Ноябрьский триллер - Татьяна Любова Страница 5

— Боже упаси! — вскричал Ленечка, потея от ужаса. — А если ты его прожжешь, потеряешь? Мы не расплатимся до конца жизни!

— Во-первых, кто это мы? А во-вторых, я пошутила. Обойдусь вечерним платьем. Правда, придется потратиться на такси, потому что прикрыться мне нечем. А китайский пуховик в комплекте с фальшивыми бриллиантами — чересчур эпатажно даже для меня.

— Кстати, когда тебе заплатят в «Милых дамах»? — озабоченно спросил Ленечка. — Бюджет на ноябрь мы уже исчерпали, а тут еще твое платье напрокат. Это безумие! Знаешь, Вик, я бы на твоем месте…

— Уж лучше оставайся на своем. Так надежнее, — устало вздохнула Вика и поплелась в душ.

Шланг у душа прорвался месяца три назад, но Ленечке, мужественно охраняющему диван (вероятно, от тараканов, не дай-то бог вынесут), некогда было заниматься подобными глупостями.

Вика со вздохом погрузилась в теплую воду и, безрадостно обозревая темные пятна сырости на потолке, задумалась: «Как-то все странно в этой жизни. Линка, глупенькая, пустая Линка, устроилась шикарно, а мы с Натальей что-то прохлопали, упустили. Не успели вовремя заскочить на подножку трамвая под названием «Жизнь», оставшись на продуваемой всеми ветрами заплеванной остановке. Почему? Наверное, увлеченные собственным благородством и жертвенностью, не разглядели мы в возвышенной дымке примитивной правды жизни. Дуры. Беспросветные», — поставила она окончательный диагноз и принялась намыливать мочалку.

За дверью гомонили мальчишки — кажется, сегодня они играли в гангстеров.

«Господь не дает человеку больше того, что он может вынести». Только и остается утешаться этим вот афоризмом на все случаи жизни, вздохнула Вика.

— «Всему свое время и каждому свое: наезднику — стремя, охотнику — ружье», — пропела Виктория и включила дырявый душ. Глядя на хлещущую из дырки струю воды, она в сердцах добавила: — Эх, ружьишко бы мне не помешало! Я б ентого лодыря с удовольствием продырявила.

Госпожа Валито, утомленная посещением ряда модных бутиков, отдыхала в зимнем саду собственной двухуровневой квартиры, расположенной в чудесном старинном доме с мансардой в центре столицы, и разговаривала по телефону с приятельницей.

— Знаешь, объездила весь центр в поисках приличного платья. Устала до безобразия. Столько хлопот с этим юбилеем Фандотти. Одеваться, как пугало, не умею, а переплюнуть жену патрона — значит, подписать смертный приговор карьере мужа. Лина — образец помпезного мещанства. И это при их-то средствах. — Милена Валито полулежала на мягкой кушетке, потягивая из высокого бокала легкое винцо.

— Так как же ты выйдешь из положения? — тревожилась приятельница.

— Наверное, надену костюм, в котором была в прошлый раз. Не хочу дразнить гусей. — И Милена принялась разглаживать несуществующие складки на пышной груди, обтянутой атласным халатом, расшитым дивными попугаями.

— Разумные слова разумной женщины. Ну, отдыхай, дорогая. Не буду тебе мешать. К тому же мне тоже следует заняться своим гардеробом. До пятницы всего ничего, — резюмировала подруга и отключилась.

Положив трубку, Милена Валито отправилась разыскивать мужа. Он оказался в гостиной, где вместе с сыном увлеченно смотрел спортивный канал. Неизлечимый болельщик, Константин Валито предпочитал созерцание футбольного матча любому другому виду отдыха.

— Боже мой, Костя, ты не представляешь, до чего мне не хочется на этот банкет! Заученные улыбки, затасканные комплименты и фальшивое радушие людей, которые, дай им волю, охотно тебя задушат!

— Мила, ты все преувеличиваешь. Смотри, смотри, сейчас он забьет… А-ах ты, черт! Промазал. Так что ты говорила? — наконец повернулся он к жене.

— Я говорила, что терпеть не могу твоего надутого патрона и бестолковую рептилию — его жену. Боже мой, если бы ты мог сменить место работы! — Милена Валито порывисто прижала изящные руки к груди.

— Я тебя не понимаю, — раздраженно отреагировал Константин, и его маленькие глазки беспокойно забегали. — Тебе что, надоела обеспеченная жизнь? Здесь у меня баснословное жалованье плюс приличный процент от акций, солидные перспективы. Заелась ты, душа моя. Просто заелась.

— Перспективы… — презрительно фыркнула Милена, с размаху бухнувшись в кресло напротив. — Об этих самых перспективах я слышу уже лет десять, а воз и ныне там.

— Скоро только кошки родятся.

— Вот-вот, и это я слышу с незапамятных времен. А между тем дела «Космиты» идут отвратительно, об этом уже весь город знает. Один ты на что-то надеешься, лопух.

— Успокойся, слышишь! Хоть бы ребенка постеснялась. — Константин взглянул на Милену умоляющими глазами.

— Он уже далеко не ребенок. И прекрасно знает, что ты везешь на себе львиную долю работы в треклятой «Космите», а этот наглый итальяшка бессовестно пользуется твоей светлой головой и порядочностью. Самое обидное, что и мне тоже приходится пресмыкаться перед этим итальянским индюком и его плебейкой. Дмитрий, — обратилась она к притихшему мальчику, — выйди из комнаты, мне нужно поговорить с отцом.

— Дима, ради всего святого, не уходи! Не оставляй меня на растерзание матери, — притворно ломая руки, взмолился Константин. — В ней опять заговорила дворянская кровь.

Дима растерянно застыл на пороге. Мать жестом приказала ему выйти. Когда за мальчиком закрылась дверь, Милена холодно взглянула на мужа и продолжила:

— Можешь подтрунивать надо мной сколько угодно, но интуиция мне подсказывает, что тебе нужно уходить. Иначе это плохо кончится.

— Прием запугивания, основанный на даре предвидения, — это, кажется, из арсенала моей возлюбленной тещи или бабки? Подзабыл… Дорогая, что плохого может случиться? А в совет директоров я войду в ближайшем будущем. Массимо мне обещал, — и Константин молитвенно сложил руки перед собой. — Пощади! У меня на работе проблем хватает.

— Вот-вот, пощади. А то, что у меня сердце не на месте вот уже два года, — это тебя не трогает. Какие же вы мужчины непроходимые эгоисты!

— Непролазные. — Константин подошел к жене и приобнял ее за плечи. — Крепись. На юбилей идти необходимо. Если хочешь, то придумаем благовидный предлог, уйдем оттуда раньше всех, закатимся в уютненький ресторанчик и кутнем, как в старину. Мы ведь давно не шалили, идет?

Дернув плечом, Милена повернулась к мужу, заглянула в глаза и, прижавшись гладкой щекой к его подбородку, тихо сказала:

— Неуютно мне, Костя. Боюсь чего-то. Мысли дурацкие, предчувствия…

— Это от безделья. Займись чем-нибудь полезным. Рисовать начни, что ли. А ведь это идея! Начни брать уроки рисования, тебе же всегда нравилось рисовать. С твоим художественным чутьем, врожденным вкусом… Ну, ты же у меня умница, — и он ласково погладил ее по каштановым волосам.

— Опять ты со мной, будто с недоумком! Ну почему, почему ты не воспринимаешь меня всерьез?! — вспылила Милена. Резко отбросив руку мужа, она всхлипнула. — Я смешная, я знаю. И все мои родственники тебе смешны.