Доктор Ф. и другие - Вадим Сухачевский Страница 52

Я только сейчас призадумался над этим. Было осознание чего-то надвигающегося, величественного. И почему-то была жалость, навеянная этим осознанием. И был голос давным-давно почившей одержимой девицы Февронии. И была гарь в носу и плеск весел по реке. И усмехался облаченный в белое ангел-Благо, иронически на меня глядя. И ждали его повеления четверо других.

Но передать все это словами было так же невозможно, как пересказать осенивший душу и ни для кого более не постижимый сон. "Голубка" именовалась та римская триера…" – вот были единственные слова, которые я бы мог отчетливо произнести, хотя, в отличие от всего остального, именно их смысл оставался для меня неведом.

Мы с Лизой переглянулись, и стало ясно, что мы с ней сейчас подумали одинаково.

Советник взирал на нас с неким даже торжеством.

— Ну, что я вам говорил! — сказал он. — На первый взгляд, люди напридумывали так много разных слов, но изволите видеть, как их катастрофически мало, когда хочешь с их помощью передать что-либо поистине важное. На любого, кто требовал бы этого от вас, в любых пыточных застенках вы, вероятно, взирали бы с таким же искренним, как сейчас, недоумением и не находили бы слов.

Увы, то была чистая правда.

— Зачем же мы, в таком случае, вам понадобились, — спросил я, — если проку от нас, я так понимаю, по сути никакого?

— На сей счет вы, уверяю вас, весьма заблуждаетесь, — ответил Советник. — Все зависит от ситуации, от того, как поставлен вопрос. Чтобы это объяснить, вынужден воспользоваться метафорой, которую вы, надеюсь, не сочтете для себя обидной. Поверьте, тут никаких уподоблений, а суть вы так уясните лучше. Ну, предположим, ищут банду террористов с грузом взрывчатки. Сотня фээсбешников с автоматами бессильна что-либо найти. Но вот приводят собачку – и она в один миг отыскивает смертоносный груз. Глупо ее спрашивать, как она это сделала; не назовет она вам, сколько ни допытывайтесь, и химической формулы гексагена; она просто испытывает отчетливую тревогу, — называйте это чутьем, называйте как хотите! — но именно это и лишь это в конечном счете решает дело. Кто ценнее, она или сотня дюжих мордоворотов с их автоматами?

— То есть вы хотите, чтобы мы стали чем-то наподобие эдаких собачек при… ну, не знаю… при Администрации или – при чем там у вас? — спросил я, в сущности, не обидевшись, но Советник поторопился вставить:

— О, не взыщите за этот не самый удачный пример! Просто ничего более удачного мне не пришло в голову, а объяснить как-то надо было!.. Хотя вот и куда более удачный пример. Знаете, в Америке даже кто-то диссертацию накропал на эту тему, мне доводилось читать. Диссертант изучил все авиакатастрофы; так вот, оказалось, что именно на погибшие рейсы поразительно многие пассажиры не явились. Нет, они ничего такого, казалось бы, не предчувствовали. Просто одни проспали, другие попали в автомобильные пробки, третьи вообще передумали лететь. Любопытная статистика… А по мне, некоторые просто умеют безотчетно слышать тонкий голос судьбы. С вами – иное дело. Но и способности ваши не идут ни в какое сравнение. Ваша задача столь грандиозна, что и примеров-то не подберешь! Ведь кто такие мы все – министры, советники, Администрация… даже Сам, если угодно? (Последние слова он добавил шепотом, покосившись на дверь.) Используя все ту же метафору, — навроде этих громил с автоматами. Силы много, вплоть до ядерного чемоданчика, а вот умения по-настоящему что-то важное предвидеть насчет судьбы мира – что жук накакал. Чтобы не быть голословным, хочу произвести одну демонстрацию. — Он открыл свой крокодилий портфель, достал из него две совершенно одинаковые кожаные папки, — на каждой было вытеснено почему-то по-английски: "Top secret", [54]— и положил их на журнальный столик. — Здесь, — сказал он, — два варианта некоего проекта, которые по личному заказу Самого на днях выполнил мой аналитический отдел. О сути проекта не буду вам и рассказывать, просто и права даже такого не имею, тут секретность за грифом "ноль". Скажу только, что сие способно в какой-то мере повлиять на судьбы сотен миллионов, если не миллиардов людей. А вот теперь хочу вас попросить: попробуйте, не заглядывая в папки, подсказать, на каком из вариантов нам следовало бы остановиться. Лишняя информация вам не нужна, доверьтесь только своему внутреннему чувству.

Я несколько недоверчиво положил руку на одну из папок. И не почувствовал ровным счетом ничего, только бугристую кожу под ладонью.

Советник смотрел на меня внимательно и несколько настороженно.

Тогда я прикоснулся ко второй папке…

Боже, что это?!.. Какой-то необъяснимый ужас стал растекаться от руки по всему телу, тупой иглой воткнулся в сердце. И привкус гари осел на языке. И заколыхало воду, приближаясь, могучее весло. И шевельнулись пятеро ангелов Апокалипсиса, в свете образовав свой кружок тьмы.

Наверно, этот ужас отобразился на моем лице. Лиза тоже тронула папку – и сразу отдернула руку, будто папка находилась под током.

— О, Господи, нет! Ради всего святого, только не это! — воскликнула она.

Советник находился в крайнем волнении.

— Да, да! Конечно! Разумеется! — Он поспешно вскочил с кресла, выхватил из второй папки документ в несколько листков, затем так же быстро достал из портфеля миниатюрный уничтожитель бумаги. Еще минута – и бумажный прах высыпался в мусорную корзину. Лишь после этих манипуляций, слегка успокоившись, он опять опустился в кресло и проговорил: – У меня у самого были на этот счет, — он кивнул на корзину, — некоторые подозрения, но настолько смутные, что без вашей помощи я бы ни за что не решился. — Снова обретя способность улыбаться, добавил: – Так что, — фигурально, разумеется, говоря, — первый памятник от благодарного человечества вы себе уже заработали. А ведь это только начало нашего сотрудничества, первый шаг…

Наступи на хвост тигра так, чтобы он не укусил тебя самого.

Из китайской "Книги Перемен"

— …И не последний, надо надеяться…

Бесшумно открыв дверь, в комнату вступил человек в погонах генерала армии. Я вспомнил, что как-то видел его по телевизору в непосредственной близости от Президента. Если не ошибаюсь, то был нынешний начальник Генерального штаба или что-то вроде того.

Только что улыбчивый Паламед-Заде обернулся к нему с явным недовольством.

— А, вы?.. — без особого почтения к погонам вошедшего сказал он. — Меня, между прочим, когда-то, помню, учили, что стучаться надо.

Генерал широко улыбался, но неприязнь, прятавшаяся за этой его улыбкой была не менее отчетлива, чем застрявший в полене колун.

— Ну, мы, грешные, ваших Гарвардов не кончали, у нас тут закваска сугубо отечественная, где уж нам уж хорошие манеры. У нас-то, в Суворовском, все было по-простому. — Улыбка сошла с его лица, и закончил он гораздо жестче: – Тем более, что, — прошу покорно извинить, — бывают дела, при исполнении которых нет времени на церемонии. Например, дела, касающиеся обороноспособности страны. И в этой связи у меня к нашим молодым друзьям целый ряд самых безотлагательных вопросов…