Стрельба по "Радуге" - Фридрих Незнанский Страница 51

— Да, — ответила она тихо после мучительно долгой паузы.

— Ну вот, видите, как все просто, — Турецкий даже повеселел. — Но я думаю, что они в нем ошибаются. Он вас выслушает, а сделает по-своему. Мы же, тем временем, постараемся доказать, что он не виновен. Впрочем, если он теперь и пообещает им закрыть дело, большой беды не будет, Генеральная прокуратура уже сделала по этому делу свои выводы, и, как бы ни старались пособники преступников из руководства структур, дело будет доведено до логического завершения и без вмешательства Рогожина. Он уже и так сделал доброе дело: вызвал смятение среди сообщников высокопоставленных преступников. И на том спасибо, можете так и передать, когда пойдете к нему. А если вам будет не очень трудно, скажите потом мне или Ирине, а она передаст, какова была его реакция, хорошо?

— Хорошо, спасибо… я с ним поговорю… до свиданья.

— Когда вы собираетесь навестить его?

— А мне сказали… там же… что можно сегодня, после четырех.

— Очень хорошо, поезжайте и скажите, что мы его не бросим.

«Вот так, Александр Борисович, — вслух произнес Турецкий, — обкладывает вас со всех сторон. А вы уже губы раскатали: мы их обложили! Зафлажили! Пора начинать охоту на волков! Ага, «идет охота на волков, идет охота…», — прогнусавил он и оглянулся на скрип. На пороге стояла Алевтина.

— Только что наши звонили, у них все в порядке, скоро приедут. А ты чего запел, настроение хорошее?

— Нет, как раз наоборот… скверное. Дела складываются именно так, как я и предполагал… в их худшем варианте. Но мы просто вынуждены теперь держать хвост морковкой…

Он протянул в ее сторону руку, и Аля легко вошла в тесный круг, который эта рука образовала вокруг ее талии и сильно прижала к плечу. Девушка чуть вскрикнула и на всякий случай обернулась к двери. И тут же наклонилась к нему, схватила за щеки, жарко прошептав:

— Там сейчас никого, — и впилась в его губы.

Никого — так никого, но ведь… жизнь непредсказуема? И он не стал предпринимать дальнейших решительных действий, хотя все располагало к тому, а только усадил Альку к себе на колени и так ее скрутил, что просто дух вон! Она уже с трудом дышала, но от страсти, а не от боли. Увы, значит, пора и остановиться, а то доведет он девушку до греха… вполне конкретного. О котором она только и мечтала, — уж кому и знать-то, как не Александру Борисовичу. Но он рисковать дальше не стал, аккуратно ссадил ее с колен, еще раз щекой крепко прижался к ее животу и негромко сказал:

— Ирка считает, что я полностью исправился, представляешь?.. А как не хочется быть хорошим, если б ты, Алька, знала!.. Увы, приходится держать марку… хотя бы пока… ну, пока силы есть… И чтоб хоть отчасти противостоять жутким соблазнам, что, к сожалению, не является моим твердым убеждением и достойным примером для подражания, — он с трудом перевел дыхание после столь длительной тирады.

— Вот на это я и надеюсь! — коротко констатировала Алька.

Сильным движением бедер она изогнулась в его объятьях и отошла в сторону, почему-то поправляя вскинутыми вверх руками свою роскошную золотую гриву, до которой Александр Борисович — он мог бы поклясться — даже не дотронулся. Ну, женщины!.. Нет, все-таки прав великий классик всех времен и народов: «Вам имя — вероломство!»

Приехали «гости». Вернее, их привезли. Вид у обоих был несчастный, хотя они пытались изображать огорчение оттого, что было без всяких к тому оснований попрано их гордое человеческое достоинство.

«Интересные люди! — подумал Турецкий. — Они, похоже, даже не намерены в чем-то упрекать себя… И все, что натворили, — правильно, вот если бы еще и не отвечать… Но отвечать придется. И тому, кто зло творил, и тому, кто помогал, пусть даже из-под палки».

— Ну, что?

Турецкий взглянул на Щербака с Агеевым, и те жестами показали, что оба «гостя» со всеми их доводами согласились и им осталась только мелочь: изложить все рассказанное на бумаге. В ответ Александр Борисович, тоже жестом, предоставил им возможность приступить к конкретным допросам каждого из прибывших и поднялся, предложив им свое место. Он представлял уже, о чем они оба будут давать показания.

Этот молодой Грошев станет утверждать, что ни сном ни духом не догадывался о том, что происходило в соседних кабинетах. Но потом, под давлением улик, начнет по капле выдавливать свои признания. Он же дипломированный юрист и знает, что говорить не опасно, а что чревато для него. Но ничего, Филя его сломает. Бывали юристы и почище!

А вот нотариус сошлется на смертельную опасность, которая его окружала со всех сторон. И пусть ссылается, за это его никто на долгий срок осуждать не станет, может, и мелочевкой отделается. Но зато он подробно расскажет и даже предоставит следствию те документы, которые были подписаны в его присутствии. Причем — все!

И, кстати, надо обязательно выяснить у него по поводу продажи дома на Рублевском шоссе. Кто продавал, кому конкретно? Если дом принадлежал мадам Шевченко, то никаких острых проблем с ним не возникнет, она вправе распоряжаться своей недвижимостью. Но следствие обязательно заинтересует ответ Ловкова, на какие средства ею был приобретен этот дом? Откуда у его супруги эти миллионы долларов? Как и вилла на курортах Кипра? И многомиллионные счета в международных банках? Вот и пусть придумывают истории про неожиданное наследство от американской прабабушки… Как это обычно и делается в подобных семьях, где один ворует, пользуясь служебной неприкосновенностью, а второй, или вторая, ищет для отмазки от налогов следы богатых родственников…

Чтобы юрист с нотариусом не переговаривались, Филя вывел Грошева в другой кабинет. А Турецкий остался, чтобы послушать, что станет отвечать, уже под протокол, нотариус. Тот, правда, не поленился задать вопрос: на каком основании его задержало для допроса охранное агентство? Объяснил Александр Борисович максимально вежливым тоном.

— Видите ли, Иосиф Лаврентьевич, мы не желаем превышать своих полномочий, и потому все вопросы вам будут заданы в соответствии с необходимостью прояснения ситуации с защитой жизни и имущества господ Уткина, Гусева и Петухова с их семьями, о чем заключен с ними договор. А вот, к примеру, мы, наверное, не будем очень уж настаивать, чтобы вы со всеми подробностями рассказывали нам про то, что вам наверняка известно, — Турецкий доверительно качнул головой, — каким образом, а главное, кому конкретно, был недавно продан один известный дом на Рублевском шоссе. И кто помогал при оформлении договора о купле-продаже.

Турецкий «проницательно» взглянул нотариусу в глаза, и тот слегка смешался. Но сумел-таки выдавить усмешку и заметить философским тоном:

— Им многое известно…

— Иосиф Лаврентьевич, — Турецкий хитро подмигнул ему, чтобы нотариус, не дай, бог, не подумал, будто его только что, как говорится, взяли «на пушку», и ответил: — Мы же с вами далеко не молодые и достаточно тертые люди, которые умеют с успехом выстраивать свои версии там, где они пока не знают некоторых деталей. Хочу пояснить, честно вам говорю, что мы очень рассчитываем на вашу помощь в этом вопросе. Тем более, что лично вам он совершенно ничем не грозит. Но это и не наш праздный интерес, поскольку вопрос, очевидно, будет рассматриваться в контексте с другими, в которых фигурирует имя господина Ловкова. Кстати, супруга его, дражайшая Зинаида Борисовна, буквально только что, несколько минут назад, — Турецкий для убедительности взглянул на свои наручные часы, — пересекла границу Российской Федерации самолетом кипрской авиакомпании. И, очевидно, навсегда. Ее, естественно, проводили и просто пожелали счастливого пути.