Наш маленький грязный секрет - Люся Лютикова Страница 5

– Вряд ли Арнольд Борисович хранит деньги под подушкой.Они наверняка уже давно спрятаны в надежном месте, так что окажется, чтоконфисковывать у него нечего – гол как сокол. Да и к чему это ты интересуешься?Ведь милиция-то не собирается искать афериста.

– Ну, она-то, может, и не собирается, а я как разнастроена его найти. Вот только насчет того, что лично тебе от его поимки толкубудет чуть, ты, наверное, права…

Настя недоуменно смотрела на меня, но я решительнопродолжила:

– Значит, будем действовать так. Сначала мы выслеживаемКраснянского, а потом шантажируем его тем, что сообщим о нем органам. И толькопосле того, как он отдаст нам твои деньги, мы сдаем его этим бездельникам вмилицейских погонах. Ну что, хорошая идея?

– Идея-то замечательная. Но как ты собираешься еговыследить? Мы же не знаем о нем ничего: ни имени, ни адреса. Где его искать?

– Да не надо его искать! Он сам нас найдет. Надо толькозакинуть приманку. И вот этим мы как раз сейчас и займемся. У тебя твое резюмес собой?

– Нет, – покачала головой ничего не понимающаяНастя, – но его можно найти на любом «работном» сайте в Интернете, врубрике «Финансы и аудит».

Я села за компьютер, зашла на сайт и по поисковой системебыстро нашла ее резюме.

– Вот что. Сейчас я от своего имени составлю нечтопохожее, обязательно укажу, что не замужем, что хочу большую зарплату, и тожеоставлю резюме на всех сайтах. Арнольд Борисович наверняка их регулярнопросматривает, поэтому рано или поздно обязательно должен наткнуться на моерезюме. И если он по-прежнему работает от имени «Гильдии», то я сделаю все,чтобы попасться на его удочку. Когда он придет на встречу со мной, мы его выследим.А дальше – дело техники.

– Какой техники? – уточнила Настя.

– Ну не огнестрельной же. Что-нибудь придумаем по ходудела. Может, он выйдет на меня еще только через неделю.

Но в этом я ошиблась. Девушка из липового соцопроса, такнастойчиво интересовавшаяся моим семейным положением и уровнем доходов,позвонила уже на следующий день. Это лишний раз доказывает, что никогда неследует недооценивать противника.

Мужчина – как унитаз в общественном туалете: либо занят,либо полон дерьма.

Именно к этому выводу сводились все мои рассказы обочередном ухажере, на которого я возлагала огромные надежды – увы, всегданеоправданные. В последний раз, помнится, я поведала одну из таких историй моейподруге Катерине почти год назад (Боже, неужели так давно?!).

– Не надо думать, – вещала я голосом Пифии, –что ты самая умная. Считать, что другие девушки, хваткие лишь до денег, неразглядели его чуткую душу. Вот именно, что разглядели намного раньше тебя инемедленно дали деру. Тем самым сэкономили себе кучу времени и нервов на поискиболее подходящего объекта. А ты в это время умилялась тому, что через каждоеслово он вставляет «мама». «Какой заботливый сын! И это в наше равнодушноевремя!» – восторгалась ты, утирая сентиментальную слезу. Пока наконец он не предложилтебе сходить на первое свидание в театр всем втроем: ты, он и его мамочка.Вернее, в обратной последовательности: его мамочка, он и ты. Потому что мамочкау него всегда была, есть и будет на первом месте!

Катерина всегда внимательно меня выслушивала, сочувственнокивала, но сама ничего о личной жизни не рассказывала. И не потому, что недоверяла. Просто эта самая личная жизнь у нее начисто отсутствовала.

Нашей дружбе уже почти двадцать лет. Я познакомилась с КатейСойкиной в пионерском лагере. Тогда у нее были две тоненькие косички и очки вуродливой пластмассовой оправе. Я сразу же закрепила за ней имя Катерина –такой она показалась мне правильной и серьезной. Позже я разглядела забесстрастной внешностью робкую и ранимую душу и немедленно взяла соседку попалате под свою опеку. Это покровительство продолжается по сей день. Хотя, еслиразобраться, еще неизвестно, кто кого опекает. Не представляю, как бы япережила все свои проблемы на личном фронте, не будь у меня такоговеликолепного слушателя, готового в любой момент превратиться в жилетку длярыданий.

Единственный недостаток моей подруги – поразительнаястеснительность. До недавнего времени Катерина могла просидеть весь вечер вкомпании, не сказав ни единого слова. А уж заговорить с незнакомцем на улицебыло для нее настолько же нереальным поступком, как для меня, например,пройтись голой по Красной площади. Нет, пожалуй, даже еще нереальнее.

Несколько лет назад я забила тревогу. Призывала подругупроконсультироваться с психологом, сходить на групповые тренинги общения. Илина худой конец просто приставать на улице к прохожим с разными просьбами:начиная с невинной «Не подскажете, который час?» и заканчивая высшим пилотажем– «Простите, вы не почешете мне спинку?». Катерина кивала, обещала что-нибудь сделать,но так ничего и не предпринимала. Максимум, на что она решилась, –участвовать по моему совету в интернетовских чатах. Все-таки там никто никогоне видит. Но и то сначала Катерина лишь регистрировалась, присоединялась ккакой-нибудь компании и просто читала высказывания других участников. Даже есликто-то обращался к ней лично, она ничего не отвечала. В общем, точно так жеотмалчивалась в уголочке, как делала это в жизни. Однако со временем наметилсяпрогресс. Молчание сменилось робкими «да» и «нет», затем последовали болееразвернутые ответы. А через несколько месяцев Катерина уже щебетала со своимивиртуальными приятелями, как пташка.

Изменения последовали и в реальной жизни. Поведение подругистало чуть смелее, чуть раскованнее, хотя, конечно, по сегодняшним меркамоставалось просто монашеским. Но я была рада и такому прогрессу. Ничего, несразу Москва строилась. Будут у Катерины и поклонники, и свидания, и прочиедевичьи радости.

Но то, что произошло сегодня, не лезло ни в какие ворота.Едва я успела поставить в видеомагнитофон кассету с «Влюбленным Шекспиром», какраздался телефонный звонок.

– Никуда не уходи! Сейчас я к тебе приеду! –прокричала Катерина и бросила трубку.

В течение получаса я не находила себе места, предполагаясамое худшее. Почему у нее был такой дикий голос? И вообще, орущая Катерина –это нонсенс! Когда она наконец появилась на пороге моей квартиры, я была дотого взвинчена, что не сразу заметила произошедшие в ней изменения. И лишькогда она кокетливо крутанулась передо мной на высоких каблуках – «Ну, как явыгляжу?» – до меня дошло, что где-то сдохла целая семья медведей.

Во-первых, шпильки. Подруга никогда не носила туфли накаблуках, считая (безо всяких на то оснований), что у нее слишком уродливыелодыжки, чтобы их подчеркивать. Теперь же на ее ногах красовались элегантныечерные лодочки на тонком высоком каблуке. Во-вторых, восхитительное черноеплатье, открывающее все, что только можно, и в то же время парадоксальнымобразом остающееся в рамках приличий. Подобный фасон совершенно не вязался состеснительностью подруги. И в-третьих, губы. Помада была хоть и неяркая,натурального бледно-розового цвета, но это все-таки помада! Насколько я помню,в первый и единственный раз Катерина пользовалась ею на школьном выпускномвечере, а затем просто подарила мне за ненадобностью практически новый тюбик.