Смертельные послания - Джон Г. Мэтьюз Страница 5

– Наверное, как и с любым другим, – уклончиво сказал детектив.

Он не видел особого смысла в том, чтобы откровенно говорить очевидное – что они с Джеймсоном находятся на разных полюсах по культуре и манерам. Но, поймав на себе внимательный взгляд Джорджа, Ардженти почувствовал, что его вопрос далеко не праздный.

– Похоже, вы получите такой шанс раньше, чем я предполагал, – ответил ему мэр. – Появился новый свидетель: подруга Камиллы Грин. Я хочу, чтобы вы с Джеймсоном встретились с ней и побеседовали.

– Вы узнали о ней в отделе Маккласки?

– Нет. От знакомого из агентства Пинкертона. Он некоторое время наблюдал за девушками из того самого бара.

– Это не будет расценено так, будто мы наступаем на пальцы Маккласки?

– Оставьте Маккласки мне и комиссару Лэтаму. – Уоткинс повернул голову и с грустью взглянул на сцену. – Говорю вам, через месяц он не сможет опереться на ногу, не то что на пальцы.

По дороге к дому подруги Камиллы Грин их кеб остановился на пересечении с Пятой авеню, пропуская вагон конки. Финли Джеймсон повернулся к Ардженти.

– Лоуренс хорошо изучил город, – сказал он. – Скоро мы должны быть на месте.

Джозеф видел Лоуренса Биделла только мельком, когда они садились в кеб, и теперь, в то время как молодой англичанин давал ему через люк в крыше новые инструкции, он успел заметить лишь темные глаза на худощавом лице в тени шляпы «дерби».

Когда Финли закрыл крышку люка, Ардженти поднял вопрос об упоминании в письме Лоуренса:

– У вас нет никаких предположений о том, каким образом этот человек мог узнать о нем?

– Ах, это мерзкое письмо! – воскликнул Джеймсон, театрально взмахнув рукой. – Пока что не имею ни малейшего представления. Существуют официальные документы… и, разумеется, мои фотографии несколько раз появлялись в газетах с тех пор, как я присоединился к этому расследованию. Вне всякого сомнения, со временем все выяснится.

– Если не возражаете против того, чтобы я высказал свое мнение, то вы очень хорошо провели пресс-конференцию. Тем более с учетом того, что только сегодня утром увидели столь личное письмо.

– Нисколько не возражаю. Но письмо я прочитал только после пресс-конференции. Мою корреспонденцию, в том числе и утренние газеты, разбирает Лоуренс. Он сообщил мне о письме, но посоветовал не читать его до встречи с прессой, чтобы я не расстроился. Мне к тому же нужно было подготовить кое-какие записи, и я решил внять его совету.

Ардженти кивнул, скользнув взглядом по цветочницам, стоявшим на углу Вашингтон-сквер. Отчасти ответ Джеймсона объяснял его поведение на конференции.

Джозеф всегда гордился своим умением стильно одеваться, но его черный костюм существенно проигрывал в сравнении с костюмом его нового напарника – светло-серым, «в елочку», – стоившим, судя по всему, не меньше месячной зарплаты детектива. Венчавшая голову англичанина шляпа «дерби» бордового цвета отливала мягким блеском, будто была бархатной, а серебряный набалдашник его эбонитовой трости имел форму головы Анубиса. Это было, несомненно, грозное оружие против уличных грабителей.

Они задержались и на следующем перекрестке, пропуская две конные повозки и ручную тележку, груженную овощами и фруктами. Впереди показались фигурки торговцев на Гансворт-маркет, которые упаковывали нераспроданные товары.

– Теперь что касается метки «Х» на теле Камиллы Грин. Римская цифра – это ваша версия? – продолжил он расспрашивать английского коллегу.

– Нет, она скорее исходит из Лондона. Я отношусь к ней скептически и допускаю другие версии. В скором времени все станет известно: они ищут на телах последних двух жертв метки «IX» или «VIII».

– А как насчет его упоминания бедлама? Это имеет какой-нибудь смысл?

– Ах да, «Бедлам», – вздохнул Джеймсон. – Так называется печально знаменитый лондонский сумасшедший дом. И здесь он попал в точку. Это место, где я впервые увидел Лоуренса.

– Извините.

– Не стоит извинений. Он далеко не сумасшедший – просто его сознание работает не так, как у вас и у меня.

При закрытом люке в крыше и на фоне уличного шума кучер со своего места не мог их слышать.

– Он помнит гораздо больше фактов, чем я, и служит мне ходячим справочником. Не знаю, что я делал бы без него, – добавил Финли.

Они свернули на Вустер-стрит и некоторое время ехали молча. В обратном направлении мимо них проехал электрический трамвай, битком набитый пассажирами. Эти транспортные средства были в городе еще в новинку, хотя ходили упорные слухи, что в скором времени они вытеснят конку. Лично Ардженти в этом сильно сомневался.

Джеймсон вздохнул и взглянул на своего спутника:

– Судя по фамилии, вы выходец из Италии?

– Да, моя семья перебралась сюда почти тридцать пять лет назад. Мне тогда было семь лет, – отозвался тот.

Когда они свернули на Бродвей, зажглись первые электрические фонари. В это время года дым из печей, где жгли дрова и уголь, смягчал резкий запах конского навоза, распространявшийся в ночном воздухе. Ежедневно с нью-йоркских улиц убирали четыре тонны этого ценного удобрения. На главных магистралях навоз сдвигали на обочины, чтобы люди могли собирать его для своих садов. Но летом он быстро высыхал на солнце и превращался в пыль, которая разъедала глаза, поднимаемая порывами ветра.

– Тогда город вряд ли может чем-либо удивить вас, – заметил Джеймсон.

– Это точно. – Джозеф вымученно улыбнулся.

В таких местах, как окрестности Четвертого округа, где система канализация пребывала в плачевном состоянии или отсутствовала вовсе, стоял стойкий запах фекалий и мочи. Когда они свернули с Четэм-стрит, Финли невольно прислонил ладонь к лицу.

– Похоже, мы приехали.

От улицы к улице симметрия застройки нарушалась все больше и больше, пока вокруг не образовался хаос. Четырех– и пятиэтажные дома беспорядочно чередовались с одно– и двухэтажными хижинами, а то и со сколоченными из досок сараями, между которыми лежали горы мусора, зачастую высотой по пояс. Последние газовые фонари остались в миле позади них, и единственным источником света здесь были жаровни с углем на перекрестках, отбрасывавшие зловещие тени.

Рядом с ближайшей жаровней просили милостыню две женщины. Одна из них держала в руках завернутого в платок младенца. Прямо посреди переулка, на мостовой, распростерся пьяный – хотя, возможно, он просто расположился там на ночь.

Детективу стало немного не по себе, когда он увидел лабиринт узких улиц. И дело было отнюдь не в их убогом виде. Последние десять лет Джозеф охотился на воров, грабителей и убийц на таких вот улицах и прекрасно знал: шорох в темноте за спиной может означать, что там притаился преступник с ножом либо что в мусорной куче роется собака или крыса. Но теперь до него вдруг дошло, что до сих пор он проводил допросы только вместе со своими коллегами по отделу. Он не только едва знал Джеймсона, но и не очень хорошо представлял, чем занимается «криминальный аналитик». Эта сфера деятельности была ему незнакома.