Полицейские и воры - Дональд Уэстлейк Страница 51

Бэнделл хмуро разглядывал карту:

– Ты это хорошо продумал, Тони? Уверен в себе?

– Джо, ты меня знаешь, я человек осторожный. Я бы не полез в это дело, если бы не был уверен в успехе. И двенадцать миллионов. В бумагах на предъявителя. – Вигано обвел глазами присутствующих. – Это достаточно большой пирог, чтобы поделить его на всех.

Бэнделл медленно кивнул:

– Значит, ты хочешь снять с наших счетов в Нью-Йорке два миллиона долларов, показать им и потом сразу положить их на место?

– Верно.

– А какая гарантия, что эти два миллиона не попадут к кому-нибудь другому?

Вигано указал на своих спутников:

– С ними все время будут Энди и Майк. А остальные парни, задействованные в операции, вообще не узнают, что находится в корзине.

Бэнделл поменял положение, сев немного боком, чтобы взглянуть в окно, находящееся за его спиной. Минуты текли, а он все думал. Вигано сделал Майку знак, и он тихонько сложил карту и убрал ее. Бэнделл все смотрел на город.

Наконец он обернулся. Спокойно глядя на Вигано, Бэнделл сказал:

– Под твою ответственность. Вигано улыбнулся:

– Договорились.

ТОМ

Джо высадил меня на углу Коламбас-авеню и Восемьдесят пятой улицы, и я прошел пешком один квартал по направлению к Центральному парку. У светофора я перебрался на другую сторону, и парк оказался прямо передо мной, зеленый газон отделяла от тротуара низкая, по колено, стенка из кирпича.

В той части парка скамейки расставлены лицом к дороге. Я никогда не мог понять, зачем людям сидеть в парке спиной к нему, но факт, что в хорошую погоду скамьи всегда заняты, так что, видимо, в этом заключалось какое-то удовольствие, недоступное моему пониманию. Может, отдыхающим нравилось подсчитывать количество проезжающих машин.

Но сегодня и я присоединился к этим зевакам. Сидя на свободной скамейке, я попытался считать машины, но не нашел в таком занятии ничего занимательного.

Сидя на лавочке с газетой на коленях, в накладных усах, я почти целый час ждал появления членов шайки. День был влажный и душный, и у меня отчаянно чесалась кожа под усами, но я избегал скрести ее из опасения, что маскировка может нарушиться. Когда становилось невмоготу, я осторожно шевелил верхней губой, как делает бобер, но старался подражать ему пореже, только уж когда просто не мог терпеть, потому что эти чертовы усы каждую минуту могли отвалиться, а мне не хотелось держать их в руках, когда появятся люди Вигано.

Я потому так охотно размышлял об усах и скамейках, что попросту боялся думать о Вигано и его гангстерах и о том, что мы с Джо собирались проделать.

А дело это было пострашнее ограбления, наверное раз в сто опаснее. В финансовой конторе мы действовали против нормальных, цивилизованных людей, которые в худшем случае могли нас арестовать, предать суду и заключить в тюрьму. Теперь же против нас были бандиты, которые собирались нас убить, что бы мы ни предприняли. В прошлый раз мы провернули свою единственную операцию против обычной организации с обычными порядками. Сейчас мы рисковали жизнью в противоборстве с опытной, жестокой и злобной шайкой бандитов.

Когда я об этом думал, мне начинало казаться, что мы просто ненормальные. Если бы я сообразил раньше, скажем, еще в поезде, когда ехал на встречу с Вигано, если бы я только представил себе, что рано или поздно нам придется превратиться в мишень для убийц из мафии, я бы ни за что не пошел на ограбление. Я уверен, что и Джо тоже. Но вначале мы размышляли только о том, как украсть эти бумаги, а что будет после, не задумывались. И даже когда до меня дошло, какие действия пред примет Вигано, я все еще заботился только о том, как бы провести операцию попроще, побезопаснее для нас.

Только на следующее после ограбления утро, когда мы, страдая с похмелья, ехали в машине Джо на работу, я впервые представил себе полностью наши перспективы. Мы хорошо справились с первой частью операции, но вторая часть была гораздо каверзнее и опаснее. Здесь нас могла поджидать смерть, если мы не окажемся достаточно хитрыми, решительными и удачливыми.

С другой стороны, если мы теперь остановимся, то не имело смысла возиться с первой частью нашей идеи.

И на какое-то время я впал в настоящую депрессию. Я даже, не мог думать над проблемой обмена, не был в состоянии сконцентрироваться на ней. Мне казалось, что нам нипочем не справиться с такой задачей: залезть в мышеловку и стащить оттуда кусок сыра стоимостью два миллиона долларов, притом так, чтобы у нас на шее не захлестнулась веревка палача.

Возможно, я вообще отказался бы от этой затеи, чему способствовал случай с несчастным гомиком, который, кстати, произошел неподалеку отсюда, но Джо, выспренне выражаясь; снова вернул меня на стезю порочных деяний. Думаю, у него просто меньше развито воображение, что в то же время является его сильной стороной. Если вы не в состоянии представить себе, что дело может плохо обернуться, то и не испытываете страха.

Не хочу сказать, что Джо не боялся мафии. Любой нормальный человек испугается бандитов, особенно если намеревается продать им за два миллиона долларов груду старых газет. Только, в отличие от меня, страх не парализовал Джо. Он предпочитал иметь дело с более конкретными вещами, которые мог потрогать и попробовать на вкус. Меня больше всего волновала предстоящая встреча с шайкой, тогда как его мучило разочарование оттого, что мы проделали первую часть операции и ничего за это не получили. Я знаю, что он по-настоящему расстраивался, когда мы рвали на клочки ценные бумаги.

Что ж, мы снова рисковали. Мы могли еще повернуть, могли выйти из игры, но не думаю, что пошли бы на это. Сейчас мы оказались приблизительно в таком же положении, что и во время ограбления, – когда встретили Истпула, но Джо еще не схватил его за руку и не остановил. Мы обо всем договорились с Вигано, оба вышли на позицию, но еще не вступили в контакт, то есть могли и передумать в самую последнюю минуту.

Джо сделал свой первый шаг в соответствии с нашим планом: через двадцать минут после того, как я уселся на скамейку, он медленно проехал мимо. Но я не подал ему условленного знака, так как люди Вигано еще не появились. Потом я снова стал развлекаться подсчетом машин, и через пятнадцать минут он опять проехал мимо меня, но бандитов еще не было.

А придут ли они? Если после всей нервотрепки, после тщательной разработки нашего плана обмена бандиты не появятся, то я просто не знаю, что сделаю! Этого я не вынесу, вот и все. Опять звонить Вигано, договариваться о новой встрече... Да я наживу себе язву желудка раньше, чем все это закончится! Или получу нервное потрясение.

Но что, если они вообще не придут? Что, если они решили бросить все к черту и не захотят покупать у нас боны?

Да, вот это будет номер! Джо тогда точно разозлится, и именно на меня. Потому что если бы сейчас мы имели на руках боны, а шайка кинула бы нас, то мы могли бы всучить их кому-нибудь другому. Но идею ценных бумаг мы могли продать только Вигано, одному ему, и никому больше!