Гений - Джесси Келлерман Страница 52

— Тут.

— Ты слышал, что я сказал?

— Да. А кто покупатель?

— Я не имею права тебе сказать.

— Кевин.

— Мне очень жаль, ну правда! Ты же знаешь, старик, я бы с удовольствием. Но покупатель очень хотел сохранить анонимность.

Холлистер говорил точно так, как обычно говорят продавцы в моем бизнесе. Даже странно. Мэрилин сотворила чудовище.

— И сколько тебе дали? — спросил я, уже не ожидая, что он признается. И тут он ответил. Меня закачало.

— Дурдом, а? Прикинь, они прямо сразу столько и предложили. Я мог бы и поторговаться, но подумал: чего уж жадничать? Но заработал я охренительно, прямо как бандит.

Казалось бы, на человека с достатком Холлистера продажа картины, даже если сделка такая удачная, не должна произвести столь сильного впечатления. По сравнению с его ежемесячным доходом это ведь гроши. Для меня сумма, конечно, огромная, а он наверняка больше за электричество платит. Но радовался он, как ребенок, я так и видел, как он потирает руки. Миллионеры становятся миллионерами, потому что никогда не теряют страсть к охоте за дичью.

На вопрос, отдал ли он уже рисунок, Холлистер ответил:

— В понедельник отдаю.

Я подумал, может, попросить взглянуть на него в последний раз? И что я сделаю? Схвачу его и побегу? Далеко мне не убежать с сотрясением мозга и огромным панно под мышкой. Состоящим из сотни отдельных картинок, рассыпающихся на ходу. К тому же я догадывался, кто покупатель. Мало кто мог себе позволить потратить такие деньжищи на никому не известного художника. И мало у кого был повод потратить их таким образом.

Потрясенный, я поздравил Холлистера с удачной сделкой.

— Спасибо, — ответил он. — Если решишься, присоединяйся, покатаемся.

Я пожелал ему хорошего отдыха и позвонил Тони Векслеру.

— А что я должен сказать? Он в него просто влюбился.

Мы договорились встретиться в стейк-хаусе в районе Тридцатых улиц. Сначала Тони ахал и ужасался тем, как меня избили. Почему ты мне не позвонил? А что полиция говорит? Итан, мне это не нравится. Твой отец предпочел бы знать о происходящем. А если бы что похуже случилось? Неужели трудно было позвонить нам? Рука бы отсохла? А если бы тебя машина переехала, ты бы тоже не позвонил? Не позвонил бы. Конечно. Ты бы уже не смог никому позвонить. И т. д. Я вяло отбивался. Ладно, Тони. В следующий раз обязательно позвоню. Конечно-конечно, я тоже надеюсь, что следующего раза не будет.

Тони глянул на Исаака, усевшегося за столик подальше от нас, и спросил:

— А это чудище ты где нашел?

Тут я накинулся на него с обвинениями. Какого черта он действовал за моей спиной? Тони фыркнул:

— Насколько я знаю, у нас свободный рынок. Мы хотели картину и могли хорошо заплатить. Всех все устраивает, ну мы и купили. На что тебе жаловаться? Из-за нас твой художник существенно подорожал.

— Дело не в этом.

— А в чем тогда?

— Эти рисунки — часть единой композиции, и это единство должно быть восстановлено.

— Тогда зачем ты их продал?

— Я был не прав. — Я попытался разжать челюсти и мило улыбнуться. — Давай я у тебя их выкуплю. Я тебе дам… Не качай головой, ты еще не слышал сколько.

— Что-то мне это напоминает. По-моему, мы с тобой уже вели подобный разговор, только наоборот.

— Я заплачу тебе столько, сколько ты дал Холлистеру, плюс сто тысяч.

Похоже, Тони даже обиделся.

— Ну ты и жмот. Нет, он не собирается ничего продавать.

— Ты его не спрашивал.

— А мне и не надо. Если ты и правда переживаешь насчет целостности полотна… Ведь в этом дело? Ты из-за этого волнуешься? Это для тебя дело принципа?

— Д-да.

— Тогда у меня есть очень красивое решение. Продай нам остальное.

— Тони!

— Продай остальное, и целостность будет восстановлена. — Он сделал глоток воды. — Если для тебя это дело принципа, просто продай — и спи спокойно.

— Ушам своим не верю.

— А что такого?

— Зачем ты это делаешь?

— А что я делаю?

— Ты сам знаешь.

— Не знаю. Объясни.

— Ты меня наебал.

— Фу. Чего ты ругаешься?

— Серьезно, Тони! Как, ты думал, я отреагирую? «Спасибо за отличное предложение»?

— Вообще-то, да. Предложение и правда отличное.

— Говно это, а не предложение. Я не хочу продавать вам рисунки, ясно? Я хочу, чтобы они все были у меня. В этом гораздо больше смысла, чем в твоей затее.

— Насколько я понимаю, результат тот же.

— Нет, не тот же.

— А в чем разница?

— Они будут у вас, а не у меня.

— Но ты ведь торгуешь картинами, нет? Это твоя работа. Продавать картины клиентам.

— Речь не об этом. Ты уже просил меня продать рисунки, и я тебе отказал.

— Тогда, полагаю, переговоры зашли в тупик.

Народу в ресторанчике становилось все больше, звон вилок и ножей нарастал, голова раскалывалась. Исаак вгрызся в большой кусок мяса. Наверное, вид у меня был несчастный, потому что он жестами спросил меня, как дела. Я показал большой палец. Исаак кивнул и вернулся к еде. Под внимательным взглядом Тони я проглотил четыре таблетки ибупрофена (перед обедом было еще четыре).

— Ты как? — спросил он.

— Нормально. — Я потер глаза. — Слушай, мне не только целостность важна. Тут дело в другом.

Он молчал.

— Объяснять очень долго.

Тони приподнял бровь.

— Нет, правда.

Он молчал.

Я вздохнул:

— Ладно.

Пришлось рассказать ему про убийства.

Я говорил, а он внимательно слушал и глубокомысленно кивал. Когда я закончил, он сказал:

— Я все знаю.

— Что?!

— Я в курсе, что происходит.

Если честно, я не очень удивился. Тони знает о мире искусства гораздо больше, чем кажется, я ведь вам уже рассказывал. У него ушки на макушке, и наверняка он все тщательно выяснил, прежде чем позвонил Холлистеру. И точно рассчитал, сколько надо предлагать, чтобы наверняка.

— Тогда зачем ты заставил меня это все повторить?

— До меня доходили только слухи. И я мог лишь догадываться, зачем именно тебе нужны эти рисунки. — Он выпрямился и поджал губы. — Ты хочешь прорезать в картине дыру, я тебя правильно понял?