, с опозданием. Впрочем, автор статьи честно писал, что достоверных фактовнемного, в основном слухи, домыслы и догадки. О взрыве и гибели моих родныхбыло написано более подробно. Чудовищной силы взрыв и последующий пожар привелик тому, что были обнаружены только фрагменты нескольких тел. В результатеоперативно-розыскных мероприятий удалось установить, что на момент взрыва вдоме находились пятнадцать человек взрослых и один ребенок пяти лет. Насегодняшний день идентифицированы четыре трупа: Антонова Дмитрия Сергеевича,хозяина дома, его отца Антонова Сергея Ивановича, а также Антоновой АнныСергеевны и Ярославцевой Людмилы Петровны. Я выронила газету, сжав рот рукой.Ярославцева Людмила Петровна — моя мама… Господи… Димка, свекор, Димкинасестра, моя мама и фрагменты тел, по которым пытаются установить остальныхпогибших. Этого не может быть… Такого просто не бывает…

Я пялилась на газету и сидела не шевелясь, ничего не замечаявокруг, вне времени и пространства. Потом пыталась еще раз прочитать статью, аглавное — понять: что же произошло?

«Все погибли, вот что, — произнес кто-то насмешливовнутри меня. — Осталась только ты. Странно, что ты жива. — Голоспротивно хихикнул. — Странно, что именно ты. Не очень весело, правда? Все,кого ты любила, мертвы, сама ты сидишь на скамейке, не знаешь, что делать и стоитли что-то делать вообще: к примеру, пойти и утопиться?»

— Я сошла с ума, — громко сказала я и повторила:

— Конечно, я сошла с ума и все это не взаправду: неможет быть Ванька каким-то фрагментом.

Я отложила газету в сторону, встала, сделала несколько шагови вновь вернулась, забыв, куда и зачем минуту назад собралась идти. Сколько ещевремени я провела на этой скамейке, неизвестно, но тут мое внимание привлекмужчина: он, должно быть, уже несколько раз проходил мимо, с любопытствомпоглядывая в мою сторону. Выглядела я дико, и любопытство прохожего было вполнеизвинительно, но я вдруг испугалась: вскочила и бросилась бежать. Опомниласьтолько в универмаге, я стояла возле входа и таращилась на улицу, судорожносжимая в руках газету, и через пять минут вновь увидела в толпе недавнеголюбопытного прохожего.

Не берусь утверждать, что это был тот же самый человек, но вто мгновение мне показалось, что он, и я бросилась из универмага сломя голову,натыкаясь в толпе на чьи-то спины и локти, жалобно воя, вызывая недоумениеокружающих. Свернула за угол и оттуда стала наблюдать за толпой. Сердце билосьв горле, я бессмысленно повторяла: «Он, он» — и пыталась отыскать его вчеловеческой массе. Через какое-то время смогла успокоиться и даже попыталасьрассуждать.

«Мне надо идти в милицию», — подумала я и вскоре всамом деле пошла, тревожно оглядываясь и косясь по сторонам, вокруг были люди,и все почему-то смотрели на меня враждебно. Про милицию я забыла, истеричночто-то бормотала и, сама не помню как, вернулась в дачный домик. Рухнула накровать, закуталась в одеяло, пытаясь согреться, и в конце концов заснула, аможет, просто перестала что-либо соображать и чувствовать.

Возврат к реальности был мучительным. Открыв глаза, я сразуже увидела газету с фотографией Ваньки и заплакала, только тогда по-настоящемуосознав, что произошло. В домике было холодно, ночью подмораживало, апрогреваться за короткий осенний день домишко не успевал.