Объявляю убийце голодовку - Инна Павлова Страница 51

— Не хочу я спать, вы мне еще что-нибудь расскажите, — взмолилась я. — Про русский стиль.

— Завтра, — пообещал старик. — А сейчас спать. Или ты мне хочешь о своих делах поведать? — прищурился он.

Ни о чем ему рассказывать я не собиралась. Хватит и того, что старик из-за меня жизнью рисковал, втягивать его в непонятные бандитские разборки было бы преступлением. Я сделала невинное лицо и пожала плечами.

— Ну, раз сказать тебе нечего, тем более пора отдыхать, — резюмировал хозяин и оставил меня строить планы на ближайшее будущее. Однако, несмотря на кучу проблем, которые бы явно стоило проанализировать как можно быстрее, с тем чтобы определить линию поведения, я благополучно уснула, едва донеся непутевую головушку до подушки. Мне сегодня здорово досталось, а о чем не успела сегодня — подумаю завтра.

Ночью меня подкинуло, и я, еще не понимая, в чем, собственно, дело, натянула джинсы и рубашку и кинулась на кухню. Вот и не верь после этого в предчувствия, интуицию и тому подобное!

Иван Феоктистович лежал на топчане, запрокинув голову и закатив глаза. Затрудненное дыхание вырывалось из горла с натугой и хрипом. И хотя я не медик, сообразила, что старик без сознания.

Довела деда до инфаркта! Проклиная себя, я накручивала телефонный диск. И ведь знала же, что нельзя ему волноваться, ну не производил он впечатления Ильи Муромца в расцвете своей мужской силы! Не походил он на него, и все тут! Надо было настоять и идти к Аллочке самой. Уж не знаю, как бы я отбилась от придурков, но в любом случае я не имела права втягивать старика в опасные дела. Конечно, он волновался, хотя виду не показал и держался молодцом, а в его возрасте напряги бесследно не проходят.

Хорошо хоть «скорая» приехала быстро. Я чуть не рыдала от злости на себя и от жалости к старику, но головы старалась не терять. Сообразила до приезда врача отыскать нужные документы и, сунув доктору ветеранские регалии, отбила Ивана Феоктистовича от районной больницы. Нет уж, пусть везут в госпиталь ветеранов войн, там, я знаю, и с медикаментами, и со специалистами, и с уходом за пациентами дело обстоит получше. Да и я не собиралась пускать все на самотек. Деньги, пусть и не бог весть какие, у меня с собой были, на первое время для налаживания контактов с персоналом должно хватить.

Уже в машине старик пришел в себя. От моих слезных извинений отмахнулся, только расстроенно заметил, что помочь мне теперь будет некому.

— Домой бы тебе пока не надо, — неуверенно заметил он, — только не знаю, безопасно ли у меня теперь. Им ведь найти квартиру труда не составит.

— Да что вы все обо мне, поправляйтесь лучше, — попросила я. — Со мной все в порядке будет, главное, вы не подведите.

— Ты вот что, — не унимался старик, хотя каждое слово ему давалось через силу, — коли припечет, поезжай ко мне на дачу. Это от Москвы недалеко, двадцать пятый километр. Запасной ключ у меня прямо там лежит, с задней стороны сарая, под чурбачком. Найдешь, он приметный.

У меня по лицу струились слезы, а Иван Феоктистович прерывистым шепотом диктовал мне адрес.

— И не забудь: никогда и ничего не бойся. Это неразумно. Просто будь осторожна и понапрасну не рискуй! — Закончив инструктаж, старик снова впал в беспамятство и больше в сознание не приходил до самой больницы.

Уладив то, что поддается решению при помощи звонкой монеты, я покинула госпиталь. Всю обратную дорогу проплакала. Зато когда добралась до места назначения, переполнявшие меня эмоции уже выплеснулись и, несмотря на общее тягостное состояние, голова соображала отменно, а план дальнейших действий практически созрел.

В больницу я больше не вернусь, мне там пока делать нечего, а вот родственников умерших пациентов побеспокою, тем более что у меня с собой не только искомая дискета, но и распечатка, которую я сделала на всякий случай. И полагаю, далеко не всем наплевать, если близкие люди умерли не своей смертью. Надо найти и наказать тех, кто несет ответственность за их гибель. Никто не смеет лишать человека права на жизнь. И никакие соображения государственной безопасности или даже общечеловеческой пользы — вдруг там производится испытание какого-нибудь нового лекарства — не могут служить оправданием такой бесчеловечности. Пусть используют добровольцев, а еще лучше — ставят опыты на себе. Добросовестные врачи прошлого именно на себе опробовали вакцины и сыворотки, прежде чем передать другим. Неплохая, по-моему, практика.

О моем последнем убежище не знал почти никто, и мало кому пришло бы в голову искать меня именно там.

От отца остался гараж. Довольно далеко и неудобно расположенный. А также «Запорожец», который давно уже следовало сдать в утиль. Я его до сих пор не отправила по назначению только из нежелания подводить хорошего человека, а именно папиного старинного приятеля, который с моего согласия до сих пор пользовался этим чудом инженерной мысли середины семидесятых.

Как я и рассчитывала, колымага была в полном порядке, то есть на ходу, чисто вымытая и свежевыкрашенная. Я давно подозревала, что отец троих детей, совершенно не замеченный в проявлении бурных чувств по отношению к отпрыскам, весь жар своего сердца отдает невзрачному «запору» и нянчится с ним ничуть не меньше, чем молодая мать со своим ненаглядным первенцем.

Я нацарапала мужику записку с предупреждением, что на некоторое время изымаю росинанта, и завела мотор. Оставалось только позвонить Аллочке и осторожно, чтобы не напугать до полусмерти, предупредить об опасности. После чего можно будет преступать к запланированным визитам.

Услышав мой голос по телефону, Аллочка зарыдала.

— Что случилось?! — перепугалась я.

— Как это — что?! — возмутилась Аллочка. — Он меня замучил! Я два часа его терпела!

— Кто?! — Наконец я услышу имя человека, мужественную руку которого заранее готова пожать!

Обычно жалуются на Аллу. Даже я сама, не помешай привычка держать свои проблемы при себе, могла бы много чего рассказать о ее способности доводить людей до исступления.

— Виктор твой замучил! Он теперь что, тоже сюда переселится?!

Я задумалась. Вообще-то я его не приглашала. Аллочка, скорее всего, тоже. Правда, это совсем не означает, что мы застрахованы от нежеланного жильца, особенно если Витюша всерьез намерен строить счастливую семейную жизнь именно со мной.

— Потом разберемся, мне сейчас и без него есть чем заняться. Гони в шею и больше не пускай. Я же тебя предупреждала, чтобы ты его не приваживала!

Алка принялась грузить меня своими прочими трудностями, но я на нее прикрикнула:

— Не забивай ты мне голову ерундой! Звоню из автомата, и у меня скоро карточка закончится. А я еще не сказала самое главное.

Алка возмущенно хрюкнула и замолкла.

— Сиди дома, пока я не вернусь. Запрись на засов и никому не открывай. Боюсь, мы связались с серьезными ребятами.