Кофе с ограблением - Катарина Ингельман-Сундберг Страница 5

Марта поднялась, оперлась на ролятор и направилась в ванную комнату. Она задумчиво помыла лицо и выполнила остальные обязательные утренние процедуры. Не она ли собиралась протестовать и совершать революции! А сейчас просто ходила по замкнутому кругу и не делала ничего. Она посмотрела на себя в зеркало и заметила, что выглядит просто ужасно. Ее лицо было бледным, а седые волосы торчали клоками в разные стороны. Вздохнув, она потянулась за своей расческой, но случайно толкнула баночку с красными таблетками. Они раскатились по полу и теперь лежали у ее ног. У нее даже желания не возникло поднять их. Марта брезгливо поморщилась и решительным движением спихнула все в канализацию. Потом провела прореживание и среди других пилюль и через несколько дней чувствовала себя гораздо бодрее. Она снова начала вязать и, будучи любительницей детективов, опять погрузилась в мир жутких убийств, существовавших в стопке книг на ее ночном столике. И желание совершить революцию вернулось.

Услышав стук, Гений сразу понял: это Марта. Три решительных удара по двери у самой ручки, а потом тишина. Конечно, она, кто же еще. С улыбкой он сполз с дивана и опустил свитер на свой круглый живот. Давно она не приходила к нему. Каждый день он собирался навестить ее вечером, но засыпал перед телевизором. Он огляделся в поисках картонной коробки, торопливо собрал туда свои записи и инструменты с придиванного столика и отправил все под кровать. Две голубые рубашки и несколько носков с дырками он спрятал за подушками дивана, а хлебные крошки сдул на пол. Закончив с этим, выключил телевизор и пошел открывать дверь.

– Ах, это ты, входи!

– Гений, нам надо поговорить, – сказала Марта и шагнула внутрь.

Он кивнул и включил чайник. А потом залез в шкаф и нашел там молоток и несколько проводов, прежде чем добрался до банки с кофе. За ней стояли две чашки. И когда вода закипела, он наполнил их и насыпал немного кофейного порошка.

– К сожалению, у меня нет никакого печенья, но…

– И так сойдет, – сказала Марта, взяла себе одну чашку и села на диван. – Ты знаешь, это безумие какое-то. По-моему, они пичкают нас всякими наркотиками. Мы получаем слишком много пилюль. И поэтому стали такими слабыми.

– Вот как? Значит, ты считаешь… – Он незаметно запихнул разбитый радиоприемник «Грюндиг» под кресло в надежде, что она не видит. – Но так не может больше продолжаться.

– Именно. И мы должны протестовать.

Он взял ее за руку и слегка похлопал по тыльной стороне.

– Но, дорогая моя, а не поздно ли уже?

Ее глаза заблестели, а лицо оживилось.

– Знаешь, я подумала об одном деле. В тюрьме люди могут покидать свои камеры без проблем каждый день, а нам здесь фактически нельзя выходить наружу.

– Но об этих прогулках все равно ведь не скажешь, что они бывают на воле.

– Заключенные выходят на свежий воздух, и потом, они получают приготовленную там же, у них, богатую витаминами пищу и могут работать в мастерских. Им фактически живется лучше, чем нам.

– В мастерских? – оживился Гений.

– Ты понимаешь? Я хочу умереть молодой и по возможности позднее – но также хочу жить с шумом и с треском как можно дольше, – она наклонилась вперед и что-то прошептала ему на ухо. У него глаза поползли на лоб, и он покачал головой. Но Марта не сдавалась:

– Гений, я продумала все очень тщательно…

– О’кей, почему бы и нет, кстати? – сказал он, откинулся на спинку кресла и рассмеялся.

Сестра Барбара торопливо шла по коридору, стуча каблуками. Она открыла дверь на склад, достала тележку и выложила лекарства на поднос. На каждого из двадцати двух обитателей дома престарелых имелась специальная карточка с перечнем причитающихся им пилюль. Директор Матсон был очень дотошен в отношении медицины, и на каждого из стариков имелось персональное предписание. Определенные таблетки, вроде особых красных, выдавались всем, так же как и голубые. Они отбивали у пожилых людей аппетит.

– Тогда они меньше едят, и нам не надо покупать слишком много еды, – сказал он.

Сестре стало интересно, настолько ли это хорошо, но она не осмелилась задать такой вопрос директору, поскольку ее очень заботили хорошие отношения с ним. Она ведь хотела чего-то добиться в жизни. Сама выросла без отца, мать была домработницей в Юрсхольме, и жилось им несладко. Однажды, когда мама взяла ее с собой, она увидела красивые картины, блестящее серебро и паркет с рисунком в виде звезд. И встречала господ в мехах и красивых нарядах. Этот блеск другой жизни она так и не смогла забыть. А директор Матсон был одним из тех успешных людей. Старше ее на двадцать лет, полный сил, находчивый и уже накопивший приличный опыт в бизнесе. В первую очередь он имел большое влияние и власть и, насколько она понимала, мог помочь ей изменить судьбу. Она рьяно слушала все, что он говорил, как дочь – отца, и восхищалась им. Возможно, у него было несколько килограммов лишнего веса, и работал он слишком много, но зато был богат и своими карими глазами, темными волосами и манерами напоминал итальянца. Она почти сразу влюбилась в него и – пусть он был женат – надеялась на лучшее, а вскоре между ними все же начались близкие отношения. Сейчас он обещал взять ее с собой куда-нибудь в отпуск.

Она торопливо прошла по коридору и раздала старикам их таблетки. Потом отвезла тележку на склад и вернулась в офис. Сейчас ей осталось только разобраться со всеми бумагами, чтобы к приходу сменщицы Кати стол был чистым. Сестра Барбара села за компьютер, но ее голова была занята другим. Завтра, подумала она, завтра наконец она и Ингмар по-настоящему будут вместе.

На следующий день Марта увидела, как директор Матсон сажает сестру Барбару в свой автомобиль. Ага, подумала она (у нее давно возникло подозрение, что их общение не ограничивается только работой), директор отправляется на конференцию и берет ее с собой. Хорошо. Ситуация лучше не придумаешь. Они еще не успели отъехать от дома престарелых, а Марта уже обошла остальных, рассказала о пилюлях, и все от них быстро избавились.

А несколько дней спустя в общей гостиной богадельни снова зазвучали разговоры и смех. Гений и Грабли играли в шахматы, Стина рисовала акварели, Анна-Грета слушала граммофон или занималась пасьянсами.

– Пасьянс – прекрасная зарядка для мозгов, – щебетала она, раскладывая карты на столе. При этом старалась не жульничать и никогда не забывала рассказывать, если он не сходился. Из-за своего вытянутого лица и пучка волос на затылке она напоминала учительницу из начала столетия, хотя и проработала всю жизнь в банке. Удачно вложив акции, она разбогатела и гордилась своим умением быстро считать в уме. Когда персонал богадельни однажды предложил позаботиться о ее счете в банке, она так помрачнела, что никто больше не осмеливался заговорить с ней об этом.

Она выросла в Юрсхольме и знала цену деньгам, а в школе всегда была лучшей в математике. Время от времени Марта поглядывала на нее тайком и спрашивала себя, стоит ли привлекать столь безупречную личность для участия в небольшой авантюре. Но все уже было решено. Она и Гений разработали план и ждали только подходящего случая.