Ферзь – одинокая фигура - Роман Суржиков Страница 5

Книгу Ферзь – одинокая фигура - Роман Суржиков читаем онлайн бесплатно полную версию! Чтобы начать читать не надо регистрации. Напомним, что читать онлайн вы можете не только на компьютере, но и на андроид (Android), iPhone и iPad. Приятного чтения!

Ферзь – одинокая фигура - Роман Суржиков читать онлайн бесплатно

Ферзь – одинокая фигура - Роман Суржиков - читать книгу онлайн бесплатно, автор Роман Суржиков

– Следствие установило, – говорит Сан Дмитрич. Он – обстоятельный крепкий мужик за сорок, он любит слово «установить».

– Что установило?

– Да, практически, все. Значит, отпечатки пальцев. На емкости с кислотой, на стакане, стенках ванной и кафельной плитке найдены только отпечатки Петровской. На кафеле их много, некоторые смазаны. Петровская билась в агонии, значит. Из чего следует, что умерла именно там.

– Угу, – говорит Дим.

– Потом так. Ладони Петровской испачканы в крови, а стакан и пузырек – нет. Значит, отпечатки оставлены ею при жизни, и больше того, до наступления агонии. Если бы стакан вытерли, а затем прикоснулись к нему рукой трупа, на стекле были бы частицы крови. Теперь. Консьерж – дедок, но в крепкой памяти – подтверждает целиком и полностью показания свидетеля Карася. Карась пришел без цветов в 6—25, дедок еще остановил его и переспросил, и даже удивился, что кто-то идет к Петровской. К ней в последнее время никто не ходит, говорит. В 6—28 Карась уже позвонил в милицию.

– Угу, – говорит Дим.

– Теперь, судмедэксперт. Все ясно как божий день: перфорация стенок горла, кровоизлияние, заполнение кровью трахей, асфиксия. Других травм, ссадин, кроподтеков, следов насилия на теле нет, имеются только ушибы на руках – вследствие, значит, конвульсивных движений. Смерть наступила не позже шести и не раньше четырех тридцати. Приняла кислоту, значит, не раньше трех тридцати. По словам деда, за это время в дом вошли только четыре человека, все жильцы, консьержу знакомы, нами опрошены. Причин подозревать их нет.

– Угу, – говорит Дим.

– Есть все основания, значит, классифицировать смерть как самоубийство.

– Согласен, – говорит Дим. – Пситехэкспертиза подтверждает.

– А цветы? – спрашиваю я. – Что известно о них?

– О цветах, – отвечает Сан Дмитрич и потирает затылок. – Данных, конечно, мало. Но кое-что есть. За три дня до смерти, в воскресенье Петровская вернулась домой около девяти вечера с этими самыми цветами. Вид имела странный – так говорит консьерж. Что он называет странным – тут вопрос открыт. Он спросил: «От кого красота такая?», – на что Катерина лишь печально качнула головой и прошла мимо.

– Где продаются цветы?

– Тьхе, спросите! Не менее пятидесяти точек по городу, куда завозят гладиолусы.

Я задумываюсь. То, что не сходилось, не сходится и теперь. Кажется, фрагменты даже расползаются в стороны.

– Почему, получив цветы от кого-то, она впала в отчаяние?

– А кто знает, что он ей сказал при встрече? Например, что женится и не желает видеться более. Цветы-то желтые, Владя.

– В ее телефоне должен быть номер этого человека. Проверили?

– Совершенно верно! – Сан Дмитрич кивает. – В воскресенье был звонок ей и был от нее. Номер не зафиксирован в записной книжке. Сейчас отключен.

– Абонента установили?

– Не представляется возможным. Подключение не контрактное. Просто купил карточку на раскладке. Любой мог купить, значит.

Дим улыбается, хлопает следователя по плечу и говорит, что только герой родины мог собрать столько данных за полдня. На что Сан Дмитрич отвечает, что и вчерашний вечер не прошел впустую. Дим усмехается еще шире и спрашивает, видит ли Сана Дмитрича жена в другие дни, кроме рождества и восьмого марта. А следователь говорит – ничего, вот в выходные затащит она меня на дачу, на сельхозработы, тогда, мол, и налюбуется. Дим тогда констатирует, что физический труд на свежем воздухе в лучах солнца полезен просто-таки до невозможности. А Сан Дмитрич показывает ему обе ладони в мозолях и без тени улыбки подтверждает: еще как, мол, полезен.

Я слушаю все это вполуха, а с каштана вдруг срывается цветок, вертится белым пятнышком и на какой-то миг зависает перед моим носом. Дую на него, он отскакивает испуганно, переворачивается и оседает. Во мне вспыхивает вдруг мерцающее чувство абсурдности происходящего. Ведь не клеится, не складывается! Но то, что не клеится, – призрачно, беленько, вертляво, вздрагивает от дуновения. А то, что складывается – основательно и добротно, как отпечатки пальцев, как сельхозработы.

Я замечаю, что они молчат. Дим, глядя на меня, произносит:

– Определение рода смерти как самоубийства является основанием для прекращения следствия. Угу?

Конечно, он говорит это для меня, и Сан Дмитрич веско добавляет:

– Совершенно верно.

– Так что, Владя, дело закрыто? Согласен?

– Дело, – говорю я. Добавляю: – Закрыто.

Но внутри что-то буравится, неймется.

Люди – нехитрые механизмы

Так говорит мой друг Дим.

Умелому наблюдателю требуется не больше пяти минут, чтобы разглядеть устройство незнакомого человека. Дим способен сделать это за минуту. Достаточно лишь знать, на что смотреть.

Ты видишь лицо человека, говорит Дим, и проживаешь его жизнь. Лицо – отпечаток опыта. Веселье, радость, печаль, боль ложатся морщинками. Страдания истончают кожу. Любопытство вздергивает брови, размышления сдвигают их. От обид щеки круглятся и обвисают. Высокомерие подтягивает верхнюю губу, презрение сжимает рот в линию. Характер проступает в чертах лица, как скелет угадывается под кожей. Чтобы учесть это, нужно от двадцати до тридцати секунд.

Фигура и движения не занимают много времени, говорит Дим. Жир и мускулатура – это образ жизни человека. Сутулые плечи, поданная вперед голова выдают компьютерщика. Излишне оживленная мимика, подвижный рот, быстрые движения – черты продавцов, менеджеров, рекламных агентов. У чиновников и бухгалтеров полнеют задница и бедра. Движенья молодых мамаш напряжены, студентов – развязны. У спортсменов развит и расширен плечевой пояс, военных и ментов выдает осанка. Успехи заостряют черты, неудачи стирают, размягчают. Это – общая характеристика, грубая, в отрыве от остального неточная, потому не стоит тратить на нее больше десяти секунд.

Затем ты приближаешься к человеку, говорит Дим, и «ощупываешь» его. Это элементарно, умеют даже кони, даже некоторые пешки! Нужно лишь приглушить мысли и сместить внимание от зрения к осязанию, от анализа – к интуиции. На практике не всем это легко дается: подгоняемое зрением, поощряемое потоком информации, левое полушарие не желает сдавать позиции, продолжает вычислять, анализировать, раскидывать по полочкам. Чтобы отключить его, порой требуется целая минута. Но сделав это, ты сразу начнешь ощущать эфир человека – неизбежно! Живой человек (не мертвое тело, не предмет одежды, не фото) – это факел в эфирном поле. Он сияет, сам не замечая того. Свет имеет разные оттенки, исходит из различных точек тела, может быть ярким или тусклым, ровным или мерцающим… И ты видишь, где собрана энергия незнакомца: мыслит ли он напряженно, или страдает от голода, или боится, или тоскует от безответной любви. Эфир выдает нынешнее состояние: здоровье, активность, стремления, ход мысли.

Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы

Comments

    Ничего не найдено.