Рефлекс убийцы - Оксана Обухова Страница 5

Не лишним будет вспомнить: по меркам своего двора Надежда Прохоровна считалась бабушкой зажиточной. Лет пять назад получила в наследство от двоюродной сестры квартирку в центре Питера, при помощи совестливых риелторов продала ее успешно и копейки до пенсии не считала.

Но «президентские» номера в бизнес-отелях — это вам не на такси с рынка доехать, мешок картошки привезти… Не крендельки-конфеты-тортик соседке-бюджетнице на чаепитие принести. Не филеем любимого котика угостить…

Тут шик ненужный. Красота в копеечку. Нечто классовое в душе вопит и протестует — буржуи, морды сытые!

Но, не кривя душой, — прелестно. А деньги, как сама не раз говаривала Софе, в гроб с собою не положишь.

Надежда Прохоровна расправила сведенные робостью плечи, гоголем прошлась вдоль зеркала, стеклянной горки с хрусталем, береточку поправила… Эх, Софу бы сюда! На эдакой постели места хватит и еще останется, чтоб пятками не стукаться!

Пал Палыч так и не дождался сакраментального вопроса.

Надежда Прохоровна представила, как бы в ее случае повела себя культурная Софа. Подошла к трюмо, скинула береточку, пожамкала губами, распределяя ровненько перламутровую помаду (не с рынка, с бутика, подарок Настеньки на женский день) и, взбив пятерней все еще пышные, хоть и седые волосы, кивнула удовлетворенно:

— Годится.

Архипов фыркнул.

Положил на низенький столик карточку магнитного ключа, взял телевизионный пульт:

— В этом номере, Надежда Прохоровна, телевизор находится за раздвижной панелью, — нажал на выпуклую серебристую пупочку…

Кусок нижней деревянной обшивки стены отъехал в сторону, за ним матово блеснул огромный плоский экран… и тем поразил пенсионерку не до каких-то там глубин, а просто-таки ранил насквозь и навылет. Надежда Прохоровна перестала хранить лицо — мол, мы ко всяческим буржуйским заморочкам тоже привычные будем, — и откровенно ахнула:

— Ох, Паша… шикарно-то как… Прямо дворец…

— Иначе не умеем, — разулыбался охранный шеф. — Насчет оплаты, Надежда Прохоровна, не переживайте. Мне, как работнику, полагается скидка, вы — моя тетушка, мой гость. Да и, впрочем… Частично номер уже был оплачен прежней постоялицей по брони. Сейчас сезон новогодних каникул, иначе нельзя. Так что обошелся он мне в сущие копейки. Иных претендентов все равно уже попросту не будет…

Гордая бабушка Губкина собралась было покочевряжиться, потрясти далеко не пенсионерским кошельком. Но передумала. Решила — справедливо все: Паша ее пригласил, она по его вызову на помощь приехала, пусть будет, как «племянничек» решил…

Главный и малый корпуса отеля соединяла длинная прозрачная труба, отрекомендованная Архиповым как оранжерея. Различные экзотические растения, лианы и даже пальмы почти смыкались над головой проходящих людей, груба пахла мокрой зеленью, сопревшим черноземом и кое-где цветами. Полукруглые арки тоннели выходили на два зеркально подобных пятачка в обоих корпусах, именно такое местечко со столиком и креслицами Надежда Прохоровна и выбрала для наблюдательного пункта. Положила на колени вязанье (Арнольдовичу тоже теплых носочков захотелось, остатней пряжи на носок хватит, остальное потом докупим) и, надев очки, начала ждать приезда скорбящих родственников и друзей Сергея Федоровича Махлакова.

Перед обедом она успела ознакомиться с листками из синей папочки, «надерганными» из Интернета, успела получить о скорбящих некоторое представление и теперь ждала, кто первым вынырнет из райских кущ тоннеля, пройдет мимо нее до номера.

Первой на паркет малого корпуса ступила невысокая, прямо-таки крошечная пожилая дамочка в черной норковой шубке до колен. На дамочке был смоляной парик (а что еще может так лаково блестеть на голове, когда, навскидку, дамочке лет семьдесят с приличнейшим хвостом!), перевязанный черной траурной лентой, расшитые меховые сапожки. В руках — нечто абсолютно мелкое, короткошерстное, с острыми коричневыми ушами и блестящим пуговичным носиком, едва торчащими из складок бордовой норковой пелеринки.

Собака.

Дама несла ее под мышкой, бережно придерживая, и шептала что-то ласковое в трясущуюся от холода антенну уха.

Собака наверняка мечтала об одеяле с теплой грелкой, хозяйка наверняка обещала, что скоро так оно и будет.

Разговаривая с собакой, дамочка так увлеклась процессом, что сбилась с курса и буквально наскочила на сидящую в кресле бабушку Губкину.

— Ой! — сказала дамочка, тряхнув подвитыми наружу прядками парика.

— Тяф! — вторила ей замерзшая собака.

— Ничего, ничего, — успокоила обеих баба Надя и поправила сползший от встряски клубок.

Женщина недоуменно поглядела на Надежду Прохоровну — стоит заметить, на той был новый брючный костюм из поблескивающего мягонького трикотажа! — и бабе Наде показалось, что, невзирая на новый костюм и свежую стрижку, с гобеленовым креслицем на бронзово мерцающих гнутых ножках она монтируется не слишком.

— Простите, — вежливо пробормотала дамочка. — Как понимаю, вы наша соседка?

— Да, — весомо согласилась баба Надя. — Надежда Прохоровна.

— Очень приятно. Генриетта. Арно. — Представила, надо думать, себя и собаку. Внезапно развернулась и гаркнула в тоннель: — Сева, где ты там застрял?!

— Иду, иду, — раздалось из-под арки, и на паркет выпорхнул второй скорбящий постоялец. Вертлявый молодой человек в бархатном костюме-тройке темно-фиолетового, почти черного цвета, брючины которого были заправлены в невысокие меховые унты. Через левую его руку была перекинута длинная шуба из неопределенного бабой Надей шелковистого меха. Правой рукой он помахивал, демонстрируя Генриетте две связки магнитных ключей с брелоками и одновременно понукая неторопливого гостиничного боя, провозящего по оранжерее два чемодана на колесиках. — Багажа дожидался, — оправдался Сева, невнимательно мазнул глазами по бабе Наде и манерно пожаловался: — Ног не чувствую. Совсем окоченел.

— А нефиг было выпендриваться и снимать шубу в машине, — отрезала Генриетта, и бабушка Губкина подумала, что та ей, скорее всего, нравится: простая русская женщина без всяких фанаберий, несмотря на собаку в норке.

Сева обиженно надулся, вихляя бедрами, устремился вслед за боем к номерам. Генриетта кивнула бабе Наде:

— Приятно было познакомиться, — и потащила пса к вожделенному одеялу.

Генриетта Константиновна Разольская и ее «то ли» секретарь Всеволод Антонович Минкин, подумала Надежда Прохоровна. А из тоннеля уже выходила бледная русоволосая женщина с прямым красненьким носиком, в пышной шубке с накинутым на плечи, скорее всего только что снятым с головы, черным платком.

Она не обратила на бабушку Надю никакого внимания. Прошла мимо к коридору с номерами, слепо глядя перед собой.

Вдова, без труда догадалась Надежда Прохоровна. Махлакова Римма Игоревна.

Следом за вдовой из оранжереи выскочила молодая девчонка в весьма короткой кожаной куртке с меховыми рукавами. Шикарная грива золотистых волос вольно болталась по ее плечам почти до пояса, не схваченная ни траурной лентой, ни прикрытая традиционным черным платком.