Ты его не знаешь - Мишель Ричмонд Страница 51

— Мак-Коннел и моя сестра, — напомнила я. — Говорите, вы поощряли их отношения?

— Именно так. Питер сразу пришел ко мне за советом. А я не видел смысла в том, чтобы сохранять несчастливый и бесполезный брак. Так ему и сказал: мол, если подвернулся реальный шанс на счастье, надо хвататься за него обеими руками. Не верю я, знаете ли, в россказни о том, что гений расцветает, преодолевая жизненные трагедии. Возьмите, к примеру, Рамануджана — блестящие достижения, поразительное предвидение: бесконечность числа «пи», гипотеза Рамануджана. И что же? В тридцать два года умирает от туберкулеза в каких-то индийских трущобах. Можете представить, в двадцать один год его оженили на девятилетней девочке! Насколько больший вклад он внес бы в математику, если бы тихо-мирно жил с женой, которую сам выбрал. Так что, как видите, мой совет Питеру был не совсем бескорыстен. Я был убежден: если они с Лилой станут работать сообща, они добьются неслыханных результатов. Разумеется, доказательства гипотезы Гольдбаха я от них не ждал, но не сомневался, что, двигаясь к этой почти недостижимой цели, они совершат другие не менее важные открытия. Возьмите, к примеру, последнюю теорему Ферма. На пути к ее решению был сделан ряд значительных прорывов. Скажем, доказательство гипотезы Тиниямы-Шимуры вплотную связано с поисками решения теоремы Ферма.

Кэрролл положил руки на подлокотники своего кресла. Я заметила массивное золотое обручальное кольцо и отменный маникюр.

— Но я отвлекся. Помимо советов, я, знаете ли, оказывал им и практическую помощь. Питер как-то признался, что им с Лилой неудобно работать в здании факультета: сестра ваша опасалась, что пойдут сплетни. Тогда я предложил им для работы свой собственный дом. Жена моя в то время занималась росписью стен, часто уезжала на заказы, а Дженна уже учились в Колумбийском университете. — Он помолчал, внимательно глядя на меня. — Чему вы удивляетесь? Если я математик, это не значит, что романтические отношения для меня тайна за семью печатями. А известно ли вам, что сказал Вольтер?

— Э-э…

— «В голове Архимеда гораздо больше воображения, чем в голове Гомера». На нас, математиков, возводят напраслину — мы, мол, бессердечные приспешники рассудка и здравого смысла, но знайте: совершить сколько-нибудь серьезное математическое открытие возможно, только включив воображение. Лила обладала неистощимым воображением. Бывало, вечером приду домой с работы, а они — за кухонным столом, голова к голове, все в работе. Закажем чего-нибудь съестного, сидим на кухне, жуем и толкуем о теории чисел. Мне только-только стукнуло пятьдесят, передать вам не могу, с каким наслаждением включался я в интеллектуальные игры этой тесной компании, куда допускали и меня, грешного. Ах, как хорошо нам троим работалось! У меня — багаж знаний, многолетний опыт, у них — особенно у Лилы — способность взглянуть на проблему по-новому, взять и выдать вдруг поразительное логическое соединение или сформулировать вопрос так, как тебе и в голову не придет! Порой так наговоримся, что голова, кажется, лопнет. Тогда идем в гостиную и принимаемся играть — Питер подсадил нас с Лилой на видеоигру «Атари». Знаете, где быстро-быстро крутятся треугольнички. — Воспоминания осветили лицо Кэрролла улыбкой. — Эта игрушка, надо полагать, по сей день валяется у меня в подвале.

— Теперь понятно, где Лила пропадала по вечерам. А мы все гадали, где они с Мак-Коннелом встречались. — Я помедлила. — Не знаю, как и сказать… но это у вас в доме они?..

На лице Кэрролла отразился ужас.

— Бог с вами, нет! В районе залива Хаф-Мун есть одна маленькая гостиничка. Я, конечно, предпочел бы ничего об этом не знать, но Питер сам однажды признался, ни с того ни с сего. Думаю, ему просто нужно было выговориться. Он очень сильно любил вашу сестру. По себе знаю, о таком чувстве нелегко молчать. Напротив, хочется раструбить на весь белый свет. К счастью, у него хватило благоразумия открыться мне одному. — Кэрролл сдвинул брови. — Естественно, я нередко думал: как все повернулось бы, посоветуй я Питеру забыть Лилу и вернуться в семью? Полагаю, теперь я уже со спокойной душой могу повиниться, что за всю жизнь сознательно пошел на обман один-единственный раз — во время следствия. Я не сказал сыщикам про Лилу и Мак-Коннела, поскольку считал своим долгом защищать его. Быть может, с моей стороны это и было ошибкой, но я не раскаиваюсь. Разумеется, потом, когда на свет явилась претенциозная книжонка Торпа, я уже ничем не мог ему помочь. Не знаю, говорил ли вам Питер, но за последние два десятка лет он добился поразительных результатов и в теории чисел, и в топологии, даром что живет в лесной хижине. Его, впрочем, такая жизнь вполне устраивает. Отсутствие компьютера будоражит мысль. Как я упоминал, он пишет мне письма, хотя назвать их письмами можно с большой натяжкой. Как правило, несколько беглых строк, скажем, о погоде, о каком-нибудь очередном ремонте в хижине, а дальше — страницы и страницы рукописных вычислений. Много лет подряд я читал их сам, а когда стало сдавать зрение, пришлось просить секретаршу перепечатывать. У Питера невозможный почерк!

Кэрролл показал на картонную коробку на полу, битком набитую папками.

— Вот они все, по годам. Поначалу я просто складывал их в ящик, думал, он вот-вот вернется. Но прошел год, другой, третий — и я понял: Питер возвращаться не собирается. Знаю, нужно бы подыскать для них местечко получше — я единственный хранитель его трудов, — но я так привык, что они всегда у меня под рукой, что я всякую минуту могу достать любой. А они гениальны! То, чем набита эта коробка, может всколыхнуть весь мир. Все пытаюсь уломать Питера опубликовать их, да он, похоже, уже привык к безвестности.

— Когда мы с ним встретились, он был очень сдержан, ни словом не обмолвился о том, что делает нечто важное.

— Редкий человек, — кивнул Кэрролл. — Еще до того как его карьера пошла под откос, было видно, что ни слава, ни признание ему не нужны. Сама работа доставляла ему наслаждение.

— Как и Лиле, — сказала я.

Кэрролл приподнял бровь и, чуть помедлив, заметил:

— Да, Лила в самом деле любила свою работу. Но не будем забывать, что ваша сестра была довольно честолюбива.

У меня из головы не шло то, что я только что услышала.

— Вы говорите, когда жена Мак-Коннела, Маргарет, все узнала, она ему угрожала. А когда именно?

Кэрролл задумался.

— Насколько помню, примерно за месяц до… — он запнулся, подыскивая слово помягче, — до кончины вашей сестры.

— А Мак-Коннел говорил, что рассказал жене про Лилу всего за несколько дней до ее исчезновения.

— Он так сказал?

— Чего ради ему лгать?

Кэрролл поерзал, поправил ремешок часов.

— Тут мне сказать нечего, но только Питер горой стоял за семью. Несмотря на все свои недостатки, Маргарет была хорошей матерью. Питер без памяти любил своего сына и пошел бы на все, лишь бы не разлучать малыша с матерью. И не задумываясь взял бы на себя ее вину.

— Я не совсем понимаю…

Кэрролл помолчал.