Злой рок короля Генриха - Лилия Подгайская Страница 5

Ричард, стоя на холме в окружении своих рыцарей, тоже видел это. Заметил он, разумеется, и то, что граф Нортумберленд не тронулся с места. И, несомненно, обратил внимание, что лорд Стэнли медлит со вступлением в схватку. Ну да, Стэнли выжидал. Ведь его сын был в заложниках у Ричарда. Да и преданность отчима ему, Генриху, была весьма относительной — лорда волновала в первую очередь собственная выгода. Это он, Генрих, будучи человеком умным и пройдя обучение при дворе французского короля Людовика ХI, непревзойденного мастера хитросплетений интриг и неожиданных для противника ходов, понимал отчётливо. И тогда Ричард сказал что-то окружавшим его рыцарям и надел шлем. А потом…

В памяти Генриха навсегда, сколько бы ни довелось ему прожить на этом свете, запечатлелась та страшная атака, которая была нацелена прямо на него. Одной мощной лавиной, остриём которой был сам Ричард, рыцари короля скатились с холма, круша всё на своём пути. Над ними реяли королевский штандарт и личное знамя Ричарда с Белым Вепрем. Казалось, остановить их не может уже ничто. Генрих замер, как кролик перед удавом. Он уже видел Ричарда прямо перед собой. Тот рубился, как одержимый, рвался к нему, Генриху, неся ему смерть. Вот пал, обливаясь кровью, Уильям Брэндон, и знамя с Красным Драконом выпало из его рук. Верный знаменосец успел закрыть собой своего господина. В сознании Генриха всё остановилось, картина замерла, как в сказке про злого волшебника, заколдовавшего королевство.

А потом всё пришло в движение. Ричарду не дали дотянуться до него. Лорд Стэнли, оценив обстановку и отбросив колебания, ударил в спину отряду короля. Генрих видел как один за другим падали рыцари Ричарда. Вот упал, как подкошенный, его знаменосец со стягом Белого Вепря. Ему отрубили обе ноги, но он, упрямый, лёжа на животе и заливая землю алой кровью, всё поднимал над головой знамя Ричарда, не давая ему упасть в грязь. Что это — простое упрямство или несгибаемая верность? Похоже, рыцари Ричарда тоже прониклись его девизом, который прокричал отчаявшийся король, кидаясь в свою последнюю схватку, — «Верность обязывает меня». Обидно, конечно, но эту верность он видел своими глазами. Положение отряда Ричарда было безнадёжным. Но каждый из его рыцарей бился отчаянно, до конца, дорого продавая свою жизнь.

Сам Ричард, окружённый валлийскими воинами Генриха, был похож на могучего зверя, атакуемого сворой разъярённых собак. Он отбивался яростно, нанося разящие удары своего меча направо и налево. Но окруживших его врагов было слишком много. И это были не рыцари, а простые воины, которым кровь ударила в голову от сознания, что они могут свалить самого короля. Они наседали со всех сторон. Вот уже убит конь под Ричардом. Его самого стащили на землю и принялись наносить удар за ударом тяжёлыми алебардами. Солдаты, войдя в раж, искромсали бы его на куски. Но Генрих поднял руку, останавливая избиение павшего и уже неживого противника. Его тело нужно было сохранить узнаваемым, чтобы предъявить англичанам поверженного монарха. По приказу победителя с Ричарда стянули доспехи, а потом взвалили его тело на лошадь, как мешок с мукой, и отправили в Лестер. Никаких почестей он, разумеется, не получит. Потому что и мёртвый он угрожает ему, Генриху. И несущийся прямо на него неустрашимый Ричард, рыцарь до мозга костей, стал его ночным кошмаром на много лет.

А сейчас здесь, на Босуортском поле отчим торжественно водрузил на его голову корону Англии. Всё! Дело сделано. Победа! Victoria!!! Но почему же так тяжело, так неспокойно на душе?

После этой победы, радостной, но оставившей после себя привкус горечи, нужно было немедленно действовать, развивая своё преимущество. Да, он стал королём на поле боя по праву победителя. Совершил вторжение, как когда-то, четыре столетия назад Вильгельм Завоеватель, и победил. Сравнение себя с Великим Вильгельмом, могучим воином и сильным правителем, больно царапнуло душу. Чего-чего, а здравого смысла ему, Генриху, хватало, и он давно научился реально и беспристрастно оценивать и себя, и других.

Да, он взял корону по праву силы, поскольку имел на неё весьма призрачные права. А если быть полностью честным с собой, то никаких прав. Ведь Бофоры, поднявшиеся достаточно высоко, вели свой род от Джона Гонта, герцога Ланкастера, третьего сына короля Эдуарда III Плантагенета, но по бастардной линии. Благородный отец добился для своих детей признания законности их рождения, однако подписавший указ Ричард II, сидевший тогда на троне Англии, сделал приписку: «без права наследования трона». Все дети Джона Гонта от любимой им Кэтрин Суинфорд обладали титулами и землями и играли заметную роль в жизни страны. Но никто из них не решался даже заговаривать о правах на корону.

Гораздо больше прав, и Генрих вполне отдавал себе в этом отчёт, было у оставшихся в живых наследников Йорков, и эти люди были ему опасны. Сын герцога Кларенса Эдуард Плантагенет, граф Уорвик и племянник Ричарда, сын его старшей сестры, Джон де Ла Поль, граф Линкольн были прямыми наследниками короля Ричарда, и их, разумеется, следовало опасаться. Пугал даже бастард Ричарда Джон Глостер, хотя никакими правами этот молодой дворянин не располагал, и на корону претендовать не мог. И всё же его нужно будет убрать со своего пути. Первых двух он уже убрал. Граф Уорвик пожизненно заперт за мощными стенами Тауэра, и ему не выбраться оттуда никогда. А граф Линкольн пал в недавней битве при Стоук-Филде, его тело нашли и опознали. Очень жаль, что не удалось так же опознать тело виконта Фрэнсиса Ловелла. Этот человек был на удивление предан всю жизнь Ричарду и остался верен ему и после смерти. Говорили, что в той битве на берегу Трента виконт был ранен и попытался сохранить свою жизнь, бросившись в воды реки. А вот переплыл ли он широкий Трент и сумел ли спастись, не знает никто. И это тревожит. Потому что, если неугомонный виконт остался жив, можно ожидать всяческих неприятностей. Ему, Генриху, уже довелось пережить одно покушение на свою жизнь. Тогда подосланный убийца умер слишком быстро, и так и не удалось узнать, кто организовал это преступление. Он, конечно, принял меры, и теперь его королевскую особу охраняют специально набранные воины, хорошо знающие, за что они несут службу. Но покоя на душе всё равно нет. Враги хитры и коварны.

Тогда, сразу после Босуорта он сделал очень разумный и дальновидный, можно сказать, гениальный шаг — не зря же проходил обучение под крылом хитрого и мудрого Людовика Валуа. Он объявил датой своего воцарения 21 августа, то есть день накануне решающей битвы. Это позволило ему назвать всех, сражавшихся на стороне Ричарда, изменниками и государственными преступниками. И он на законных основаниях казнил сразу нескольких дворян, конфисковав их владения и имущество. А деньги нужны были до крайности. Следовало расплатиться с наёмниками, которых он привёз с собой с континента, вознаградить тех, кто сражался на его стороне, и обеспечить, наконец, достойную жизнь себе. Ведь сколько лет провёл он в бедности на чужой земле, живя подачками от бретонского герцога и французского короля. Всё, достаточно! Пора начать жить так, как надлежит монарху сильной державы. А ненавистный Ричард, разрази его гром, сумел-таки укрепить королевство даже за те короткие два года, что был у власти. Самого Ричарда, которого он называл исключительно герцогом Глостером и никогда королём, он велел объявить узурпатором, а документ, подтверждающий его права на трон, изъять и уничтожить.