Граница. Таежный роман. Карты - Дмитрий Алейников Страница 5

Без одной минуты двенадцать клоун вытащил со дна чемодана последние несколько червонцев, поставил и проиграл. Он тупо, будто оглушенный взрывом, смотрел, как забирают его деньги, как утрамбовывают их в общую кучу.

— Закончили на этом, — решительно сказал Алексей, отодвигая табурет. Задерживаться дольше не было никакой возможности. Представление закончилось три часа назад, Галина, без сомнения, уже на взводе, мясо остыло, водка нагрелась.

Фокусник вновь склонился над плечом клоуна.

— Дорогой, — сказал он скучным тоном, — ты же все проиграл. Ты все, все проиграл!

Клоун попытался оттолкнуть его, но движение получилось неточным, как у пьяного.

— Бессовестная ты скотина! — сказал фокусник, без труда отбрасывая толкающую его руку.

Клоун вскочил и снова, уже сильнее, толкнул его в грудь. Потом принялся остервенело пинать ногами все, что подворачивалось. Он по-прежнему был в своих клоунских ботинках с огромными носами, которые дрожали после каждого удара, как рыбьи хвосты, и сцена ярости смотрелась бы комично, если бы кому-то из присутствующих хотелось посмеяться.

Алексей с сомнением взглянул на свой выигрыш. Радость как-то незаметно улетучилась. Осталось чувство вины. Два чувства вины: перед Галиной, с которой уже наверняка не обойтись без объяснений, и перед этими людьми, которых он нечаянно, негаданно раздел до нитки. Он уже хотел предложить разделить выигрыш пополам и вернуть половину циркачам. Или даже отдать сколько надо. Все одно у Галины не найдется лучшего применения для выигранных денег, чем спалить их в вазе. У Лешиной жены насчет карт строго.

Вдруг клоун перестал срывать злость на реквизите и мебели, повернулся на каблуках и решительно, быстрым шагом подошел вплотную к завклубом. Глаза его блестели от ярости и от проступивших помимо воли слез, ноздри шумно втягивали воздух и выдыхали его так, что Алексей чувствовал на щеках холодок. Циркач посмотрел на старлея снизу вверх и спросил почти спокойно:

— Ты что, меня раздеть хочешь?

Вместо ответа Алексей неуверенно улыбнулся и хотел положить руку на плечо разгоряченного соперника, хотел предложить мировую и дележ без обид, но артист лишь глянул на поднявшуюся руку, и Жгут передумал прикасаться к нему.

— Раздеть меня хочешь? — повторил свой вопрос клоун, и желваки заплясали по его скулам, как мышцы на спине гиревика.

Алексей растерялся. Ему показалось, что циркач сейчас бросится на него, вцепится в горло. Он не прочь был бы вернуть даже все деньги, но не хотел, чтобы все выглядело так, будто он испугался ярости проигравшего соперника.

Пока Жгут придумывал достойный ответ, клоун отошел от него и сел на свое место. Запустив руку куда-то в недра своего костюма, он порылся там некоторое время и извлек на свет часы «луковицу» на цепочке. Тускло поблескивающий желтый металл очень походил на золото.

— Ставлю часы! — торжественно объявил клоун, бросая «луковицу» на середину стола. И добавил, ткнув дрожащим пальцем: — Смотри пробу! Ценю в тысячу!

Это было уже чересчур. Алексей был совсем не против выиграть немного денег, чтобы купить Галке если не холодильник, то хоть духи или новое платье. Но дело зашло слишком далеко. Сидевший перед ним человек был на грани отчаяния. Жгут уже искренне желал ему отыграться, уже готов был просто вернуть весь выигрыш. Но было ясно, что никаких подачек тот от Алексея не примет.

Не имея времени на раздумья, Алексей подсел к столу, для вида взглянув на пробу:

— Согласен.

Клоун тотчас повернулся к нему, сдвинул колоду. Он выглядел абсолютно спокойным, он собрался, взял себя в руки, настроился на то, чтобы не упустить, использовать свой последний шанс.

Прежде чем взять первую сданную карту, клоун несколько раз глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Потом, задержав на секунду дыхание, осторожно, одним пальцем сдвинул свою карту на край ящика, наклонился и посмотрел на нее снизу. Смотрел он довольно долго, гораздо дольше, чем требовалось, но никто из присутствующих его не торопил.

Резко выпрямившись, он махнул рукой:

— Еще.

Алексей сдал вторую карту.

Клоун положил ее поверх первой, тщательно совместил их края. Выдержав новую паузу, резким движением поднял карты и сдвинул их веером. Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда он увидел их. Он снова совместил карты и опустил их на ящик.

— Еще. Алексей сдал.

Третью карту клоун также уложил в стопку, но теперь он поднял свои карты медленно, обхватив обеими руками, поднес к самому лицу и начал медленно, очень медленно, шевеля большими пальцами, выдвигать из-за первой карты вторую.

Смысл этого ритуала был Алексею не вполне ясен: ведь вторая карта не могла измениться, сколько раз ни складывай ее, сколько не выдвигай и ни вытягивай. Судя по всему, это было своеобразной репетицией перед открытием третьей, возможно решающей, карты. Клоун открыл вторую карту, бросил на Алексея уничтожающий взгляд и стал еще медленнее, вдвое или даже втрое медленнее, вьщвигать третью карту. От напряжения он покраснел, лоб его сначала покрылся испариной, а потом по нему покатились крупные капли пота. Он высунул кончик языка и шевелил им, словно пытался помочь своим пальцам открыть именно то, что требовалось.

Минут пять, пока клоун в строгом соответствии со своими ритуалами переманивания удачи открывал карты, в клубе стояла гробовая тишина. Алексей подумал даже, что, крикни ему Галина из окна кухни, он непременно услышал бы ее голос. В чистом таежном воздухе звуки разносятся очень далеко, особенно ночью.

Когда показался край третьей карты, клоун натужно засопел, как будто поднимал настоящую гирю, а потом завопил, взорвав ночную тишину. Это был крик не человека, не зверя. Так мог кричать только облитый святой водой вурдалак, вкладывающий в свой предсмертный вопль всю накопленную за века ярость и злобу.

Клоун не вскочил, он взлетел над ящиком, неестественно высоко вскинув ногу в глупом гуттаперчевом ботинке, вцепившись в свои взлохмаченные волосы и с ходу вырвав клок.

— Перебор!!!

Фокусник предусмотрительно сиганул в сторону, не без оснований опасаясь, что на сей раз коллега сорвет свою злость не на мебели, а на нем.

Клоун же ничего пинать не стал. Замер на мгновение, полуприсев и разведя руки в стороны, как борец перед схваткой, стремительно развернулся, шагнул к столу, схватил себя за ворот рубашки и рванул в стороны. Яркая ткань разлетелась в клочья, открыв взорам присутствующих здоровенный крест, болтающийся на чахлой груди артиста.

— Никогда не проигрывал и сейчас не проиграю! — выкрикнул клоун, сдирая с себя крест. — На! — Он швырнул золотое распятие, едва не угодив по часам. — Пять тысяч! Играем по тысяче. Пошло?

Алексей бросил взгляд на двух других циркачей в надежде, что те вмешаются и остановят своего товарища. Увы.

Жонглер, переживая свой проигрыш, сидел у стены, тупо глядя в пространство. Он уже успел накатить стакан из принесенной бутылки и теперь медленно стекленел, как, должно быть, стекленел замерзающий в степи ямщик.