Четыре степени жестокости - Кит Холлиэн Страница 51

— Это вы рассказали Кроули о Хаммонде?

— Да. Во время нашей беседы о восстановительном правосудии я привел его в пример. И увидел, что личность Хаммонда и его поступки повлияли на Джона. Он стал в своем роде последователем Хаммонда. Голос Хаммонда молчал долгие годы, и Джон захотел поведать миру его историю, показать другим заключенным дорогу, которой они могут пойти. В своем комиксе Джон раскрыл все этапы искупления Хаммонда. Это была довольно смелая художественная работа, она бы непременно вызвала спор.

Мне не хотелось обсуждать художественные достижения Кроули. Я хотела узнать больше о Хаммонде.

— Почему Хаммонд замолчал? Что с ним случилось?

Брат Майк пожал плечами:

— Мне неизвестно. Говорят, в целях его же безопасности ему дали новое имя и поместили в одну из федеральных тюрем. Не очень в это верю. Сомневаюсь, что Хаммонд, о котором я читал, согласился бы на нечто подобное. Возможно, его ликвидировали, но это мои самые худшие предположения. Однако не исключено, что я, сам того не желая, заразил этими подозрениями Джона и они повлияли на его работу.

Мысль о ликвидации Хаммонда вызвала у меня отвращение, однако это объяснение казалось вполне логичным и правдоподобным. Но в душу неожиданно закрались дурные предчувствия. И порождали их отнюдь не мысли о заговорах, а бредовые фантазии, которыми кишел комикс Кроули.

— Почему он нарисовал такой странный мир? Почему не захотел изобразить Хаммонда таким, каков он был в реальности? В Дитмарше, в Городе, в других местах, где он общался с реальными заключенными?

— Это называется творческим переосмыслением. Впрочем, возможно, он руководствовался практическими соображениями. Хаммонд не был популярен среди заключенных. Вы видели драку Джона с Лоуренсом во дворе. Лоуренс бандит, и любые упоминания о Хаммонде вызывали у него отвращение и ненависть к тому, кто пытался возвеличить Хаммонда. То же касалось и некоторых надзирателей. Это весьма спорный момент. Поэтому Кроули решил создать героя, похожего на Хаммонда.

— И тогда он придумал Нищего?

— Ну, не совсем придумал. Думаю, прообразом послужил Каин — старший сын Адама.

— Каин? — Моему удивлению не было предела. — Вы имеете в виду библейского Каина?

— Он убил своего брата Авеля из зависти, потому что Бог с большей благосклонностью принял жертву Авеля. Затем Каин спрятал тело брата и сбежал.

Я не понимала, к чему он теперь клонит.

— Но почему Каин? Разве мы не презираем его?

— Мы — да. Но попробуйте взглянуть на эту историю с точки зрения заключенного. Каин был первым преступником в истории человечества. Как Иов, Исаак или Енох, он пал жертвой вселенской несправедливости. В Старом Завете Господь совершал немало спорных поступков. Он просил отца принести в жертву собственного сына. Он уничтожал невинных людей во время потопа. Он позволил Адаму и Еве испытать искушение перед познанием и изгнал их из рая за то, что они поддались ему. Почему? Зэков привлекает даже история Иуды. Его обвиняют в предательстве и распятии Христа, но благодаря поступку Иуды Иисус смог проявить свою божественную сущность. Возможно ли, что Иуда принес себя в жертву, чтобы сыграть роль, доверенную ему Господом? И если это действительно так, то почему все презирают Иуду? Многие заключенные разделяют подобные чувства.

Бесконечный поток аргументов вызвал у меня раздражение. К тому же я заподозрила, что это лишь искусная попытка отвлечь мое внимание. Я решила сразу перейти к делу.

— Мне нужен комикс, — сказала я.

— У меня его нет, — ответил брат Майк.

— Это улика в очень серьезном преступлении.

Глупая, нелепая ложь, последняя попытка добиться своего. Он понял, что я блефую.

— Кали, вы не понимаете. Работа Кроули затрагивает душевные тайны, а не криминальные. Происхождение зла, unde malum, один из главных вопросов теологии. В чем заключается природа зла? Но Кроули больше интересовала обратная сторона вопроса. Как злой человек может найти в себе силы творить добро? Вот почему Кроули изобразил Хаммонда. Он пытался раскрыть эту тайну. Не больше, но и не меньше.

Его слова окончательно вывели меня из себя.

«Ладно, лгите мне и дальше, — подумала я. — Говорите все, что считаете нужным, чтобы добиться своего. Но только не вздумайте говорить со мной таким назидательным тоном».

— Значит, вы не отдадите комикс? — резко спросила я.

— Я же сказал, у меня его нет.

— У кого же он?

Брат Майк пожал плечами.

— Он у вас.

Я ждала, с трудом сдерживая раздражение и злость.

— Смотритель Уоллес захотел посмотреть его. Я думал, вам известно.

Уоллес обогнал меня. Как ни странно, меня это не удивило. Я с трудом сохраняла хладнокровие, не позволяя гневу и беспомощности взять над собой верх. Поблагодарив брата Майка за то, что он уделил мне время, я ушла, а он вернулся к печи. В доме я надела свои ботинки и куртку и вышла через переднюю дверь.

Мои ожидания не оправдались, и дежурство обернулось сплошным разочарованием. Мне очень хотелось поговорить с Руддиком, но наши пути не пересеклись — он ушел раньше, чем я закончила работу. Меня возмущало, что я так быстро стала зависимой от этого человека, но я пыталась убедить себя, что это произошло из-за тяжелых обстоятельств, которые обострили мои чувства. Жизнь в Дитмарше казалась бесконечным лабиринтом, где каждый поворот все больше запутывает, изолирует меня от окружавших. Я бродила по лестницам и закоулкам, открывала потайные двери и хотела поделиться новостями с единственным человеком, который смог бы меня понять.

Наконец я очутилась в регистратуре, находящейся в административном корпусе. Кроме меня, в комнате никого не было, и я решила поискать информацию об Эрле Хаммонде. Ящики старых шкафов, где хранились досье, открывались со скрипом. Я перерыла все, но не нашла там никаких сведений о Хаммонде. Поэтому села перед компьютером, стоящим на расшатанном заляпанном кофе столе, и набрала в интернет-поисковике его имя.

Я не нашла ни одной ссылки, где упоминался бы Дитмарш, но мне удалось отыскать в Интернете статью из журнала «Таймс» от 7 июня 1994 года. Я подвинулась поближе к монитору. Это был репортаж из тюрьмы Пеликан-Бей, что на севере Калифорнии. Я увидела фотографию белого мужчины с густыми и кудрявыми, как у африканца, волосами, высоким лбом и серьгами в обоих ушах. Его глаза закрывала черпая полоска: так в «желтых» газетах скрывают лица случайных свидетелей. Заголовок гласил: «Сможет ли осужденный за убийство руководитель криминальной группировки положить конец тюремной преступности?» Одного взгляда на фото было достаточно, чтобы дать однозначный ответ. Разумеется, нет. Затем я прочитала статью. В своем интервью Хаммонд без прикрас рассказывал о своем бандитском прошлом, об убийствах, которые совершит, и о личной криминальной деятельности. Типичное бахвальство зэка.