Кронштадтский детектив - Олег Мушинский Страница 5

Семен положил на мой стол сверток, а сапоги поставил рядом.

— Есть что-нибудь интересное? — осведомился инспектор.

— Виноват, Вениамин Степаныч, не смотрел, — ответил Семен.

— Ефим, посмотрите, — сказал инспектор.

Я развернул вещи утопленника на столе. На первый взгляд, тут было всё, что я успел заметить у ограды. Поиск по карманам принес мне серый конверт из парусины. Внутри оказался лист плотной бумаги, сложенный вчетверо. От воды он нисколько не пострадал.

На листе был карандашный рисунок, выполненный, надо сказать, с немалым мастерством. Я сразу узнал Андреевский собор и угол канала, где недавно искупался. Над каналом, именно там, где утонул этот Золотов, возвышалась гигантская каменная арка. Мне сразу показалось, будто бы я ее где-то видел, но никак не мог вспомнить, где именно. По крайней мере, не у собора точно. Ничего подобного там не было.

Под рисунком черными чернилами была сделана надпись:

Максимальная сила седьмого октября.

Буквы были такие мелкие и угловатые, что я поначалу принял их за орнамент. Сама же надпись мне ни о чем не говорила. Семену тоже, а вот инспектор сразу нахмурился. Оборотная сторона листа была чистой.

— Это всё? — спросил инспектор. — Ни денег, ни документов, ни предсмертной записки?

— Нет, больше ничего, — ответил я.

— Что ж, придется работать с тем, что есть, — вздохнул инспектор. — И, кстати, я хочу сразу обратить ваше внимание на дату.

— Сегодняшняя, — отозвался я. — Может быть, имелась в виду буря этой ночью? Если он собирался топиться, то у него были все шансы сделать это даже не прыгая в канал.

— Но он туда прыгнул, — возразил инспектор. — Причем уже после того, как прошла буря. Это, Ефим, делает вашу версию несостоятельной.

Других предположений у меня не было. Должно быть, это отразилось на моем лице, поскольку инспектор нахмурился и покачал головой.

— Мне это представлялось очевидным, — сказал он. — Впрочем, ладно, это не самая важная деталь. Сообразите по ходу расследования.

Последняя фраза со всей очевидностью подразумевала, что расследование предстоит проводить именно мне. Так оно и оказалось.

РАССЛЕДОВАНИЕ Я НАЧАЛ со знакомства с Маргаритой Викторовной. Теперь, наконец, у меня была возможность рассмотреть ее как следует.

Барышня была очень худенькой и очень красивой. В белом платье, с прекрасным лицом и ореолом золотистых волос она казалась мне ангелом. Старый пуховой платок на ее плечах, который Семен раздобыл не иначе как в чулане, топорщился в разные стороны, будто ощипанные крылья, но барышню это не портило. Даже напротив, прямо-таки взывало выступить на ее защиту.

Когда Семен пригласил барышню в кабинет, инспектор любезно предложил ей чаю. Она отказалась. Инспектор кивнул и погрузился в бумаги, всем своим видом давая понять, что всё последующее ему совсем не интересно. Я придвинул стул для посетителей к своему столу.

— Сюда, пожалуйста, — пригласил я.

Барышня едва заметно кивнула и опустилась на самый краешек стула.

— Я, наверное, должна вам всё рассказать, — почти прошептала она.

— Должны, значит, расскажете, — уверенно объявил я. — А мы вас внимательно выслушаем.

На моем столе лежала карта Кронштадта, расчерченная подробнейшей схемой ночной засады. Я убрал ее с глаз долой. Затем вынул из ящика бумагу, перо и чернильницу.

— Я… — начала барышня и запнулась, неуверенно посмотрев на меня.

— Ах да, простите, — спохватился я. — Ефим Родионович Кошин, агент сыскной полиции. Ваше имя, Маргарита Викторовна, мне известно. Я буду заниматься вашим делом… то есть делом вашего брата, так что рассказывайте всё смело и без утайки.

Барышня послушно закивала. В ее руках появился кружевной платочек. Я даже не заметил, откуда она его вытащила. Не иначе, из рукава. Промокнув глаза, она уже увереннее обратилась ко мне.

— Я должна сразу поблагодарить вас, Ефим Родионович…

— Вы, Маргарита Викторовна, как-то слишком легко делаете долги, — заметил я. — Давайте-ка по порядку. Как случилось, что ваш брат оказался в канале?

— Он прыгнул туда, — тихо ответила барышня.

— Почему?

— Боюсь, Андрей решил покончить с собой, — последовал печальный ответ. — Он к этому давно шел. Я, конечно, присматривала за братом, но…

— Да, финал я видел, — сказал я. — И что же его толкнуло на такой шаг?

Барышня замялась.

— Нехорошо, конечно, за глаза плохо говорить про людей, — неуверенно сказала она. — Только вот по-другому мне и сказать нечего будет, — тут она сделала паузу, после чего всё-таки решилась и выпалила единым духом: — До самоубийства Андрея довел наш дядя.

— Вот как? — удивился я.

— Наверное, мне лучше рассказать всё с самого начала, — всхлипнула барышня.

— Похоже, так будет лучше, — согласился я.

Барышня снова вздохнула, после чего начала рассказывать:

— Мы сами из Нижнего Новгорода. Четыре года назад наши родители погибли. Утонули. Говорят, это был несчастный случай. Лодка перевернулась. Нас с Андреем люди вытащили, а больше никого. До сих пор помню этот ужас.

— Он имеет отношение к нынешнему делу? — уточнил я.

Плохих воспоминаний ей сегодня и без трагедий детства хватало.

— Ее брат тоже утонул, — подсказал Семен.

Барышня подарила ему благодарный взгляд.

— Спасибо, Семен, — прошептала она. — Да, наверное, я начала слишком издалека. Но тут я должна рассказать вам про завещание отца, а без него, то есть без его гибели, наверное, рассказ будет неполным.

— Достаточно указать сумму завещания, — сказал я.

— Двести пятьдесят тысяч, — легко ответила барышня. — По крайней мере, в такую сумму оценили коммерцию отца.

Я тихо хмыкнул. Что и говорить, деньги не маленькие. Пару недель назад в Петербурге налетчики взяли баню штурмом, со стрельбой из револьверов, а там в кассе всего пятьдесят рублей было. Ради четверти миллиона, наверное, и тяжелую артиллерию подтянули бы.

— И кому всё это богатство завещано? — спросил я.

— Отец всё оставил дяде, — последовал ответ. — Но там есть несколько условий. Дядя должен был заботиться о нашей маме, а в случае ее смерти… — тут барышня запнулась, но быстро совладала с собой. — О нас с братом. Сразу после похорон дядя продал дело отца, а нас усыновил и привез в Кронштадт.

— Ясно, — сказал я. — Дальнейшая судьба этих денег вам известна?

Барышня опять закивала. Прямо как китайский болванчик, что стоял у инспектора на столе.

— Да, знаю, — произнесла она. — Большую часть денег дядя вложил в свое предприятие, а пятьдесят тысяч положил в банк под процент. Это, Ефим Родионович, наши с Андреем деньги. Я не сказала вам? По завещанию, когда нам с братом исполнится восемнадцать лет, дядя должен каждому из нас выплатить по двадцать пять тысяч. Как написал отец, чтобы мы могли устроиться в жизни. Я этого не видела, но Андрей читал завещание. Он на юриста учится… учился, так что разбирался в этих делах.