Смерть и немного любви - Александра Маринина Страница 5

– Почему мама его так не любит? Что он ей сделалплохого?

– Эленька, милая, а почему она должна его любить, скажина милость? Это ты должна любить своего Валеру, вот ты его и любишь. И нетребуй от мамы, чтобы ее вкусы совпадали с твоими.

Катя гладила плачущую девушку по голове и с грустью думала отом, что ее доводы, пожалуй, сложноваты для славной, доброй, но ограниченнойЭлены. С неутихающей болью она снова и снова задавала себе вопрос: что нашел вэтой глуповатой девчушке блестящий будущий ученый Валерий Турбин? Он быласпирантом кафедры философии, и Катя познакомилась с ним, когда он пришел в ихгруппу на целый семестр вести семинарские занятия. Турбин сразу выделилспособную незаурядную студентку из общей массы третьекурсников, с ней одной онмог разговаривать на том языке, на котором привык общаться с профессорами идоцентами. Взаимный интерес вскоре подкрепился взаимной симпатией, плавноперешедшей во влечение, и кто знает, как бы все обернулось, если бы бездельницаЭля не решила потащиться вместе с подругой в институт, чтобы оказать ейморальную поддержку, пока та будет сдавать экзамен по социальной психологии.Катя в аудитории сражалась с вопросами билета в обществе преподавателя, а Эленав коридоре, прислонившись к подоконнику, переживала за нее в обществе молодогоаспиранта, который случайно проходил мимо. Вышедшей после экзамена Кате хватилоодного взгляда, чтобы понять, что произошло. Но Эля и Турбин списали еевнезапную бледность на перенапряжение и волнение, вызванные экзаменом.

Катя смирилась сразу, по характеру она не была бойцом и нестала поэтому воевать с Элей за место возле Турбина. Рана до сих пор не зажила,но ведь Катя не случайно выбрала для себя институт, где изучала философию,социологию и психологию. Она занималась тем, в чем хорошо разбиралась, что былоей близко, понятно и интересно. И ей удалось развести в своей душе в разныестороны любовь к Валерию Турбину и свою дружбу с соседкой и одноклассницей ЭлейБартош. В глубине души она даже немного жалела подругу: ни друзей, ни дела, котороебы ее занимало, ни интересов. При такой жизни романтическая историядействительно становится центром существования, помыслов, чувств, и все, что ейугрожает, воспринимается как катастрофа или, по крайней мере, как трагедия. «Вмоей жизни, – думала Катя, – бог даст, еще будут другие интересные иумные мужчины, а Элька где их найдет? Она же нигде не бывает, ни с кем необщается, ездит по заграницам, но в этих тургруппах в основном женщинысобираются, а если мужчины и попадаются, то обязательно или с женой, или сребенком. Одинокие богачи в турпоездки не ездят. Знакомиться на улице Эля тожене может, ей с детства строго-настрого внушили, что делать этого нельзя.Конечно, Элька плевать хотела на родительские запреты, но она ведь и самапрекрасно понимает: при том положении, которое занимает ее отец, никто в семьене имеет права рисковать, заводя случайные знакомства. Эдак собственного убийцуили грабителя в дом приведешь…»

Эля наконец успокоилась, и девушки прощебетали почти доодиннадцати часов. Возвращаясь домой, Эля вытащила из почтового ящика газеты ималенький белый конверт. Конверт был не подписан, и она несколько секундзадумчиво крутила его в руках, размышляя, надо ли его вскрыть самой или отдатьродителям. Любопытство победило, она надорвала край и вытащила сложенный вчетыре раза листочек бумаги. На нем крупными печатными буквами было написано:«Не делай этого. Пожалеешь».

Настя только-только успела встать под душ, как в квартирераздался звонок. Леша открыл дверь, и на него вихрем налетела Даша с сияющимиглазами. Она была на восьмом месяце беременности, поэтому вместо свадебногоплатья на ней был надет легкий шелковый костюм кремового цвета, состоящий изсвободных широких брюк и длинной блузки на кокетке с мягкими красиво спадающимискладками. Беременность не испортила ее лица, обрамленного густымимедово-пшеничными волосами; огромные синие глаза смотрели ласково и приветливо,и в умело сшитом костюме она выглядела скорее не как будущая мать, а какочаровательная толстушка.

– Так я и знала, вы еще дрыхнете! Ну ладно, Анастасияизвестная соня и лентяйка, но ты-то!

– А что я? – удивился Чистяков. – Нам же кдесяти в загс, а сейчас еще только восемь.

– А одеваться? А краситься? А цветы покупать? Через часза нами заедет Александр, а у вас с Настей еще конь не валялся.

– Да ладно тебе, – успокаивал Леша будущуюродственницу, – успеем. Не волнуйся, тебе вредно.

– Где невеста? – строго спросила Даша.

– Под душем стоит, просыпается.

– Костюм приготовила?

– Я не знаю, – растерялся Чистяков. – Я не спрашивал.

– Так я и знала! Небось даже не удосужилась проверить,все ли пуговицы на месте и не нужно ли его гладить. Иди займись завтраком, а япосмотрю костюм.

Чистяков покорно поплелся на кухню варить кофе, а из комнатыдо него то и дело доносились вздохи и причитания Даши.

– Господи, да куда же она засунула ту блузку, которую яей велела надеть? Она же была где-то здесь… Конечно, юбку надо гладить… Нет,это не невеста, это недоразумение какое-то… Хоть утюг-то есть в этом доме?

Вышедшая из ванной Настя так и застыла, будто окаменела,увидев результаты бурной Дашиной деятельности. Вся одежда из ее шкафа быларазбросана на диване и креслах, а посреди комнаты на коленях стояла Даша и,разложив на полу тонкое байковое одеяло, гладила Настину черную юбку.

– Чего ты стоишь, как изваяние? – спросила Даша,не оборачиваясь. – Иди быстро пей кофе и начинай заниматься лицом.

– Может, не надо? – осторожно сказала Настя,которая терпеть не могла краситься, хотя и признавала, что с умело наложенныммакияжем становится куда привлекательнее.

– Еще чего! Как это «не надо»? Анастасия, не торгуйся,мы с тобой уже давно обо всем договорились. Я согласилась, что ты не будешьпокупать к свадьбе специальное платье, наденешь то, что есть, но уж лицо будьлюбезна привести в порядок.

Она повернула голову и увидела сестру своего жениха, стоящуюбосиком и закутанную в длинное махровое полотенце.

– Ну Настя же! – нетерпеливо воскликнула Даша, состервенением водя утюгом по юбке. – Не выводи меня из себя, шевелись. Мыже опоздаем!

Когда ровно в девять в дверь позвонил Александр Каменский,Настя уже выпила две чашки кофе и в выглаженном костюме стояла перед зеркалом вванной, нанося на лицо макияж.

– Ася! – крикнул брат из прихожей. – Тебеписьмо.

– Какое?

– Не знаю. В дверях торчал конверт. Без надписи.

Настя положила кисточку и вышла навстречу брату. Онирасцеловались, оглядывая друг друга насмешливо, но придирчиво.

– Ну как? – спросила Настя. – Гожусь?

– Вполне. А я?

Высокий, худой, некрасивый, Саша сегодня выглядел суперменомиз голливудского фильма. То ли костюм его был сшит у по-настоящему хорошегопортного, то ли выражение лица изменилось, но весь его облик, казалось, кричал:«Я удачлив, и я могу все. У меня получается все, как я хочу, и никто не можетмне помешать».