Не возжелай - Владимир Колычев Страница 5

— Все равно, тихо.

Федор обнял девушку за плечи, потянул в сторожку, и она покорно пошла за ним.

Строжка маленькая, но из двух комнатушек — одна остекленная, со столом и телевизором, в другой кушетка и холодильник. Федор завел девушку в спальное помещение, усадил на кушетку.

— Кто уволил? — спросил он.

— Мажор!.. Сказал, что я его обманула!.. А у меня только Генка был… — Люба на секунду задумалась. — И Славка… Ну, и с Гришкой немного… И не совсем…

— Что, значит — не совсем?

— Отстань! — Люба закрыло лицо руками и боком завалилась на кушетку.

— Идиот он, этот твой мажор!.. Сейчас девственницу только в младших классах можно найти.

— Я в старших классах была! — заревела Люба.

— Мне, например, все равно… — Его рука вдруг оказалась под подолом ее сарафана.

— Что ты делаешь? — Люба вдруг перестала плакать.

— Попка у тебя прохладная… Это из-за слез. Это же влага. А когда влага испаряется, температура понижается. Ты больше не плачь, а то совсем остынешь, тогда все…

— Я не плачу, — встревожилась Люба.

Федор переместил руку с одного полузадия на другое.

— Ну вот, здесь уже теплей…

— Это рука у тебя теплая.

— Ну, кто-то же должен тебя согреть… И счет округлить…

— Какой счет?

— Ну, кто там у тебя был? Генка, Славка и Гришкина половинка… Возьмешь мою половинку, и будет «три»…

— Какую половинку?

— С мажором по полной было? — изнывая от нетерпения, спросил Федор.

— Он как набросился на меня… А утром сказал, что я его обманула…

Люба вздохнула. Она уже поняла, что его мало интересует ее история о матросилах и бросилах. Он сам собирался задать ей жару, а она уже настраивалась на утешение. И на новое увлечение.

Но Федор на серьезные отношения не настраивался. Не готов он к этому. Но мажора он осудит. И пожалуется на него начальству. Хотя бы потому, что задача у него такая — следить и сообщать о каждом шаге московского фрукта.

Гравийный щебень — товар хороший, но громоздкий, ладошками его не вычерпаешь, не вывезешь. Тут экскаватор нужен, самосвалы. Все это у Гаркуши есть. Только вот совести ему не хватает. Ничего, Дорофей добавит.

Подлеца взяли по всем правилам разбойничьей науки. Свалили дерево поперек дороги и, когда Гаркуша вышел из кабины, окружили его.

— Ну вот и приехал! — оскалился Дорофей, вынимая нож из сапога.

Дорога узкая, лес глухой — лучшего места, чтобы убить, и не придумаешь. А убить Дорофей мог. И Боров с Шуликом останавливать его не будут. А Боров еще и пальнуть мог из своего обреза. Все это Гаркуша прекрасно понимал, поэтому его затрясло от страха.

— Помнишь Косого? Помнишь, как ментам его сдал?

— Я не сдавал!.. Менты сами! — брызнул слюной Гаркуша.

Дорофей презрительно усмехнулся. За сорок лет мужику, все лицо в морщинах, совсем уже взрослый, а ведет себя как сопливый юнец. И страшно ему, и врет не задумываясь.

— Так и нож в тебя сам войдет.

— Не надо!

— Как это не надо? Мы с Косым одну зону топтали, — соврал Дорофей. — Он привет тебе передавал… Тебе брюхо вспороть или глотку перерезать?

— Брюхо, — засмеялся Боров. — Там у него щебень. В «КамАЗ» загрузим и продадим.

— Может, он лучше сам продаст, — вслух подумал Дорофей. — Он знает, куда толкнуть. Просто с нами потом поделится, и не вопрос.

— Поделюсь, поделюсь! — закивал Гаркуша.

— Поделишься, — кивнул Дорофей. — Мы же с ментами делимся, и ты с нами поделишься.

Дорофей снова соврал. Не делился он с ментами. Но ведь собирался. Шляхов им уже отстегнул, Махонин еще пока дозревает, не сегодня-завтра с него капнет, чтобы Дорофей не сжег его цветочную оранжерею. Тетю Тоню в оборот с ее магазином взяли, козырек над крыльцом у нее сожгли. Если она к ментам побежит, то и весь магазин сгорит. Кажется, до нее уже начинает доходить. И Гаркуша должен понять, что лучше откупиться, чем в своих кишках потом барахтаться.

— Ну хорошо, — кивнул мужик.

— Учти, у нас в ментовке свой человек, — зашипел ему в лицо Дорофей. — Ты еще заяву не напишешь, а мы уже узнаем про твой стук-стук. И пристукнем, на! Понял!

— Да понял! — Гаркуша затравленно глянул на него.

— Ну, тогда живи… До первого косяка…

— Если что, я тебе, падла, башку снесу! — Боров угрожающе передернул затвор своего обреза.

— Да понял я, понял!

На Гаркушу жалко было смотреть. Но жалеть его Дорофей не собирался. У него большие планы на будущее, и его ничем уже не остановишь.

* * *

Комбинат химических удобрений — структура серьезная, и стоят за ней солидные люди. Потому на встречу с директором комбината Захар приехал лично сам.

Он был здесь зимой, тогда комбинатом руководил один человек, сейчас другой, но ему все равно, с кем договариваться.

— Я знаю, как это бывает… — усмехнулся средних лет мужчина в безупречном костюме.

Густые широкие брови, крупные глазницы, а нос тонкий, как будто хрящ моль обглодала.

— Сначала на пятьдесят процентов поднимут, потом снова на пятьдесят…

— Игнат Ильич, я предложил поднять плату сразу на двести процентов, — качнул головой Захар.

На нем тоже дорогой костюм и туфли из крокодиловой кожи. Это зимой он был одет кое-как. И с комбината в город возвращался на убитой «восьмерке». А по пути нарвался на знакомую проститутку, а вместе с ней на дезинформацию. Авторитетный Джин пытался стравить его с Жанной, с дочерью самого Ставра. Чуть погодя прилетела одна пуля, сразу вслед за ней другая. И такая тогда каша заварилась… Если бы Кадомцев знал, в каких переплетах ему пришлось побывать, он бы сейчас не корчил из себя крутого.

— Значит, ты играешь по-крупному… — натянуто улыбнулся Кадомцев. — И ставки будешь поднимать по-крупному. Одну ставку за другой.

— Мы берем фиксированную плату, а не процент от прибыли. Поэтому ставка будет подниматься, но в пределах инфляции.

— Ну, ты можешь говорить что угодно…

— Игнат Ильич, если вы заметили, я обращаюсь к вам на «вы».

— А разве возраст не имеет значения? Мне сорок семь, а вам?..

— Двадцать шесть. И вы должны это знать.

— Должен.

— Кто не владеет информацией, тот не владеет ситуацией. А если ты не владеешь врагом, враг овладеет тобой. Все просто. И страшно.

— Это угроза? — не зло и без вызова спросил Кадомцев.