Сердце красавицы склонно к измене - Марина Серова Страница 5

— Ой, Женя, а я подумала, что ты обиделась и решила уйти, — всхлипнула тетя Мила.

— На что ж обижаться? — проговорила я ласково. — Ну не получился у меня салат, так не получился — с каждым может быть. Ты честно высказала свое мнение. Я тоже буду с тобой честной и признаюсь, что кофе у тебя неудачный вышел из-за водки. Паленую, наверное, подсунули. Привкус противный.

— Что?! — пораженно прошептала тетя Мила, отстраняясь. — Я делала все по рецепту.

— Да кто на эти рецепты смотрит, — пожала я плечами, копируя тетю.

— А, я все поняла, — сузив глаза, прошептала тетя Мила, глядя мне в лицо. — Это месть. Ты мне мстишь.

— Да разве я способна на такое, — усмехнулась я. Не дав тете развить тему, чмокнула ее в щеку и выскочила за дверь, на прощанье обещая звонить, если что.

— Будь осторожнее и не связывайся со всякими мерзавцами! — кричала мне вдогонку тетя. Оказавшись на улице, я прошлась немного пешком до стоянки, где стоял мой темно-вишневый «Фольксваген». Солнце успело пройти зенит и уже клонилось к закату, растеряв большую часть жгучих лучей, что поливали Тарасов с половины десятого утра. Жаркие волны теперь исходили снизу от раскаленного за день асфальта. По моим прикидкам, его температуры вполне хватит, чтобы пожарить яичницу. И это конец августа. А на Кубани вообще сорок девять в тени. Тарасову еще повезло — всего каких-то тридцать семь несчастных градусов.

На стоянке от блестевших на солнце машин исходил жар. Из-под «Волги», припаркованной у въезда, на меня глянул серый дымчатый кот и тоненько, жалобно мяукнул, сетуя на свое невыносимое существование. Сторожевые собаки, валявшиеся по другую сторону в тени сторожевой будки, на его мяуканье лениво гавкнули несколько раз, проводили меня мутными глазами и уронили головы на землю, измотанные жарой.

Я прошла мимо них к «Фольксвагену», незаметно оглянулась по сторонам, достав из кармана зеркальце в металлической оправе на складной телескопической ручке. Раздвинув ручку на всю длину, поводила зеркальцем под машиной, исследуя днище на предмет взрывных устройств, перерезанных тормозных шлангов и других пакостей, грозящих моей жизни. Количество врагов, коими я обзавелась в Тарасове, оправдывало такие предосторожности. Многие из моих врагов, конечно, в данный момент находились в местах не столь отдаленных и даже не догадывались, кто их туда упрятал. Но, несмотря на мои старания, сидельцы могли как-нибудь докопаться до истины, и тогда жди беды. Я готовилась к этому заранее, чтобы не быть застигнутой врасплох.

С днищем был полный порядок. Отключив сигнализацию, я заглянула под капот. Тонкий слой пыли на деталях, маслянистая грязь — ничто не указывает на чужое вмешательство. Осмотрела салон, багажник, уселась, завела двигатель и лишь затем отключила блок глушения, который препятствовал взрыву машины дистанционно. Заделанный под приборную панель, он был незаметен, питался от аккумулятора и глушил все сигналы, направленные на машину, кроме частоты отключения сигнализации.

Я плавно вырулила со стоянки. Немного покружила по городу, проверяя наличие «хвоста», и уже потом, со спокойной душой, покатила к медсанчасти.

Машину я оставила за квартал до места на платной стоянке. До медсанчасти дошла пешком. Миновала проходную, не возбудив ни малейших подозрений, вошла во двор, вымощенный бетонными плитами. Больные в пижамах прогуливались между клумб с завядшими от жары цветами, сидели на лавочках под старыми молчаливыми в эту безветренную погоду тополями. Главная дорога, по которой подъезжали машины «Скорой помощи», шла через тополиную аллею и кольцом опоясывала главное пятиэтажное здание из белого кирпича. Перед главным корпусом за небольшой площадкой для «Скорых» располагалась маленькая аптека, а дальше за ней мрачное приземистое здание морга. Проверка окрестностей не выявила ничего подозрительного. Только на площадке у аптеки я заметила «Жигули»-«десятку» с милицейскими номерами. Внутри сидели два молодых парня в штатском. Шофер курил, стряхивая пепел в окно, а его сосед с озабоченным видом разговаривал по сотовому телефону.

Я уверенно направилась к широкому крыльцу. Открыв массивные двери, вошла в вестибюль. Дежурившие у лестницы верзилы в синевато-серой пятнистой униформе охранников даже не взглянули в мою сторону. Прошествовав мимо них, я зашагала вверх по лестнице. Экстренная хирургия находилась на втором. Из кармана я достала марлевую повязку и намеревалась нацепить ее на лицо, как вдруг наткнулась взглядом на вывернувшего из тамбура второго этажа старшего следователя следственного управления УВД Земляного Вячеслава Юрьевича. В темных отглаженных брюках, светлой рубашке, подчеркнутой бордовым галстуком, он с папкой под мышкой топал вниз. Как обычно, грустный. Коротко остриженные волосы с проседью чуть взъерошены. За ним спускался следователь из УБОПа Петерсон, высокий плечистый блондин в светлом костюме, пиджак от которого он перекинул через плечо. У обоих портупея поверх рубашек, на боку пистолеты в кобуре.

Я поспешно отвела глаза, но успела заметить, как голубые глаза Земляного скользнули по мне. Петерсон же, занятый своими мыслями, смотрел под ноги. Спокойно прилаживая на лицо марлевую повязку, я прошла мимо, повернула в тамбур, ведущий в правое крыло. В открытых стеклянных дверях мелькнуло отражение Земляного. Он стоял на лестнице и подозрительно смотрел мне вслед. Но вот я уже в коридоре с рядами палат по правую сторону. Слева пост дежурной. Медсестра на секунду оторвалась от кроссворда в журнале, глянула на меня и вернулась к своему занятию, не издав ни звука.

У двери в палату клиента меня настиг Земляной. Он, как ему казалось, неслышно приблизился со спины и схватил меня за плечо со словами:

— Одну минуточку, объясните-ка, с какой целью вы находитесь здесь.

— Меня Евстюхов Всеволод Вячеславович отправил посмотреть, как чувствует себя больной в этой палате, — соврала я, меняя голос. Объясняться со следователем мне чертовски не хотелось.

— Так, документы! — грозно потребовал Земляной, бесцеремонно сорвал повязку у меня с лица и воскликнул, приглядевшись: — Вот оно что! Евгения Максимовна, а я уж решил, что задержал киллера, преследующего Конюкова. Что за маскарад? Опять что-то замышляете?

— Я тоже рада вас видеть, — пробормотала я невесело.

— Рады, — жестко ухмыльнулся Земляной. — Оно и видно. Отвечайте, зачем вы здесь, или придется проехать, куда следует.

— Я взялась охранять Конюкова, и он мне по телефону назначил встречу, — нехотя ответила я. — Если вы не против, то я пройду. — Я двинулась к двери, но следователь придержал меня рукой.

— Евгения Максимовна, я попрошу вас не устраивать тут черт знает что! — сказал он, интимно понизив голос. — Чтобы никаких перестрелок, взрывов, газа. Не смейте его никуда вывозить без моего ведома, иначе я за себя не ручаюсь. Если что случится, мне за это дело головы не сносить. Вам тоже тогда несладко придется.

— Что, Портняжный всех на уши поставил? — спросила я с пониманием. Земляной в ответ лишь сердито фыркнул и запыхтел. Из туалета вышел щуплый остроносый парень в милицейской форме с погонами младшего лейтенанта.