Не буди во мне зверя - Марина Серова Страница 5

После многочасовой работы мотора ночная тишина создала ощущение ваты в ушах, и только через несколько минут я поняла, что эта тишина обманчива. Жизнь невидимых обитателей леса не прекращалась с заходом солнца и сопровождалась целой симфонией специфических звуков: от шума ветра в ветвях деревьев до стрекота ночных насекомых.

Некоторое время мы с моим спутником прислушивались к таинственным шорохам, прежде чем возобновить разговор.

— Итак, Илья Степанович, — начала я и поймала себя на том, что говорю очень тихо, почти шепотом. — Расскажите мне все, что с вами происходит последнее время. Как можно подробнее и с самого начала. Когда это началось?

И мой тихий голос и неожиданно интимная интонация, видимо, подействовали на моего собеседника успокаивающе, я это почувствовала. И, немного помолчав, он произнес:

— Извините, я не запомнил вашего имени…

— Юлия, — почти шепотом ответила я.

— Спасибо, — неизвестно за что поблагодарил меня Илья Степанович и продолжил: — Честно говоря, я не знаю, что рассказывать… Все это вам покажется бредом. Я и сам еще пару месяцев назад не поверил бы ни единому своему слову.

— И все же попробуйте, — мягко, но настойчиво попросила я.

— Хорошо, — согласился он, — в конце концов, терять мне уже нечего.

Я уселась поудобнее на своем мягком сиденье, приготовившись к длинному рассказу.

Илья Степанович вздохнул:

— Вы не представляете, что я пережил за это время. Скоро месяц, как я уехал из Москвы, и уже сомневаюсь, что когда-нибудь смогу вернуться туда снова. В настоящее время я в полном смысле этого слова невменяем. И если они добивались именно этого, то у них это получилось.

— «Они»? — переспросила я. — Кого вы имеете в виду?

— Весь идиотизм моего положения заключается в том, что я этого не знаю, — усмехнулся он.

— Извините, я больше не буду вас перебивать.

— Ничего страшного. В конце концов, мне необходимо с кем-то поделиться своими проблемами. Я чувствую себя таким одиноким… Все, с кем я пытался говорить на эту тему до сих пор, через несколько минут разговора приходили к выводу о… — он покрутил пальцем у виска, — и начинали смотреть на меня с жалостью.

Илья Степанович производил впечатление уставшего, измученного человека, но сомнений в его психическом здоровье у меня не возникало, в чем я и поспешила его заверить.

— Спасибо, — снова поблагодарил он меня и опять замолчал.

— Вы не одиноки в ваших проблемах, — напомнила я ему. — Именно поэтому создана наша комиссия.

— Да, я слышал об этом. Честно говоря, я уже не верю, что мне кто-то в состоянии помочь, тем более… комиссия. Но чем черт не шутит, а вдруг… Кстати, — он неожиданно встревожился, — будьте добры ваши документы.

«Ну что же, немного поздно для безопасности, но, видимо, тебе сейчас не до бдительности», — подумала я, протянула ему свои «крутые» корочки и включила освещение в салоне. Удостоверившись, что имеет дело с «юрисконсультом губернатора», и сравнив при слабом свете мою внешность с фотографией, он вернул мне удостоверение и немного успокоился.

Удивительно, что в наше время люди еще доверяют каким-то бумажкам, хотя создать точную копию документа способен сейчас любой школьник при наличии компьютера со сканером. И не каждый криминалист сумеет отличить ее от оригинала.

— Итак… — как можно спокойнее проговорила я, хотя затянувшаяся преамбула начинала меня раздражать.

— Все началось около месяца назад. После работы я вернулся в гостиницу и лег спать. Это был обычный вечер, ничем не отличавшийся от остальных. Перед сном я еще немного поработал, нужно было подготовить один срочный документ… Но, почувствовав усталость, решил перенести это дело на утро.

Голос его прервался от волнения, и он тяжело сглотнул:

— Среди ночи я проснулся от страха. Даже не страха, а какого-то животного ужаса… Ничего подобного я не испытывал с детства.

Илья Степанович опустил голову, а когда снова поднял ее, с ним начало твориться что-то невообразимое. Лицо его задергалось и преобразилось до неузнаваемости. Теперь на нем была гримаса брезгливости и боли, руки суетливо перебегали от пуговиц его плаща к родинке на щеке, к тому же он стал производить какие-то нечленораздельные звуки.

— Что-то не так? — задала я ему дурацкий вопрос, как будто и без его ответа в этом сомневалась. Но я действительно растерялась.

Илья Степанович выпрямил спину, вскинул голову и заговорил так, словно перед этим принял граммов четыреста чистого спирта. Я готова была поклясться, что передо мной сидел пьяный в дым человек, хотя за минуту до этого он был совершенно трезв.

— А… что вам, собственно говоря, от меня… нужно? — с трудом артикулируя, выдавил он из себя с той же брезгливой гримасой.

Я терпеть не могу пьяных мужиков, и, хотя понимала, что тут что-то неладно, меня передернуло от отвращения.

— Вы собирались мне рассказать…

— Я… — качнувшись на сиденье и едва не потеряв при этом равновесия, то ли подтвердил, то ли переспросил Илья Степанович. — А с кем, если… — Он замолчал, не совладав со своим речевым аппаратом, и затряс головой.

Мне стало не по себе.

Я была готова ко всяким неожиданностям, но когда на твоих глазах умный сильный человек превращается в подобное существо — трудно сохранить хладнокровие.

— Вы собирались мне рассказать… — попыталась я напомнить собеседнику, но он бесцеремонно перебил меня:

— Я хочу тебя, — и протянул руку к моей груди. Его ноздри уже раздувались от возбуждения, и дыхание участилось.

Это уже ни в какие ворота не лезло.

— Что с вами, Илья Степанович? — стараясь не потерять самообладания, спросила я.

И это подействовало. Илья Степанович испуганно отдернул руку от моей груди, втянул голову в плечи и съежился, после чего закрыл лицо руками и зарыдал в голос.

— Простите, — сквозь слезы выговорил он, — это не я. То есть я этого не хотел… Господи, что же они со мной делают?

Несколько минут он не произносил ни слова, лишь его плечи вздрагивали от рыданий.

А когда он наконец взял себя в руки, то попросил:

— Отвезите меня, пожалуйста, домой… Вы же видите, они не дадут мне возможности… — Тяжело вздохнув, он снова закрыл глаза руками. — Боже мой, как я от всего этого устал.

Когда я поворачивала ключ зажигания, руки мои дрожали. При всем внешнем хладнокровии я испытала сильное потрясение, и меня поколачивало.

Всю дорогу до дома Ильи Степановича мы молчали, только выходя из машины, он оглянулся на меня и сказал:

— Без толку это все. Бросьте вы это дело, если не хотите, чтобы ваша жизнь превратилась в кошмар… Они и вас достанут. — Он отошел от машины на несколько метров, обернулся и добавил: — Простите.