Ледяное ложе для брачной ночи - Анна Данилова Страница 5

– Возможно.

– Хорошо.

Марк протянул ей свою визитку.

– Было приятно познакомиться, – прошептала Наташа, оглушенная бедой и еще не успевшая осознать ее.

В коридоре она обняла притихшую бледную Надю и повела ее к выходу.

– Пойдем, Надя, пойдем. Осторожно, здесь ступенька. Вот так, моя хорошая…

Марк посмотрел им вслед и пожал плечами.

В машине он целовал ее страстно, как и полагается жениху, точнее, уже молодому мужу. Фата сбилась набок, складки свадебного платья мятыми капроновыми волнами едва прикрывали колени, где-то под мышкой царапал увядший розовый букет. Волна нежности, охватившая ее в ресторане, когда им кричали «Горько!», схлынула, уступив место животному страху перед незнакомым мужчиной, перед законным изнасилованием, к которому Мира не была готова. Как прилежная ученица, она зубрила, сидя в машине, в объятиях пылкого мужа, слова, которые она ему скажет наедине, оставшись в спальне его квартиры без свидетелей, без таксиста, который и так, посмеиваясь, поглядывал на них в зеркало заднего вида. Кому же не интересно посмотреть на зрелую женщину, да еще и в свадебном, хоть и примятом наряде, пытающуюся изобразить из себя девственницу? Но она и не ломалась, не набивала себе цену. Она просто боялась, и от этого страха ее затошнило. Но то, чего она так боялась, приближалось с каждой минутой. Она никак не могла понять, отчего ее охватил такой ужас при мысли, что вот сейчас ей предстоит раздеться перед мужчиной, которого она совершенно, ну совершенно не знает. Да мало ли что он может придумать, когда они окажутся в спальне! А если там их поджидают его друзья, которые не прочь поразвлечься с женой Караваева… Просто так. Или, к примеру, Караваев пригласил к себе домой какую-нибудь женщину… Ничего хорошего в голову почему-то не шло. Сплошные извращения, о которых она знала только понаслышке, роились в ее голове и не давали покоя. Хотя чисто внешне Дмитрий Караваев выглядел прекрасно: очень красивый, шикарно одетый мужчина, в нетерпении раздевающий свою новую жену прямо в такси. Вроде бы все нормально. То есть, в норме. Да только она, Мира, что-то сплоховала.

«Дима, мне надо тебе что-то сказать… что-то очень важное. Подожди, поостынь немного, успокойся. Ты пойми, дорогой…» Да, именно так она ему и скажет: «Дорогой». Чтобы он понял, что он все же что-то значит для нее и что она относится к нему не совсем как к чужому человеку. Она попросит его прислушаться к ее словам. А скажет она ему вот что: она не может так сразу вступить с ним в близость. Какое некрасивое и холодное слово – «близость». Да она просто не может раздеться перед ним, не говоря уже о других отношениях! Да, конечно, они обнимались, целовались, кое-что он увидеть уже успел, когда они мучили друг друга долгими вечерами в ее квартире, вроде бы привыкали друг к другу, когда он пытался раздеть ее. Но тогда все было неопределенно и в любую минуту она могла сказать ему: стоп, машина! Теперь же они ехали к нему домой, причем в новом качестве – муж и жена.

Она никак не могла понять свою реакцию на Караваева. Что, разве у нее никогда не было мужчины? Был, конечно, и ничего подобного к нему она никогда не испытывала – воспринимала происходящее между нею и мужчиной как нечто само собой разумеющееся, даже приятное. Но, в сущности, опыта у нее было маловато. И все равно – не до такой же степени! Чтобы в первую брачную ночь захотелось бежать куда глаза глядят.

– Дима, я не могу так… здесь, – пыталась она прошептать ему на ухо в машине, но он ее словно не слышал. У него было такое лицо, такое, словно он держал в своих объятиях любимую женщину, – он был абсолютно счастлив!

Они, наконец, вышли из такси. Мира не помнила, как они поднялись на лифте, как вошли в квартиру. И только оказавшись там, она сразу же жестко сказала ему, что ей надо побыть немного одной, и заперлась в ванной комнате. Там было тепло, чисто, красиво, повсюду новые полотенца, коробка с мылом, а прямо на полу – ящик с шампанским. Так вот о каком сюрпризе шла речь! Ванна с шампанским. Интересно, и кого это он собирался туда уложить – себя или ее? После его зверских поцелуев от шампанского будет щипать губы или что он там еще зацелует?

Сердце так колотилось, что она уже представила себе машину «Скорой помощи» возле подъезда: анекдот – невесте от страха перед брачной ночью стало плохо.

Мира разглядывала себя в зеркале. Немедленно снять фату! Да и платье тоже. Она быстро сорвала с себя тугой корсет со шнуровкой, перешагнула через широкие прозрачные мятые юбки. Постояла немного в одном белье, после чего укуталась в новый розовый халат. Представила, как Караваев выбирал его для нее в магазине. Нет, какой же он все-таки милый!

Но выходить из ванной комнаты она пока не собиралась. Готовила брачную речь: милый, подожди хотя бы недельку, пока я не привыкну к тебе, иначе тебе придется изнасиловать меня. Но слово «изнасилование» тоже резало слух. Разве можно в брачную ночь вообще пользоваться таким хлестким, почти криминальным словцом?

Она чуть не лишилась чувств, когда в дверь постучали. Замерла, онемела. Не знала что сказать. Пока не услышала:

– Ты там как? Жива?

Потом какое-то слово, похожее на «мимо»… Он что же это думает, что жизнь мимо нее пройдет?

Она хотела что-то сказать, но поняла, что у нее зубы стучат. Так смешно и не вовремя. «Да что со мной такое?!»

Она заставила себя выйти из ванной комнаты. Решила: будь, что будет. Главное, в квартире, похоже, кроме них двоих, никого нет. А уж вдвоем они разберутся; он, если хотя бы немного любит ее, будет с ней предельно терпеливым.

Повсюду горел свет, на полу, на коврах стояли вазы с цветами, в гостиной на столе, застланном белой скатертью, высилась фарфоровая корзина (настоящее произведение искусства!) с фруктами. Чувствовался праздник или его приближение.

Вот только Дмитрия не было. Может, он в кухне – варит кофе? Мира с замиранием сердца вошла в кухню – никого. И кофе не пахнет. Все чисто, нигде ни крошки хлеба, ничего съестного. Она открыла холодильник – торт, закуски… Она двинулась дальше на поиски своего мужа.

Теплый оранжево-розовый свет струился из спальни. Она осторожно открыла дверь и увидела широкую кровать. Разобранную. Слева, возле окна, лежит Караваев. И, кажется, спит. «Господи, – Мира посмотрела вверх, словно обращаясь к богу, – спасибо тебе за то, что ты услышал меня и понял. Сон! Волшебное избавление от всего того, что я так боялась и пока еще не хотела. Дима Караваев, Дмитрий, Митя… Устал, бедняжка, конечно, такой день, не каждый же день люди женятся. Поспи, поспи подольше, хотя бы до утра. А утро вечера мудренее. Утром все покажется не таким страшным, опасным и стыдным». Вот! Вот оно, это слово – «стыд»! Ей было стыдно перед ним. За что? Да за все. За свое легкомыслие и нерешительность. За свою нелюбовь к нему. За свой авантюризм. За свою фигуру, за грудь, располневшую непомерно…

Она подошла к кровати и стала наблюдать за неподвижным Караваевым. Он, укрытый с головой, тихо спал, отвернувшись от нее. Вероятно, ждал-ждал, не дождался и уснул. Что ж, бывает. Она же никому не собирается рассказывать, что ее новоиспеченный муж уснул в брачную ночь. Это будет их тайна. Прекрасная тайна. Тайна ее избавления от кошмара и стыда.