Коварные алмазы Екатерины Великой - Елена Арсеньева Страница 5

Он протянул руку, и Фанни вложила в нее свою. Мальчишка тряхнул ее, легонько сжал, отпустил очень бережно, потом улыбнулся – ох, Пресвятая Дева, что же сделала с его лицом и глазами эта мгновенная улыбка, каким светом зажгла! – и ринулся прочь по мосту, перебежал набережную и исчез где-то в переулках, ни разу не оглянувшись.

Фанни точно знала, что он не оглянулся, она ведь смотрела ему вслед.

А вот чего она не знала, так это того, что на нее все это время тоже смотрели. Наблюдатель находился буквально в десятке метров от них – прятался между закрытых ларей, где днем топчутся букинисты. Ему было видно все, и по выражению лиц Фанни и этого спасенного юноши он вполне мог догадаться о содержании их разговора.

Наблюдатель всматривался и удовлетворенно кивал: все шло по плану. Дай бог, чтобы события так же развивались и впредь.

Наблюдавший за Фанни человек не последовал за ней, когда она медленно пошла по мосту, а потом, наконец, побежала. Со стороны могло показаться, будто она решила догнать парня, может, провести с ним еще одну душеспасительную беседу, однако наблюдатель знал, что таков маршрут ее обычной утренней пробежки: через Пон-Неф, потом по набережной Сите до Пон-Рояль, потом через Тюильри и Лувр на площадь Колетт, мимо Комеди Франсез на улицу Ришелье, оттуда до улицы де ла Бурз, откуда всего несколько шагов до ее дома на углу рю де Колонн.

Этот человек хорошо знал маршрут Фанни, потому что следил за ней давно.

А вот о чем он не знал, так это о том, что за ним самим тоже кое-кто следил этим сумрачным февральским утром, которое, впрочем, с каждой минутой становилось все яснее. На сегодня синоптики обещали некоторое потепление, а прогнозы парижских синоптиков, как известно, всегда сбываются.

Почти всегда.

– Ну, друг мой, это несправедливо! – сказала однажды, смеясь, императрица Екатерина графу Александру Сергеевичу Строганову. – Вы, мужчины, чуть состареетесь, вовсю начинаете приударять за молоденькими красотками, приманиваете их мошной да каменьями. А мы, женщины, разве хуже? Неужто думаете, что нас, когда мы в возраст входим, перестает молодая красота привлекать? Да ведь мы тоже живые! Отчего ж нам нельзя любить молодых красавцев – пусть и приманивая их не токмо ложем, но и всем, во что горазды по мере своего состояния и положения?

Этот разговор Екатерины с ее старинным приятелем происходил не по отвлеченному поводу: императрица тогда сгорала от страсти к двадцатидвухлетнему красавцу Александру Ланскому, и ей чудилось, что такой невероятной любви в ее жизни никогда не было.

Что ж, в этом и заключалось ее счастье и горе, что она всегда любила словно впервые. Однако Александр Ланской был истинно достоин такой любви.

Считается, что сильная женщина может вполне обойтись без мужчины. В крайнем случае станет иметь его только для постели. Трудно представить себе более сильную женщину, чем Екатерина. Однако она не могла обойтись без мужчины не только в постели и не только для здоровья. Ей нужно было иметь мужчину в сердце своем – для нежности. И ей было наплевать, что окружающие считают ее фаворитов просто развратными мальчишками, которые ставят своей целью не любовь, а обогащение за счет страстей немолодой и одинокой женщины.

Инсулиновая кома, вообще-то правильнее ее называть гипогликемической, но не это сейчас важно. Так вот, инсулиновая, или гипогликемическая кома – это такая штука, которая происходит с человеком внезапно, как бы ни с того ни с сего. К примеру, ваш попутчик в поезде вдруг дрожит, потеет, у него кружится голова, в глазах двоится, начинаются судороги, он теряет сознание и, вполне может быть, умирает на ваших глазах. Даже если вы врач и распознали признаки, вы ничем не можете помочь, настолько быстрым оказывается это внезапное, реактивное и очень значительное снижение уровня глюкозы в крови.

Гипогликемия – антипод диабета. Диабет лечат, как известно, с помощью инсулина, который именно что уменьшает содержание сахара в крови. Но если здоровому человеку, не диабетику сделать инъекцию инсулина (или ввести его критическую дозу каким-то другим способом), он запросто может умереть.

По какой же причине это может быть сделано?

По небрежности медсестры, перепутавшей инсулин с другим препаратом (порой такие эпизоды происходят в лечебных учреждениях, другое дело, что они не афишируются, и слава богу); при заболеваниях эндокринной системы; у запойных после пика опьянения; при некоторых почечных болезнях. Причин хватает, одним словом. Одна из них – прием сульфаниламидных сахароснижающих препаратов (особенно хлорпропамида), да еще на фоне нездоровых почек, печени или сердечной недостаточности.

Кстати, инсулин – очень удобный способ убийства. Удобный в том смысле, что трудно раскрываемый. Если прошло достаточно времени, чтобы инсулин растворился в крови, если попадется недобросовестный эксперт, который не обнаружит место инъекции…

Константинову повезло (если, конечно, уместно говорить о везении по отношению к покойнику): эксперт ему попался добросовестный, вдобавок некогда работавший на «Скорой помощи» и на случаи инсулиновой комы наглядевшийся. Поэтому он ее распознал, вернее заподозрил, несмотря на то что со времени смерти больного прошло семь часов.

Да-да, в первом часу ночи, сразу после отправления из Нижнего и проверки билетов Константинов попросил у проводницы чаю. Это вызвало недовольное ворчание пассажиров Шаповаловых, которые уже намеревались лечь спать, и нескрываемую насмешку А. В. Ил…, который выразился в том смысле, что пить так поздно и так много жидкости – верный способ встать утром с мешками под глазами. Константинов холодно ответил, что он человек семейный, никого завлекать не собирается, а потому на мешки ему наплевать. Это адресовалось А. В. Ил…, а что касается Шаповаловых, им Константинов сказал, что никому мешать не намерен, выпьет чайку в коридоре, не велика беда, уж пусть они его извинят, он плохо себя чувствует, грипп начинается и слабость какая-то. Выглядел он и правда не очень. Шаповаловы устыдились, забекали-замекали, мол, ничего страшного, пусть пьет свой чаек, не час же он его будет пить, а минут пять-десять, они потерпят. Константинов все же вышел в коридор, и проводница уже там вручила ему стакан с чаем и кубики сахара. Положил ли Константинов сахар в чай или выбросил, она не знала: стакан пассажир сдал, и проводница Якушкина его тогда же вымыла. Но что она своими глазами видела и в чем клялась – это что Константинов запивал чаем какие-то таблетки, которых принял несколько штук.

Какие таблетки? Наука на этот счет не пришла ни к какому мнению, а в карманах Константинова нашли только пустую упаковку от но-шпы. Да-да, вот и проводница Якушкина подтверждает, что таблеточки были меленькие, бледно-желтые, на но-шпу очень похоже. Но ею отравиться никак нельзя, да и сколько таблеток но-шпы принимают нормальные люди? Одну, две, пусть три при остром спазме. Даже и десятком таблеток но-шпы невозможно отравиться, и уж никак они не способны спровоцировать гипогликемическую кому. Эксперт после вскрытия настаивал, что Константинов принял хлорпропамид или какой-то его аналог. Как известно, хлорпропамид усиливает действие инсулина, отчего и применяется при сахарном диабете. Но у Константинова сахарного диабета быть никак не могло.