Козырной стрелок - Андрей Ильин Страница 51

— А я думаю...

Думали подручные Папы, может быть, первый раз в жизни. Вернее сказать, обсуждали вслух то, что думали. Потому что раньше, даже если что поперек авторитета Папы и имели, то не возникали. А тут языки развязали. В таком неудобном во всех отношениях месте.

— Фиалка вызывает Розу.

— Роза слушает.

— Как у вас?

— У нас все в порядке. Подходы чисты.

— Что Ромашка?

— Ромашка на месте.

— Фиалка вызывает Гладиолус.

— Гладиолус слушает.

— Гладиолусу работать. Два объекта работать... Два, потому что за вчерашний и сегодняшний день. Потому, что такой был уговор — один выстрел в один день.

— Вас понял, Фиалка. Приступаю к исполнению. Гладиолус дослал в ствол патрон, вжался плечом в приклад и припал к окуляру прицела. В перекрестье замелькали лица.

— Кого работать?

— Кого хочешь.

Это был очень непривычный приказ. Снайперы не пехотинцы, которым все равно, в кого палить. Снайперы всегда работают конкретный объект. А здесь — «кого хочешь»!

Гладиолус провел дулом винтовки по лицам, выбирая жертвы.

Пожалуй, тот и тот.

Не потому, что они хуже других. Потому что удобней других стоят.

Гладиолус остановил движение винтовки. Совместил крест прицела с жертвой. Задержал дыхание. Снял предохранитель. И плавно вдавил указательным пальцем курок.

Пуля, коротко взвизгнув в воздухе, ударила одного из стоящих в ногу, ломая и дробя кость. Раненый упал навзничь и дико закричал:

— А-а-а!

Братва разом дернулась в стороны в ожидании второго выстрела. И не ошиблась. Второй выстрел последовал.

Снайпер, мгновенно сместив дуло винтовки вправо, поймал в прицеле плечо второй жертвы и произвел выстрел. Чуть позже, чем следовало, произвел. На долю секунды позже.

Пытаясь спастись, мелькнувший в окуляре прицела человек присел, подставив под выстрел вместо плеча — голову. Пуля хрустко впечаталась в лоб и, пройдя сквозь мозг, вышибла затылочную стенку черепа. Отчего у всех создалоа впечатление, что голову разорвало в куски.

— Это он!

— Шухер!

— Спасайся кто может!

Братва бросилась в стороны, но по большей части в сторону недалекой, обещавшей спасение двери, из которой они совсем недавно вышли.

— Работу закончил, — сообщил Гладиолус.

— Гладиолусу разрешаю эвакуацию. Снайпер быстро, но аккуратно разобрал винтовку и сложил ее в чемоданчик.

— Фиалка вызывает Розу.

— Роза слушает.

— Ромашке — отбой.

— Сашка. Ты где? — привычно крикнул в подъезд сунувшийся в парадное «случайный прохожий».

Иван Иванович, подхватив «дипломат», начал спуск с пятого этажа к входной двери.

В другую дверь, больно пихаясь коленками и локтями, оттаскивая друг друга за руки и волосы, ломилась братва. Дверные косяки трещали от их напора.

Те, кто уже проник внутрь, тащили из карманов шпалеры и, передергивая затворы, вставали между проемов окон, где их нельзя было достать с помощью винтовки.

В доме стоял гул от топота ног, матерных криков и клацанья затворов.

— Что там происходит? — громко спросил со второго этажа Папа.

— Какая-то заваруха на улице, — доложила ничего еще не понимающая охрана.

— Какая, на хрен, заваруха! — возмутились уцелевшие братаны. — Он Серого завалил. Он ему башку из своего винта в куски разнес! Там мозги по всему двору...

— Кто стрелял? — перекрывая возмущенные голоса, крикнул Папа.

— Он стрелял. Он!

Папа быстрыми шагами подошел к окну и, прижавшись спиной к стене, выглянул наружу. Просто так выглянул. Следуя выработанной во время милицейских облав привычке.

Он выглянул и увидел улицу. Увидел машины и идущих по своим делам прохожих. Которые знать не знали, что вон за тем, недалеким забором только что убили одного и ранили еще одного человека.

Папа еще раз оглядел прохожих и увидел то, что не ожидал увидеть, но что хотел увидеть.

Из двора дома, что стоял напротив, не спеша вышел мужчина в длинном светлом плаще. И так же никуда не торопясь пошел по направлению к стоящей неподалеку машине. Он шел так, как будто не знал, куда шел и, главное, откуда шел! Как будто просто прогуливался. Но если он просто прогуливался, зачем он держал в правой руке большой, черный, тяжелый «дипломат»?

Нет, этот прохожий был не просто прохожий. Этот прохожий был Иванов Иван Иванович!

Который выходил из двора дома, откуда только что стреляли из винтовки с оптическим прицелом.

— Все на улицу! — громко закричал Папа, бросаясь к лестнице. — На улицу! — повторил он свой приказ на первом этаже. — Ну!

Но никто не двинулся с места. Все, прячась за стенами и пряча глаза от направленного на них злобного взгляда, остались стоять там, где стояли. Охрана и братва боялись открыть дверь, за которой, возможно, их ждала смерть. Они не желали расплескивать свои мозги по асфальту.

— Он там! Он идет по улице! Убейте его! И снова никто не шевельнулся.

— Коните, гниды!

Папа шагнул к двери и сильным пинком распахнул ее. Выстрела не последовало.

— Убейте его!

Охрана, испуганно озираясь и заступая друг за друга, потянулась на улицу.

Братва никак не отреагировала на прозвучавший приказ. Братва осталась на месте.

— Папа, он замочил Серого!

— Кто сказал?! — громко, беря на испуг, гаркнул Папа. — Кто? Ты? Ты?

Но на этот раз никто не стал прятаться за спины.

— Я сказал! — выступил вперед Бурый.

— Ты?!!

— Он сказал то, что думают все, — поддержали Бурого остальные.

— Тогда пусть говорит. Пусть говорит один.

Бурый слегка стушевался, но его подтолкнули сзади.

— Папа, он перестал пугать. Он стал мочить. Он перемочит всех.

— И что?

— Он перемочит всех! — повторил Бурый, потому больше не знал, что сказать.

— Перемочит! — согласился Папа. — Потому что вы боитесь замочить его. А он не боится.

— Мы бы не смогли замочить его. Он мент.

— И что? Разве менты не умирают? Разве вы не мочили ментов?

— Он не простой мент. Он особый мент. Он ранил Губатого и вторым выстрелом кончил Серого. Он попал Серому прямо в лоб. Он попал ему в лоб, когда тот пытался смыться! Он мочит из своего винтаря в лет, Папа! Он никогда не промахивается!