Смерть на выбор - Росс МакДональд Страница 50

Горячий бифштекс и пинта кофе очень мне помогли. Рут нехотя поклевала кусочек жареного хлеба, макая его в желток сваренного всмятку яйца. Героин был ей и едой, и питьем, и сном. Он был и ее будущей смертью — если она не найдет в себе сил остановиться. Эта мысль не давала мне покоя.

Когда мы снова сели в машину, я сказал об этом Рут — правда, немного другими словами.

— Я знал людей, которые курили опиум и марихуану, нюхали кокаин, жевали коноплю, пили маковую настойку, не говоря уж о добрых славных пьяницах. Мужчин и женщин, которые не могли жить без морфия. Некоторые умудряются пристраститься к мышьяку или готовы продаться в рабство за холодящий глоток эфира. Но твоя привычка хуже любой другой.

— Начинаются лекции, — со скукой протянула она, точно разговаривала с учителем, отчитывающим ее за то, что она жевала резинку на уроке. — Что вы вообще знаете о моих привычках, мистер Зануда?

— Вполне достаточно.

— Кто вы такой?

— Частный детектив. Я уже говорил тебе, но ты забыла.

— Возможно. Прошлой ночью я была в Сан-Франциско? Я вроде припоминаю, что ехала куда-то на автобусе.

— В Сан-Франциско ты была, но, как ты туда попала, я не знаю.

— А что с моим плечом? На нем такие следы, будто меня кто-то укусил. Я только сейчас в туалете увидела.

— Тебя укусил комарик. Точнее, москит.

Я оторвал взгляд от дороги и посмотрел на нее. На мгновение наши глаза встретились, и я понял, что она ничего не поняла.

— Очень смешно, — холодно обронила она.

Меня разбирали злость и смех одновременно.

— Черт, не я же тебя укусил, в самом деле! — Однако у меня не хватило злости на то, чтобы без особой надобности заставить ее вспомнить забытую ею ночь. Даже мне Москит казался сейчас фигурой нереальной — гадкой химерой из кошмарного сна.

Я взглянул на Рут и понял, что к ней возвращается память — глаза ее потухли и остановились.

— Это правда, — тихо сказала она. — То, что вы говорите про эту мою привычку. Это страшно. Сначала я попробовала потехи ради, вместе с Ронни. Первые несколько раз он мне давал дозу бесплатно. А теперь я без этого не могу. Когда колюсь, мне хорошо, когда нет — ужасно. Знаете, как я себя сейчас чувствую?

— Судя по твоему виду — как полутруп.

— Просто как труп, без всяких «полу». Но главное, мне все равно. Мне абсолютно все равно.

Вскоре она снова задремала. Она не проснулась ни когда мы ехали по автостраде, обгоняя ревущие грузовики, ни даже в городе, на бульваре, где движение было еще оживленнее. Однако грохочущая Мэйн-стрит ее все-таки разбудила.

Я нашел парковку возле Дворца правосудия. Было почти два часа дня — как раз то время, когда Питера Колтона было легче всего застать на месте. Рут довольно спокойно пошла со мной, все еще ступая так, словно под ногами у нее был пенопласт. Но, увидев, куда я ее веду, остановилась как вкопанная.

— Вы хотите сдать меня фараонам?

— Глупости, с чего ты взяла? — солгал я. Две-три зеваки на тротуаре стали подвигаться к нам, готовые выступить свидетелями любой сцены, которая могла сейчас разыграться. — Ну-ка, шагай, а то снова укушу! — пригрозил я.

Она зло зыркнула на меня, но все-таки нехотя побрела вперед на плохо гнущихся ногах. Наши укороченные черные тени вместе вползли на ступеньки.

Колтон — крупный, носатый, пышущий энергией мужчина — был у себя в кабинете. Когда я открыл дверь, он сидел за столом, склонив голову над бумагами, и не сразу от них оторвался. Его каштановые с рыжинкой, очень коротко остриженные волосы придавали его облику нечто медвежье, что вполне соответствовало его характеру. Я подтолкнул Рут в дверь и вошел следом. Бочком, вдоль стеночки, она отодвинулась от меня в сторону.

Колтон посмотрел на меня с рассчитанным эффектом, обвиняюще наставив на меня свой мощный нос.

— Ага, вот и блудный сын наконец. Видок у тебя аховый.

— Это оттого, что я доедал за свиньями.

— К тому же знаток Библии, а я-то грешным делом сомневался, умеет ли он читать. — Прежде чем я успел ответить, он перевел взгляд на девушку, которая съежилась у стены. — А это еще кто? Блудная дочь?

— Это Рут, — сказал я. — Как твоя фамилия, Рут?

— Н-не скажу, — сказала она, запнувшись от дрожи.

Колтон разглядывал ее с холодным интересом.

— На чем она сидит?

— На героине.

— Это ложь, — сказала она деревянным голосом.

Колтон пожал плечами.

— Ты пришел не по адресу. К тому же я занят. Почему ты привел ее ко мне?

— Занят чем? Делом Даллинга?

— У тебя еще хватает наглости произносить это имя, Лью. Твое счастье, что жена Тарантини подтвердила твою историю с пистолетом. Помощник окружного прокурора хотел затолкать тебя в одну из наших славненьких новеньких камер, пока я его не отговорил. Но если будешь мозолить мне глаза и отрывать от работы, я могу уговорить его обратно. Благо это не трудно. В последние два года у нас было многовато хлопот со свободными художниками от сыска.

— Да уж конечно! Сколько я вам доставил хлопот, когда поймал за вас Дуайта Троя.

— Не бахвалься. Парень ты лихой, я знаю. Но раз ты такой горячий, почему бы тебе не взять все свои градусы и не торгануть ими где-нибудь в другом месте? Привел какую-то девчонку-наркоманку и ждет, что его расцелуют и все простят за такой подарочек. Да им цена полцента за пару. Я тебе таких в любое время полсотни зараз отловлю в двух шагах отсюда. — Колтон взъелся на меня не на шутку. Он спас меня от каталажки, но все же не простил мне чересчур вольного обращения с законом.

Покосившись на меня, Рут слегка улыбнулась. Ей доставляло удовольствие смотреть, как меня распекают. Она уселась на стул у стены и закинула ногу на ногу.

— Ладно, валяй вставляй, — пробормотал я. — Это как в армии — начальник вставляет фитиль тебе, а ты вставляешь своему подчиненному.

— Мне никто ничего не вставлял. Однако скажу тебе откровенно, иметь дело с этой Хэммонд было нелегко. Она вчера весь день с нас не слезала — требовала, чтобы ей выдали тело Даллинга. Не понимаю, зачем тебе понадобилось трогать Джейн Хэммонд?

— Тогда мне показалось, что она может дать интересную ниточку. Бывают и у меня ошибки.

— Тогда не веди себя так, будто ты уверен в обратном. В следующий раз я и пальцем не пошевелю, когда на тебя собак спустят. — Он встал и подошел к окну, повернувшись ко мне спиной.

— Хорошо, — сказал я. — Извини. Теперь, когда ты дал выход своим оскорбленным чувствам, может быть, перейдем к делу?

Он проворчал что-то нечленораздельное.

— Тарантини вы, конечно, не нашли?

Вопрос отвлек его от окна.