Не оборачивайся - Мишель Ганьон Страница 50

— Я не знаю, — признался Коди. — Но такое возможно.

Девушка встала и вышла из комнаты. Питер поднялся на ноги, чтобы последовать за ней, но Коди покачал головой.

— Дай ей немного времени.

После коротких колебаний Питер опустился на диван.

— Я до сих пор не знаю, как вы познакомились, — через минуту сказал Коди.

— Ноа — член /АЛЬЯНСА/. Она превосходный хакер, поэтому я обратился к ней за помощью, чтобы взломать сайт АФРМ. Однако я понятия не имел…

— Безумное совпадение, — Коди покачал головой. — А Аманда?

Питер принялся изучать ногти.

— Оказалось, что ее больше интересуют парни из колледжа.

— Ах вот оно как… извини, дружище.

Питер пожал плечами. Он оценил, что Коди больше ничего не сказал. Другие его приятели тут же заявили бы, что она сука, что все к лучшему и теперь он свободен. Да, Питер ужасно злился на Аманду, но не собирался позволять ее оскорблять.

— Мне нравится эта девушка, — заметил Коди. — У нее сильный характер.

— Да, тут нет сомнений. — Питеру удалось рассмеяться.

Коди посмотрел на него, но промолчал. Сквозь закрытую дверь ванной комнаты до них доносился звук льющейся воды. Может быть, Ноа плачет?

Коди встал, потянулся и потер спину.

— Я чувствую себя как старик. Поможешь мне разложить диван?

Они с Коди превратил диван в кровать. Коди сходил в другую комнату и вернулся с простынями и полотенцами. Через мгновение вернулась Ноа. Ее лицо снова превратилось в маску. Она посмотрела на диван.

— Кто здесь будет спать?

— Ты, — сказал Коди. — Если только вы…

— Я лягу на полу, — быстро сказал Питер.

— Тогда я достану спальный мешок. К сожалению, у меня больше нет подушек.

— Все в порядке, — сказала Ноа. — Спасибо, что разрешил нам остаться.

— Какие вопросы, Педро мне как брат. — Коди сжал ее плечо и направился к двери. — Если тебе что-нибудь понадобится, я в комнате дальше по коридору.

Ноа легла на диван и стала смотреть в потолок. Ее рука сама потянулась к груди, пальцы беспрестанно ощупывали кожу под рубашкой, и неровный шрам казался более холодным. Когда Коди рассказал о своих подозрениях, она бросилась в ванную комнату, в ушах отчаянно зашумело. Перед глазами танцевали разноцветные пятнышки, словно все чувства объединились против нее. Она склонилась над унитазом, ожидая, что ее сейчас вырвет. Во рту появился вкус желчи, но рвота так и не началась.

Ноа плеснула воды в лицо, и ей стало немного лучше. Но, взглянув в зеркало, она увидела в своих глазах страх. На нее смотрели испуганные глаза ребенка, и ей пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не пойти на кухню, не взять нож и не располосовать себе грудь.

Возможно, все не так, возможно, Коди сделал неверное предположение. К тому же он еще не настоящий врач.

И все же, когда он произнес эти слова, что-то щелкнуло. Ноа почти ощущала внутри у себя чуждое присутствие. Словно дополнительный тимус пульсировал в груди в ритме ее сердца. Интересно, кому он принадлежал прежде и знала ли она этого ребенка? Может быть, они спали на соседних койках в Центре.

Ноа повернулась на бок, лицом к стене. Ей вновь стало холодно. Дыхание срывалось с губ легким облачком — отопление было поставлено на минимум. Коди извинился, сказав, что пытается минимизировать счет. И, хотя Ноа лежала в одежде под толстым стеганым ватным одеялом, она замерзала. Впрочем, даже в теплой квартире, которую она на одну ночь сняла в Кембридже, ей не удалось полностью согреться. Быть может, это побочное действие второго тимуса. Если так, то ее могут ждать и другие сюрпризы.

Ноа напомнила себе, что ей следует тревожиться не только об этом. Возможно, ее заразили ЧУИМ. Почему-то это пугало ее гораздо меньше, чем мысль о втором тимусе. Со смертью она сможет справиться — она близко познакомилась с ней в юном возрасте и, честно говоря, не рассчитывала дожить даже до шестнадцати лет. Когда социальный работник в больнице протянул ей чашку какао и объяснил, что ее родители «отправились в рай», ей сразу пришло в голову, что плохие вещи случаются тройками. Всю свою жизнь Ноа ждала, когда упадет вторая туфля.

Но чужой тимус… мысль о нем казалась непереносимой.

— Ты спишь? — прошептал Питер.

Сначала Ноа решила ему не отвечать. Ей не хотелось разговаривать. Однако Питер обеспечил ее крышей над головой. И поступил очень мило, когда сказал, что будет спать на полу. Она знала совсем немного парней, которые повели бы себя так же.

— Нет, не сплю, — наконец ответила она.

После долгой паузы Питер сказал:

— Мне вправду очень жаль.

— Ты не сделал ничего плохого.

— Да, я понимаю. Я не принимаю вину на себя — лишь выражаю сочувствие. А это большая разница.

— Я знаю, — раздраженно сказала она.

Он немного помолчал, а потом прошептал:

— Теперь мне уже не так жаль.

Ноа не выдержала и рассмеялась.

— В любом случае, это мерзко, — продолжал Питер. — Я думаю, что тебе, наверное, очень страшно.

— Мне не страшно, — сказала Ноа.

— Правда? А я в полнейшем шоке. — Он затрещал суставами пальцев — Ноа несколько раз замечала, что он так делает, когда о чем-то задумывается. — Проснуться на операционном столе… наверное, я бы совсем растерялся.

— Это не помогло бы, — сухо заметила она.

— Извини.

— Ты много извиняешься, — заметила она.

— Это из-за того, что ты заставляешь меня нервничать.

— В самом деле? — Ноа повернулась к нему лицом и подперла голову рукой. На окнах не было занавесок, и падающий с улицы свет слабо освещал Питера. Спальный мешок был застегнут до середины, так что она видела его выцветшую футболку. Он смотрел в потолок. — Почему?

Он повернулся к ней и застенчиво улыбнулся.

— Я и сам не знаю. Может быть, дело в том, как ты говоришь.

— А как я говорю? — резко спросила Ноа.

— Словно собираешься начать ссору. Или будто мы уже поссорились. Моя мать сказала бы, что ты склонна к противостоянию.

Ноа обдумала его слова.

— Я не хочу ссориться, — наконец ответила она.

— Да, я уже понял. Но сегодня, изучая файлы, ты вела себя по-другому.

— Да?

Питер снова рассмеялся и сказал:

— Вот видишь…

— Что?

— Мне всегда было легко разговаривать с другими людьми.

— Тебе повезло, — фыркнула она.

— Ноа, я ничего для этого не делал. Оно получалось само. Но с тобой я не знаю, что сказать, а все, что говорю, звучит ужасно глупо. И я никак не могу понять почему.