М - значит молчание - Сью Графтон Страница 52

На третий этаж пройти было невозможно. На оставшихся ступенях висела желтая запрещающая лента. Зияющие дыры указывали путь, по которому огонь пробирался в комнаты верхнего этажа, пожирая свою добычу. Было что-то невыносимо жуткое в этих разрушениях. Я вернулась на второй этаж и обошла его еще раз, останавливаясь у окон, чтобы посмотреть наружу. Помимо поля, простиравшегося по другую сторону дороги, смотреть было особенно не на что. Пластиковая пленка для защиты от сорняков, видневшаяся между рядами новых побегов, своим блеском производила иллюзию льда. Ближе к дому видны были результаты борьбы Тэннье с запустением — кустарник вырублен и расчищены дорожки, выложенные камнем с мозаичным рисунком. Огород, правда, зарос сорняками. Куст с мелкими красными помидорами разросся вдоль деревянной скамьи, украсив ее своими плодами наподобие игрушек на рождественской елке. Угадывались очертания бывших здесь когда-то клумб, тут и там виднелись карликовые деревья, в свое время переставшие расти из-за недостатка солнца, которое не пропускали заросли кустарника.

Слева я заметила неправильной формы впадину, которая когда-то могла быть прудом или сточной канавой. В начале 1900-х годов, когда был построен дом, здесь еще, наверное, не было канализации. Справа была навалена целая гора вырубленного кустарника. Выкорчеванные с корнем растения были усыпаны ярко-синими цветами размером с кочан капусты. Мне стало не по себе при виде загубленной красоты — кусты были виноваты лишь в том, что слишком разрослись.

Моя тетя выращивала во дворе гортензии примерно такого же цвета, только не такие роскошные, как эти. Соседские гортензии были бледно-розовыми, и тетя Джин гордилась своими яркими цветами. Секрет в том, говорила она, что нужно закопать в почву гвозди, которые способствуют изменению оттенка — от розового до ярко-синего.

И тут на меня снизошло озарение — Господи, почему до меня так долго доходило то, что было просто, как дважды два?! Я уставилась на продолговатую впадину, и факты, как звенья одной цепи, соединились в единое целое. Это же место, где Винстон видел машину Виолетты! Среди куч мусора, тяжелой строительной техники и ярко-оранжевых колпаков, сказал он. Там дорога была перекрыта — проезд закрыт. Никаких признаков Виолетты, никакого собачьего лая, но с того вечера «бель-эйр» никто никогда больше не видел.

Возможно, потому что она была здесь. Зарыта. И все эти годы ярко-синие гортензии питались ржавчиной.

Я доехала до сервисной станции и позвонила по телефону-автомату Шеферу. Я рассказала ему о своей догадке и спросила, как мы можем подтвердить или опровергнуть ее. Шефер отнесся к этому скептически, но сказал, что у его друга есть металлоискатель. Он согласился позвонить ему. Если его друг будет не против, они встретятся с нами на краю усадьбы Тэннье как можно быстрее. Иначе он подъедет сам и оценит ситуацию.

Я не сказала Тэннье о своих подозрениях, но теперь, заварив эту кашу, испугалась, что выставлю себя полной дурой. С другой стороны, в моей жизни бывали ошибки и похуже.

К тому времени как я снова подъехала к дому, Тэннье закончила переговоры с Биллом Бойнтоном, и он уехал.

— Куда вы делись? Я думала, что мы пообедаем.

— Да, конечно. Но я хочу, чтобы вы посмотрели кое на что.

— Может, сначала все же поедим?

— Это не займет много времени.

Она последовала за мной, и я указала на злополучную впадину, привлекшую мое внимание. С высоты она просматривалась гораздо отчетливее, особенно с полумертвыми кустами гортензии, сваленными в кучу на одной ее стороне. Вблизи казалось, что крот прорыл под землей туннель через участок. Поверхность почвы была неровной, и поэтому впадина казалась небольшой вмятиной на окружавшей ее лужайке. Это было все равно что смотреть на ночное небо, стараясь определить созвездие Тельца по его очертаниям. Я никогда не видела в нем ничего хотя бы отдаленно напоминавшего это животное, что приписывала своему бедному воображению. А тут я, учуяв след, как гончая собака, спросила:

— Знаете, что это такое?

— Помойная яма?

— Я думаю, что это могила Виолетты Салливан.

Тэннье с ужасом уставилась на меня.

— Вы надо мной смеетесь?!

— Мы это проверим.

Мы сидели на ступеньках крыльца, поджидая Тима Шефера. У Тэннье пропал аппетит, и нам обеим не хотелось разговаривать.

В 13.10 Шефер в своей «тойоте» 1982 года въехал на аллею. Мужчины вышли из машины, одновременно хлопнув дверцами, и направились к крыльцу. Шефер нес лопату и длинный тонкий прибор, похожий на трость с наконечником. Он представил своего друга, которого звали Кен Райс, добавив несколько строчек его биографии, чтобы мы знали, с кем имеем дело.

Ему, как и Шеферу, было за восемьдесят, и он ушел в отставку после тридцати восьми лет службы в департаменте полиции Санта-Марии. Работал там сначала в качестве офицера патрульно-постовой службы, а затем в отделе по борьбе с наркотиками. В последние двадцать лет его страстью были поиск и извлечение из-под земли закопанных реликвий, кладов монет и других видов сокровищ. Мы пожали друг другу руки, а затем Райс обратился к своему детектору, похожему на две половинки ящика с инструментами, соединенных металлическим стержнем.

— Посмотрим, что мы имеем.

Мы вчетвером прошли через сад к боковому дворику. Я шла по пятам за Райсом, как любопытный маленький ребенок.

— Как работает этот металлоискатель?

— У него есть передатчик и приемник направления, соединенные между собой проводами. Заряженный прибор создает электромагнитное поле, которое проникает в почву. Такой прибор используется рабочими коммунальных служб при поиске подземных труб. Когда металлоискатель натыкается на металл, сигнал прерывается и создает аудиоответ.

— На какой глубине он может обнаружить металлический объект?

— «Фишер» способен обнаружить металл на глубине до двадцати футов и даже глубже в зависимости от минерализации и состояния почвы.

Дойдя до места, мы втроем стали наблюдать за Райсом. Он положил детектор на землю, надел наушники, и я услышала, как прибор запищал, потом звук усилился. При первой же попытке прибор резко отскочил вправо и оставался там как приклеенный. Райс приложил руку к уху и, нахмурившись, продолжал зондировать участок. Закончив, он сказал:

— Там есть что-то размером с машину.

Я напряглась.

— В самом деле?

— Шефер говорит, что вы ищете какую-то машину, но это может быть и что-то другое.

— Например?

— Цистерна для воды, кусок листа металлической крыши…

— И что нам теперь делать?

— Надо подумать.

Они с Шефером посовещались, затем Шефер вернулся к своей машине и открыл багажник. Он принес моток бечевки и пластиковый пакет, полный колышков для игры в гольф, которыми пользовался при плетении стульев. Пока Райс манипулировал с пакетом, Шефер шел за ним по пятам и втыкал в землю колышки для гольфа в тех местах, где тот улавливал сигнал. Я и Тэннье по очереди слушали, передавая друг другу наушники. Если Райс отодвигал прибор слишком далеко влево или вправо, звук делался слабее. Шефер прокладывал бечевку от колышка к колышку. Когда они закончили картировать, бечевка оказалась выложенной в виде прямоугольника восемнадцать футов в длину и приблизительно восемь футов в ширину. Я представила себе лежащий под землей предмет такого размера, и по моей спине побежали мурашки. Это было все равно как плыть по океану и сознавать, что прямо под днищем корабля находится кит. Сама по себе подобная близость представляла угрозу. Невидимый и неидентифицированный, этот предмет излучал энергию, которая заставляла меня из осторожности держаться подальше.