Бриллиант - Марна Дэвис Келлог Страница 51

— Понимаю, — ответил Оуэн, но я почему-то сомневалась, что это так и есть. Я все еще не слишком проникла в его менталитет и не всегда могу сказать, о чем он думает.

— Насчет этого не волнуйся. Откровенно говоря, Гил предпочел бы сам с этим управиться.

Готовность Гила побеседовать со мной на эту тему, и без того не слишком горячая, со временем, можно сказать, увяла. Иногда его отношение ко мне граничило с откровенной враждебностью. Возможно, он просто ревновал к моим становившимся все более тесными отношениям с Оуэном.

— А теперь, — добавил он, открывая лежавшую на столе папку, — перейдем к делу. Не сумеешь дозвониться до этого парня? — Он протянул мне листок бумаги с одним словом: Хиллер. — По-моему, он живет в Вермонте.

— Это его компания?

— Нет, фамилия. Джон Хиллер. Он хакер.

— То есть компьютерный хакер?

— Лучший в своем деле.

Я поспешно заткнула уши.

— Только не рассказывай. Не желаю слышать подробности.

Когда я закрывала за собой дверь, Оуэн все еще смеялся.

* * *

За спиной тихо звякнул лифт, дверь бесшумно раздвинулась, и в приемной появилась самая красивая и элегантная женщина, какую я когда-либо видела в жизни. Я сразу же узнала Одессу Ниандрос. Ее известности могла позавидовать принцесса Диана. Она славилась многим, в том числе и редкой красотой: волосы, уложенные в прическу каре, как у фарфоровой куклы, такие черные и блестящие, что отливали синевой, широко поставленные раскосые глаза цвета летнего неба, высокое, гибкое, тренированное тело, двигавшееся с грацией балерины. Она всегда носила только белое. Была очень, очень богата. Очень, очень щедра. И, как говорили, могла быть очень, очень милой… когда добивалась своего. А она всегда добивалась своего. И, что важнее всего, управляла наследством своей покойной сестры, принцессы Арианны. Одесса Ниандрос была игроком высшей лиги и теперь выбирала фирму, которая могла бы продать накопленные сестрой богатства с наибольшей прибылью. Состязание между тремя аукционными компаниями достигло невероятного накала. Любой из нас сделал бы все, чтобы заполучить ее.

Она подплыла к моему столу, как сошедший с небес ангел. Я поспешно нацепила на лицо улыбку.

— Добро пожаловать в «Баллантайн и Кº», мисс Ниандрос. Как видите, мы почти оправились.

— Какая трагедия. Сожалею о ваших потерях.

Какой низкий, гортанный, пробуждающий воспоминания о дорогих сигаретах и поздних ночах голос с сильным медово-сахарным акцентом.

— Мистер Брейс ожидает меня.

— Я немедленно сообщу ему, что вы здесь. Извините.

Я закрыла за собой дверь кабинета Оуэна. Он, как всегда, прижимал к одному уху трубку телефона, а к другому — сотовый.

— Ты знал, что сегодня приедет Одесса Ниандрос?

— Что?

— Одесса Ниандрос. Она здесь. Говорит, что ты ее ждешь.

Оуэн поморщился и покачал головой:

— Что ей надо?

— Кому интересно, что ей надо? Надевай пиджак и поправь галстук. Хочешь, я позвоню Дэвиду? Попрошу прийти?

После истории с бомбой Дэвид присутствовал на каждом совещании, каждой встрече, потому что наша фирма становилась центром притяжения для всех имеющих хотя бы косвенное отношение к юридической профессии. Благодаря влиянию и финансовым возможностям клиентов, пострадавших при взрыве, мы, похоже, собирались поставить рекорд по количеству предъявленных нам исков, нараставшему словно лавина и за одну ночь превратившему нас из аукционистов в ответчиков.

Дэвид объявил Оуэну, что это только начало.

— Самые крупные иски еще впереди, и они нас удушат. На пострадавших работают лучшие адвокаты страны.

— Ну и черт с ними! — взорвался Оуэн. — Меня не запугаешь! Я тоже пострадавшая сторона!

— Не совсем. У тебя остались глаза, уши, кожа, руки, ноги и пальцы на руках и ногах.

— Дэвида? — Оуэн задумался. — Давай сначала узнаем, чего хочет мисс Ниандрос.

Подав напитки: горячий чай для нее и черный кофе для него, — я вернулась к себе и скрестила пальцы.

— …итак? — спросила я двадцать минут спустя, едва Одесса удалилась.

Оуэн пожал плечами:

— Не стоит заранее радоваться, но она собирается распределить коллекции между тремя фирмами, так что мы определенно в деле. Особенно во всем, что касается драгоценностей. Благодаря русским у нас репутация истинных экспертов. Посмотрим.

— Она напоминает мне Кубла Хана [15].

— Что ты хочешь сказать?

— Ну, она не только похожа на монголку, но и выглядит так, словно может причинить боль, не находишь?

— Кому? — осведомился Оуэн с плотоядной улыбкой.

— Определенно тебе.

— По-моему, ты спятила.

— Да ну? Советую поостеречься. Не успеешь оглянуться, как она свяжет тебя, вырвет сердце и съест, прежде чем ты поймешь, что тебя всего лишь намеревались поцеловать.

— Знаешь что?

Оуэн обнял меня и вдавился в мое бедро.

— Что?

— Я только и думаю что о тебе.

— Вздор!

Но потом он поцеловал меня, стал ласкать, снял жакет и лифчик одним плавным движением, так что я ему поверила.

Через несколько минут Оуэн попросил соединить его с Гилом.

— У меня кое-какие сведения, — объявил он без предисловий. — И план тоже. Она в жизни не поймет, что ей врезало по башке.

Кубла Хану предстоит столкнуться с Годзиллой. Бедная Одесса!

Наше взаимное увлечение граничило с безумием. Мошенничество. Бомба. Драгоценности. Напряжение все нарастало. Наша известность росла. Мы стали кем-то вроде рок-звезд. Куда бы мы ни заглянули: «Гринз» или «Уилтонз», «Кэприс» или «Маркс», выпить мартини в маленьком баре в «Дьюкс» или провести уик-энд в Кливдене, ставшем нашим традиционным убежищем, люди непременно подходили к Оуэну, расспрашивали о взрыве, русских драгоценностях, рассуждали о беспрецедентных мерах охраны, которые он будет вынужден предпринять в будущем. Оуэн распускал хвост, пыжился, довольный всеобщим вниманием. Я грелась в лучах его славы, повторяя себе, что для меня это почти все равно что пламя страсти.

Секс становился все более пылким и изощренным. Я пользовалась всеми преимуществами долгого постельного опыта Оуэна. Он соблазнял меня. Ласкал. Доводил до невиданных высот экстаза. Боготворил. Обожал.

— Я люблю тебя, Кик, — вдруг сказал он.