Вкуснотища - Марк Хаскелл Смит Страница 52

— Ты забронировал машину?

Бакстер кивнул:

— «Мустанг» с откидным верхом.

Реджи заулыбался:

— Ты кремень!

Реджи был старинным приятелем Бакстера. Они познакомились еще в школе и вместе зависали. По прошествии пятнадцати лет они по-прежнему тусовались сообща. Реджи, который подвизался охранником в «Хард-рок кафе», разделял восхищение Бакстера преступным миром. Поэтому он руками и ногами ухватился за шанс поехать с Бакстером и почувствовать себя настоящим Плохим парнем. Для него поездка таила в себе нечто вроде возможности карьерного роста, и, само собой, это приключение не шло ни в какое сравнение с охраной бара.

Они уже повернули в сторону агентства по прокату автомобилей, когда их остановил полицейский.

— И куда, по-вашему, вы приехали?

Как застигнутый врасплох боксер на ринге, которому заехали со всей силы в солнечное сплетение, Бакстер стал хватать ртом воздух. Его сердце на миг остановилось, и он покрылся холодным липким потом.

— Я… гм… я… вы же понимаете? Отдыхать…

Бакстер заткнулся. Он развернулся и посмотрел на Реджи. На лице того отразилась смесь страха и готовности сделать ноги, словно он не мог решить, то ли ему разразиться слезами и выложить все как на духу или просто рвануть отсюда подальше.

Полицейский, тучный гаваец лет двадцати, уперся руками в бока.

— Вы полагаете, что можете скрыться, совершив такое?

Бакстер напомнил себе о необходимости дышать и сохранять спокойствие. Они только что прилетели. Они еще не совершили ничего противозаконного. Этот фараон не сумеет ничего доказать. Крутой наемный убийца на его месте просто сказал бы этому парню валить к черту, но не угрожающе, а в интеллектуальной голливудской манере. Бакстер подумал и произнес:

— Медики утверждают, что солнце вредит моей коже. И я не намерен торчать здесь целый день. Переходите прямо к сути.

Полицейский воззрился на него:

— Что вы сказали?

— Что ты творишь, чувак? — зашептал Реджи.

Но Бакстер внезапно ощутил это. У него был «тот самый» взгляд, теперь оставалось уловить то настроение.

— Медики утверждают, что солнце вредит моей коже. И я не намерен торчать здесь целый день. Переходите прямо к сути.

Реджи потребовалась всего секунда, чтобы врубиться. Он взял на себя роль крутого парня, хотя его голос дрожал, когда он проговорил следующую реплику:

— Да уж. Хочешь нас арестовать? Тогда приступай.

Полицейский покачал головой:

— Я просто хотел, чтобы вы подобрали окурок, который только что бросили на дорогу. Но теперь я выпишу вам штраф.

Что он и сделал.

Джозеф забрался в свой пикап и рванул с места. У него не имелось никакого плана или цели, он просто захотел перемен. Необходимо было выбраться излома, прочь от того опустошения, которое засасывало его в комнате. Езда успокаивала. Движение мало-помалу возвращало его к жизни. Желудок скрутило, и казалось, что он превратился в глыбу льда, но солнце согрело кожу и сгладило боль. Джозеф опустил стекло, и ветер яростно задул через кабину. В воздухе плавали резкие благоухающие ароматы, и спустя какое-то время ему стало легче. Хотя счастья и не было, но и грусть ушла.

После нескольких часов бесцельного продвижения Джозеф заметил, что каким-то образом приехал к участку, где обычно собирал свежую папайю. Он съехал на обочину, вылез из грузовичка и потянулся. Мышцы замлели от сидения, и ему захотелось устремиться по тропе в рощу папайи.

Сандалии Джозефа издавали едва различимые шлепающие звуки, когда он шел между деревьями по влажной почве. Деревья папайи — странные создания: тонкие зеленые стволы венчает кудрявая шапка кроны, крупные плоды растут на стволе и маняще раскачиваются высоко над головой, словно соблазнительные груди какой-нибудь первоклассной модели. Он заметил один уже созревший плод, выделявшийся ярко-желтым пятном на фоне зеленого ствола. К одному из деревьев была заботливо прислонена палка, Джозеф взял ее и стал сбивать папайю на землю. Она врезалась в почву с глухим стуком, показавшимся ему необыкновенно земным и умиротворяющим. Джозеф поднял фрукт и отнес его к грузовику.

Он вытащил складной ножик из бардачка — хранившийся здесь как раз для такого случая — и умело разрезал папайю вдоль на две части. Розовато-золотистый сок потек изнутри, когда он отделил обе половинки, чтобы добраться до скопления глянцевых черных семечек, приютившихся в сердцевине. Гавайская икра. Косточки — душа папайи. Джозеф горько рассмеялся. Ему вдруг пришло в голову, что его душа сейчас, как и у этого плода, обернута мякотью, мякотью отчаяния.

Но, выскабливая косточки и бросая их на землю, Джозеф неожиданно почувствовал облегчение. То, что люди называют душой папайи, той частью фрукта, о которую запросто можно обломать зубы и выплюнуть их наружу, на самом деле является семенами. А новая жизнь всегда вырастает из маленькой семечки, пусть на время и завернутой в мякоть отчаяния.

Джозефа охватила дрожь освобождения, предчувствие бесконечных возможностей, которые могут прийти вослед опустошению. Конечно, оно причиняет боль. Впрочем, как заметили еще наши предки, нет худа без добра. Нравится ему это или нет, но теперь Джозеф свободен от обязательств по отношению к своей охана. И перед ним открыты все дороги.

Любовь — забавная штука. Так думала Юки, когда лежала на боку, рассматривая своего возлюбленного, который — даже поверить трудно! — мирно спал. Никогда в своих самых диких фантазиях она и представить не могла, что влюбится в сутенера. Разве ей раньше не казалось, что все сутенеры — это наводящие ужас городские чудовища, завлекающие в свои сети невинных молоденьких девушек, подсаживая их на героин, а потом используя в своих целях и избивая их, покате не истаскаются или умрут? По крайней мере она только подобные описания и слышала. Юки пребывала в непоколебимой уверенности, что все сутенеры такие, но Лоно не вписывался в общую картину. Он казался нормальным, совсем не походил на бесчувственного садиста.

Любовь — забавная штука. Во власти ее чар вы можете оправдать кого угодно. Юки почти прощала Лоно то, как он зарабатывал на жизнь. Если бы не было спроса, тогда он не занимался бы столь постыдным занятием. Кто-то ведь должен взять на себя сей труд, не так ли? Кто станет защищать девушек?

Впрочем, наивной дурочкой она тоже не была. Юки понимала, что Лоно живет неправильно. Может, неправильно не с точки зрения морали, если судить в широком смысле, а сточки зрения закона. Он считался преступником.

Юки задумалась о том, что стоит попытаться изменить его. Попросить встать на честный путь, заняться чем-нибудь другим. Но сколько раз читала она в книгах и журналах, что не следует вступать с кем-либо в серьезные отношения в надежде на то, что удастся изменить партнера. Подобные иллюзии приведут лишь к мучительному разрыву. Если Юки и впрямь хочет строить дальнейшую жизнь с Лоно, ей придется принимать и любить его таким, какой он есть, а значит, всецело признавать его истинную, сутенерскую сущность.